Смерть Красной Шапочки

Карл не знал, куда ему дальше деваться. В тот вечер он принял решение пробираться в порт и отплыть в Палермо, на Сицилию. Там, под охраной английского флота, он смог бы чувствовать себя вполне безопасно. Его не тяготили мысли о том, что в Вене его стали бы почитать за дезертира – он мог вполне в мантуанской суматохе пропасть без вести. Матушка его к тому времени уже скончалась, а отец был таким чёрствым человеком, что убиваться по нему дома было просто некому.

Крадучись, передвигался он по загаженным римским улицам, как вдруг наткнулся на дикую сцену – французский патруль насилует итальянскую девушку. Карл был прекрасно осведомлён, что победители имеют право на всё, это закон войны. В том числе имеют право и на связь с местными женщинами, даже если те совсем того не желают. Однако, глядя на эту душераздирающую сцену стерпеть он был не в силах. Возможно, он бы и стерпел, если б девушка билась, как раненая птица, кричала и звала на помощь. Но эта лежала, не двигаясь, и лишь быстро вздымавшаяся грудь показывала, что девушка жива. Её лицо было хорошо освещено фонарём, который держал скалящийся солдат, стоявший в головах. Осунувшееся, мертвенно-бледное, с остекленелыми, словно у покойника, глазами, но невероятно красивое и выразительное, с правильными чертами, ровными и гладкими бровями и чувственными губами лицо заставило сердце Карла стучаться в два, нет – в три раза быстрее!

«Господи Боже!», воскликнул он внутри себя, «как она прекрасна! Словно Мадонна на росписях в здешних церквах… Я не могу допустить такого надругательства над нею! Тем более от таких мерзких ублюдков!». С этой мыслью он достал и мешка шпагу, вынул её из ножен и сделал три размашистых шага вперёд.

– Прочь, негодяи! – выкрикнул Карл на отменном французском, проведя лезвием по шее кряхтящего капрала.

– Прошу прощения, а вы кто будете? – в голосе Жерара чувствовались и удивление от неожиданности, и злость от прерывания процесса, и страх перед шпагой.

– А тебе какая разница, мразь? Надевай штаны и уматывай, если не обделаешься!

Солдаты опешили от такой прыти и в испуге посторонились со своими фонарями. Жерар вскочил и, натянув штаны, принялся с ненавистью рассматривать своего противника. Злоба закипала в нём, как лава в Везувии, он готов был порвать наглеца на мелкие части, лишь бы ему дали продолжить его грязное дело.

– Что, самый храбрый тут, что ли? – зарычал он, – из какой части? Какое звание? Имя?!

– Не тебе, собака, моё имя знать. И всё остальное тебе ни к чему. Собирайся и проваливай!

– Эй, Жерар, это вроде как офицер, – прохрипел один из солдат, – лучше может не связываться?

– А пускай и офицер! – глаза капрала налились кровью, – нас всё равно больше, прихлопнем его тут, никто и не найдёт!

С этими словами Жерар схватил своё ружьё с примкнутым штыком и бросился на Карла. Тот, будучи одним из лучших в Вене фехтовальщиков, ловко отбил скользнувший по шпаге удар штыка, отступил чуть в сторону и со всего маху вонзил клинок туда, где минуту назад поглаживал капрала – прямо в шею. Удар рассёк одну из вен, поэтому кровь сначала брызнула густым фонтаном на стены и на землю, а потом, когда шпага была извлечена из раны, хлюпая, потекла во все стороны. Жерар выпучил глаза, остановился, выронил ружьё и, неуклюже загребя ногами, рухнул в грязь. Оба его подчинённых в панике бросились наутёк, даже и не подумав забрать с собой ни тело капрала, ни его ружьё.

Так и прожил бы Жерар недолгую, но полную злобы и ненависти к окружающему миру жизнь, и принял смерть в вонючей жиже на римской улочке, чуть не искалечив сестру той, кого шутя убил несколько дней назад. Карл был послан в тот миг на то место судьбою, дабы отомстить за меленькую Джильду. Однако он об этом не ведал. И отомстил, лишь покалечив капрала – вскоре по той улице проходил другой французский патруль и обнаружил конвульсировавшее, но всё ещё живое тело Жерара. Подобные злодеи, как известно, сразу не умирают, и продолжают жить, выкарабкавшись казалось бы из самой безнадёжной ситуации, вновь неся в этот мир лишь горести и несчастья.

