Сердце лета

Мы не виделись с прабабушкой два года. Прошлым летом у мамы и дедушки совпал отпуск, потому я провела его сначала на море, а потом в лагере. Честно говоря, если бы мне предложили выбор – море или деревня, я бы, не раздумывая, выбрала деревню. Для меня наш уединенный уголок Курской области был лучшим местом на земле.

– Мама, Воробьевы приехали? – Спросил дед, хрустя соленым огурчиком.

– Так они и не уезжали…

– Я про молодых.

Молодые – это сорока восьми летние Юра и Маша, наши соседи. Их родители, как и моя прабабушка, жили в деревне круглый год.

– А-а-а, конечно, приехали. Уж Машка-то своих не бросает на девять месяцев одних! – Поддела прабабушка.

– Спасибо, мама, было очень вкусно. – Вдруг сказала бабушка Надя и встала из-за стола. Так уж было заведено – называть свекровь мамой.

– Да, Надька, не помешало б тебе схуднуть, вон как машина просела! – Прямо заявила прабабушка.

– Мам. – Сказал, как отрезал, дед.

Прабабушка, конечно, была права, но слишком груба. Баба Надя весила под девяносто килограмм, с её-то ростом метр пятьдесят два. Я знала, что сразу после обеда бабушки начнут кидать друг другу едкие замечания, а затем собачиться, и дед это тоже прекрасно знал, потому, как только прабабушка скрылась в сенцах, шепнул:

– Ты с девочками созванивалась?

– Конечно. – Кивнула я.

– Тогда советую тебе встретиться с ними. Мы с бабушкой вечером поедем на ту сторону, а ты выбирай сама, где остаться. Хочешь, с прабабушкой, хочешь, приходи к нам.

– Спасибо, деда. – Улыбнулась я и спрыгнула со стула, прихватив маковую булку.

Я прошла в главную комнату. Всего их было две, если вторую вообще можно было воспринимать в качестве спальни. Там была лишь печь и раскладушка, вместо двери – занавеска. В главной же комнате стояло три кровати, стол, покрытый вычурной скатертью, шифоньер и стул. Конечно, имелся угол с иконами, а над постелью прабабушки висел портрет Есенина, которого в детстве я считала нашим почившим родственником. Кивнув Сергею в знак приветствия, я подошла к столу, над которым висело старинное зеркало, обрамленное толстой металлической рамой. Прямо под ним стоял портрет дедушки в юные лета – голубоглазый брюнет с густой шевелюрой смотрел с него строгим взглядом.

Глядя в зеркало, я поправила свои пепельно-русые волосы, едва доходившие до груди. Голубые глаза покраснели от долгой дороги и раннего подъема. Губы потрескались от долгой жажды и сухой жары.

В деревне незачем было краситься, и уж тем более наряжаться. На всю округу был один клуб, а поход туда был редкостью, так что только ради него можно было привести себя в порядок раз за лето.

Захватив рюкзак с лимонадом, телефоном и салфетками, я пошла на условленное место встречи с девчонками. Ещё будучи в городе, я позвонила подругам, и мы договорились, что они будут ждать меня в заброшенном вагоне поезда. Да, странноватые координаты. Дело в том, что прямо перед домом Милены стоял заброшенный кусок поезда – два вагона. Первый – со «штурвалом» управления, иначе я не знала, как называть эту штуковину. Второй – обычный вагон товарника. Несколько лет назад между нами велась ожесточенная борьба за место у «штурвала», мы воображали себя машинистами. Те, кому не везло быть среди первых, озвучивали стук колес.

Дом Милены располагался через дорогу от нашего, в самом конце «правой» стороны. Я выбежала из дома в своем потрепанном джинсовом комбинезоне и побежала вприпрыжку, предвкушая встречу с подругами. Соседки, обитавшие в картофельном поле, приветствовали меня взмахом лопат.

– Здравствуйте, тетя Нюра и баба Валя! Добрый день, дед Максим! – Кричала я, стараясь как можно быстрее добежать до девочек и избежать участи быть расхваленной и опрошенной.

Пыль под ногами вздымалась, пока я шлепала в кроссовках по витиеватым дорожкам. Уже издалека я завидела в открытом вагоне два родных существа. Аня и Милена махали мне из-за руля. Я замахала в ответ и ускорила темп.

– Гайка, привет! – Выскочила Анька и задушила меня в объятиях.

– Привет! Вы давно приехали?

