Страница 2 из 8
– Вечного полдня всем вам! Радуйтесь, пробужденные! Оковы иллюзии спали. Вы свободны и вы в безопасности. Никаких ограничений, никаких препятствий, весь мир для всех, равные права и обязанности! Свобода и равенство! Всё для всех! Приступим же к Утренней Молитве! Наполните свое сознание, свободное и уравновешенное опытом той, что проложила вам дорогу сюда! Помните, феномен лунного отражения в воде является опытом человека. Вода – субъект, переменчивая субстанция, а луна – объект. Где нет воды, нет и лунного отражения в воде. И наоборот, до бесконечности. Но у вас есть вода и есть луна. Крошечная капля влаги – и лунный свет пойман. Крошечное проявление желания, вашего чистого и искреннего желания познать историю вашего мира – и опыт той, что открыла для вас эти бесконечные пространства, станет вашим. Внимайте!
Человек на экране сомкнул веки, легко качнул головой, зеленый капюшон, а за ним и все изображение начало медленно таять. От перепончатых лепестков, что переливались лазурью и перламутром в полуденном свете, отделились и поползли вниз, закручиваясь ярко-зелеными лианами, гофрированные провода. Наконечники-иглы тихонько жужжали, выпуская короткие искры. Иглы защелкали, входя в состояние подключения, концы их начали светиться. Под голубым сводом пронесся и стих глубокий вдох. Огромный цветок распрямил свои лепестки так, что стал почти плоским – и то, что под видом лепестков скрывало тончайшие антенны-ретрансляторы, зазвенело в унисон иглам. По перепонкам пошли, искрясь и разгоняясь в синеву, крошечные прерывистые молнии. Чешуйчатый свод загудел, затрещал всеми своими пластинами. Над куполом снова поплыло, перекрывая звон металлическими перекатами:
– Не совершайте резких движений: безопасность ваша и вашего сознания – наш приоритет. Помните, от вашей сознательности, опыта созерцания и внутреннего покоя зависит четкость и точность передачи. Объяснение тех или иных вопросов не входит в регламент Полуденной Молитвы. Мы не обучаем и не наставляем – мы молимся в благодарность за большое Открытие. Трансляция воспоминаний той, кого звали Тэсс, начнется через четыре секунды. Рекомендовано очистить разум, чтобы передача данных не вызвала побочных эффектов. Вы подключены, наслаждайтесь.
И над Зоной Комфорта Один поплыли, обгоняя друг друга, полупрозрачные, едва различимые видения.
***
Человек в зеленом капюшоне последний раз провел пальцами по плоскости пульта управления и привычным уже движением смел в сторону клейкие белые отростки: «Проклятая биосеть!» Отростки шлепнулись на заметенный песком пол и снова приняли утраченную до того форму плетеного туловища. Человек усмехнулся своим мыслям, невидящими глазами глядя перед собой, уверенно поправил табличку с надписью «Оператор». Туловище осклабилось, влажно разрывая плетение там, где мог бы находиться рот.
– Никто не вернется, – глухо произнесло оно. – И ты сам виноват.
– Да, но я хотел сделать так, как будет лучше, – твердо ответил человек и закашлялся.
– Ты лишил меня жизни, – продолжило плетеное туловище, – лишил меня смысла. Что значит «био» в моем имени, как думаешь? Я нуждаюсь в людях, я создана для них.
– Они сами ушли от своего счастья, – обращая взгляд на пространство за высоким грязным экраном, ответил человек. Голос его звучал устало. Огромный цветок уже свернул свои перепончатые лепестки и скрыл за ними экран.
– Он работает все хуже. Скоро моей энергии не будет хватать даже на очистку воздуха, не то что на твои трансляции. Пусти остаток на то, чтобы хотя бы продлить себе жизнь, человек.
– Нет.
Туловище вздохнуло и потянулось, разрывая несколько переплетенных волокон.
– Ну, как знаешь.
Человек не успел ответить. Он даже не успел дать печали вернуться, как обычно после Полуденной Молитвы. Он не успел ни осознать, ни испугаться, ни даже попросить пощады. Плетеное туловище выпустило два белых влажных отростка – и просто поглотило того, кто мгновения назад так уверенно поправлял табличку с таким важным для него обозначением.
– Не моя вина, что ты сошел с ума от власти и доступа к богатству, и не моя вина, что твоя доброта выродилась в диктатуру. Ты дурак. А я планирую еще продолжить свое существование. На какое-то время тебя должно мне хватить… – прошипело туловище и выплюнуло прямоугольник с полустёртой надписью.