VI

– Я прошу прощения, сударыня, – смущённо проговорил Карл, опустившись на одно колено, – надеюсь, эти мерзавцы не причинили вам вреда?

Франческа, будто очнувшаяся от длительного сна, удивлёнными глазами посмотрела на спасшего её от позора человека, мгновенье назад говорившего по-французски, а теперь свободно перешедшего на итальянский.

– Не молчите, ради всего святого, – страстно продолжал Карл, – мне нужно знать, не пострадали ли вы? Или вы не можете говорить? Господь лишил вас этого дара?

– Нет, что вы, я не немая, – Франческа смутилась, – и не стоит так высокопарно изъясняться с простушкой. Вы, я погляжу, знатных кровей да премудрости большой. Благодарю за помощь, но дальше разговаривать нам не стоит.

– Отчего же? – Карл выглядел обескураженным, помогая ей подняться, – вы, тем не менее, не ответили на мой вопрос.

– Я в порядке, вреда мне не успели они причинить, – Франческа отвела глаза, – я премного вам благодарна, но прошу прощения, позвольте мне идти.

– Как можно теперь возвращаться домой в одиночестве? – он невольно сжал её руку, – кто может обещать, что вы через минуту не наткнётесь на очередной патруль этих французских проходимцев?

В тот миг, когда её рука оказалась прикованной к его пальцам, Франческа будто некий удар почувствовала, но удар этот не причинял ей боли или неприязни – он был сладостен и горяч, будоражащ и восхитителен. По её телу словно разлилось волшебное тепло, проникающее в самые отдалённые уголки не только плоти, но и души. В один миг ей сделалось хорошо и уютно, будто сидела она в добротном доме перед камином в кресле, пила кофе из чашки тончайшего фарфора и любовалась на пламя, играющее в очаге.

Она подняла глаза и посмотрела прямо на своего освободителя, не отрываясь, будто присосавшись к пожиравшим её глазам.

– Отчего ж вы своих соотечественников проходимцами величаете? – её голос звучал глухо и маняще, будто не просто взывал к ответу, а страстно жаждал его.

– Я не француз, – ответил молодой офицер, – я австриец, просто судьба занесла меня сюда и свела с вами… Простите, но я осмелюсь просить у вас разрешения проводить вас до дому – Бог знает, что может ещё случиться.

Она согласилась, не задумываясь ни на минуту. Пока они шли, Карл рассказал ей о себе и о том, как очутился в Риме. Она не проронила ни слова, а только слушала, рассматривая его лицо. В ту ночь она не сомкнула глаз, а он, так и не добравшись до порта и так и не отплыв на Сицилию, пристально разглядывал до самого утра сиротливо висевший на небе огрызок луны, вернувшись в свою гостиницу.

Франческа не шла из головы Карла, а Карл не шёл из головы Франчески. Наутро они поняли, что полюбили друг друга с первого взгляда. Вы скажете, что такое бывает только в сказках, но то, о чём дальше пойдёт речь, больше похоже на сказку, чем на быль. А поскольку началось всё со встречи Франчески с Карлом, которая вышла совсем уж невероятной, то и история эта будет соответствовать её началу.

Два дня подряд он ходил встречать и провожать её. А на третий она поняла, что он – именно тот человек, который увезёт её из Рима, поможет ей убежать из этого города, чуть было не разрушившего её только начинающуюся жизнь. А он понял, что она – именно та девушка, с которой он хочет прожить рядом всю жизнь и умереть рядом с ней.

Обратной дороги в Вену не было, однако у Карла имелась тётка, младшая сестра его покойной матушки, которая когда-то удачно вышла замуж за канцлера одного захолустного немецкого князя, владевшего самостоятельным государством где-то между Швабией и Шварцвальдом и именовавшегося Глаубсберг. Вот туда Карл и решил везти свою новоиспечённую невесту и там укрыться самому от колесниц войны. Вскоре они уже вступили на борт корабля, доставившего их в Геную, а следом, перебравшись с помощью проводников через Альпы, они оказались в Швейцарии, а потом достигли и южно-немецких земель.