– Я десятого, Анька вчера. – Ответила Милена.

Милена не очень любила прикосновения и объятия, поэтому я прильнула к её щеке и быстро чмокнула, словно коршун клювом. Она посмотрела на меня своими добрыми, карими глазами и широко улыбнулась. Милена круглый год была смугловатой – гены отца-грузина. Черные волосы она снова отрезала так, чтобы те не касались плеч. Нос у Милены был аккуратный, хотя с первого взгляда можно было понять, что в девчонке текла грузинская кровь.

Анька же обладала длиннющими волосами, цвета сердцевины лимона. Её синие, широко распахнутые, близко посаженные глаза лучились радостью, а пухлые крупные губы изогнулись в улыбке. Аня же, наоборот, была бледна, как мел, а если загорала, то только краснела.

Мы были знакомы с раннего детства, таков закон нашей деревни – все друг друга знают. Ещё и ровесницами оказались! Соответственно, и родители наши были дружны, особенно моя мама с матерью Ани. Баба Надя же была лучшей подружкой бабушки Милены – Светланы Вадимовны.

Эти двое были для меня самыми близкими и дорогими людьми на планете! Мы даже жили в одном городе, Москве! Однако в противоположных районах, поэтому учились в разных школах и виделись очень редко. Мама только в прошлом году начала отпускать меня на прогулки дальше моей станции метро.

– Скоро подтянутся Вовка с Дроном. – Сообщила Милена.

– Я что, позже всех приехала? – Удивилась я.

– По-моему, Вован приехал, как только учеба закончилась. Ещё в мае. – Говорила Аня. – Ну, рассказывай, как дела?

А рассказывать мне было нечего. Я буквально жила одним лишь летом, а в школе превращалась в робота, который автоматически заучивал и записывал предметы. У меня не было друзей среди одноклассников и школы в целом, я бродила тенью, ежедневно переписываясь то в «аське», то «Вконтакте» с девочками, Вовой и Андреем. Эти двое входили в состав нашей деревенской банды.

Когда нам было по шесть, мы проявляли себя как юные натуралисты. Мне особенно нравилось играться с лягушатами, парням – лазать по деревьям (хотя, это они и сейчас могли), Анька любила ухаживать за садом, а Миленка за бесчисленным скотом. Мы играли во всех канавах, убегали от злобных гусей тети Оли, плавали в речке, играли в настольные игры собственного производства в товарном вагоне, воровали яблоки и ежевику… в общем, проводили детство на «ура».

Вернувшись сюда пятнадцатилетней, я вдруг осознала, как сильно мы повзрослели. Ни у кого уже не было желания играться в пруду с лягушачьей икрой, играть в догонялки, делать куколок из цветущих в каждом саду мальв и стеблей одуванчиков. У меня зародилось предчувствие, что волшебство деревни, детства, постепенно угасало.

– Вот, сдала экзамены, пойду в биохимический класс. – Ответила в итоге я. – А вы что выбрали?

– Гуманитарий! – Хором ответили девочки.

– Я мечтаю свалить из дома. – Говорила Милена. – Сил уже нет. Как вам повезло, девочки, быть единственными в семье.

УМиленки был старший брат и трое младших сестер.

– Даже не знаю, что хуже, вечно пьяный папаша или сестры. – Закатила глаза Аня.

– Что, опять в запое? – С сочувствием спросила я.

– Ага. Ладно, не будем о грустном. О, кажется, парни идут!

Мы с Миленой обернулись в сторону дороги. Действительно, Вовка и Андрей шли к нам, широко улыбаясь.

– Наперегонки до Вшивки? – Выкрикнул Андрей.

Вшивка – местная речка с говорящим названием. После одного заплыва в ней, маме пришлось обкорнать мои волосы, чтобы вытравить гадов.

Вместо ответа мы с девчонками сорвались с места и понеслись, вздымая пыль и песок. Бежали мы, как угорелые, не отставая от парней. Мы проносились мимо до боли знакомых домов, попутно срывая незрелую вишню. Анька немного отстала, и слава Богу, эта девчонка после деревни возвращалась в город хотя бы одним переломом или, в лучшем случае, растяжением.

Вшивка находилась недалеко от плотины, соединявшей стороны. Кстати, Аня и Вова жили на «левой» стороне, а Андрей и Милена – на «правой». Я первой прыгнула на разгоряченный солнцем песок, взмахнув руками и демонстрируя свою победу.