И стало тихо. Только гудели натужно очистители воздуха, с сухим шорохом выталкивая через решетки своих резервуаров тонкие струйки раскаленного песка.
Глава 2. Тэсс 104
Я Тэсс, и я рассказываю это, чтобы, понять, как выжить вне навязанной системы координат.
Я Тэсс, и я рассказываю это, чтобы самой не потерять надежду, находясь в центре урагана.
Я Тэсс и я хочу знать, за что зацепиться, чтобы в образовавшейся пустоте не потерять свет
Никто не знает, когда именно начал рушиться старый мир. Кто-то говорил, что все началось в том году, когда на планете почему-то перестали умирать люди, а новые все рождались и рождались. Кто-то говорил о глобальном потеплении, кто-то упоминал разные теории заговора. На самом деле в большинстве своем никто и не знал, почему мир вокруг нас стал таким – целью стало просто выжить в пришедшей на смену миру системе Фаза.
Отец настаивал на том, что Солнце гаснет. Возможно, это и было так. Влаги становилось все меньше, а земля превращалась в пустыню. Оазисов, таких, как наш, было совсем мало. И хоть мы числились сто четвертым из двухсот – это только числа. Некоторые Зеленые утверждали, что таких вот мест на планете не больше десяти.
Со мной, конечно, эти вопросы никто не обсуждал, да я и не могла судить ни об одной из этих теорий – я родилась почти через двести лет после установления так называемой Эоловой эпохи, времени, когда мир поделился на касты. Эпохи, когда гигантские территории стали пустынями, когда необходимые для выживания резервы планеты уменьшились больше чем на половину, а то, что каким-то чудом сохранилось, стало принадлежать высшей касте – касте Эолов.
Я – полукровка. Мама моя была Зеленой, отец – Эолом всего лишь в первом поколении. В новой системе мира так себе родословная. Кроме прочего и этот его шаткий кровный статус вечно оспаривал Совет Высших. Происходило это, сколько я себя помню. Отец оправдывался, сдавал бесконечные генетические анализы – и все зря. Совет его так и не признал. Слишком долго он прожил в Оазисе Зеленых.
Вообще мне всегда казалось, что я самая обычная. Никто никогда не утверждал другого. И относились ко мне в Оазисе 104, как и к любой Зеленой. Поручали любую работу. Примерно лет в четырнадцать я выбрала первое направление – уход за растениями и ирригацию. Со временем даже отец забросил свои попытки вытащить меня из сада Зеленых. Может, просто потому что каждый раз ему приходилось отмывать меня, точно я и сама проросший в землю корень? Мама же полностью поощряла и разделяла мое стремление трудиться на благо других, давая мне тем самым свободу действий и выбора.
Рутинная жизнь Оазисов Зеленых подчинялась общему Уставу. Эко-повинности и прочие работы в Оазисе были отточены и выполнялись всеми почти что механически. Никто и не обращал внимания на необходимость трудиться, не разгибаясь, по часам и четкому графику. Вне их я помню себя абсолютно свободной.
Я никогда не удивлялась, как мои родители, такие разные, умудрялись жить в мире. Они были Связанными. Так говорила мама.
Она ложилась со мной рядом, обвивала своими тонкими, подрагивающими руками. Шептала горячо и сбивчиво что-то о других мирах, полных воды и прохлады, полных зеленых, идущих к верной цели, караванов. Незнакомые названия сменяли одно другое. Будто в странной сказке, проходили деревья, роняющие листву и влагу, двигались непрерывным потоком леса, без корней и почвы, будто живые маги и волшебники. Вплетались в этот неровный изумрудный строй цветы, плоды, сочные, нездешние, невиданные. И все это шепталось, неровно, океанскими волнами увлекая за собой. Мне бы спросить у нее, у моей волшебной мамы: « Что тебя гложет, что заставляет тебя выстраивать эти сказочные дороги, увенчанные бархатистой, пахучей листвой, что гонит тебя, что пугает?» Но тогда еще не было ни понятий этих, ни слов в моем сознании. И к тому же тогда, так, кажется, бесконечно далеко, мне было спокойно в ее дрожащих руках. Звезды отражались в ее глазах, пепельные локоны, что касались моего лица, были моей вселенной. И я засыпала, спокойная, тихая. И ничто не могло поколебать ни сказок этих, ни историй.