Ратники преисподней

И, наконец, Наташа Житина, референт. Себя она, впрочем, называет прислугой за все. Это потому, что кроме основной работы ей приходится делать вещи, до которых не доходят руки у меня или у Денисова. Упорная, методичная, привыкшая работать много и системно, очень хороший менеджер с мужской хваткой. Что, впрочем, не мешает ей оставаться весьма привлекательной девушкой неполных тридцати лет. Блондинка с короткой стрижкой «каре», большие темно-медовые глаза, безупречная фигура… А глубокий голос-контральто! А теплый грудной смех! Диво ли, что мои журналисты штабелями валятся к ее ногам в надежде, что сжалится, подберет… Однако Наташа любит только меня.

Это выяснилось полгода назад, во время корпоративной вечеринки. Выпитое ли шампанское тому виной, полумрак ли ресторанного зала, только привычная сдержанность изменила Наташе. Пригласив меня на белый танец, она с каждой минутой прижималась все крепче, а потом вдруг выдохнула в ухо: «Григорий Александрович… а знаете, я вас люблю!..» Видит Бог, ответ мне дался тяжело: «Наташа, девочка моя… красивая, умная, славная… ну зачем тебе старый чемодан вроде меня?..» Словом, девушка раскрыла сердце и получила отказ.

Самое смешное, что никаких видимых причин для отказа не было. К тому времени я уже развелся, постоянной пассии не имел, а незамужняя Наташа была способна вскружить голову кому угодно, включая директора. Но по возрасту я годился ей в отцы. И потом, служебные романы хорошо заканчиваются только в кино. К тому же бывшая жена с ее фотомодельной внешностью напрочь отбила у меня тягу к эффектным женщинам… Близость молодой красивой помощницы приятно волновала кровь; на этом платоническом уровне я и хотел сохранить наши отношения. Хотя тот же Денисов на правах друга не раз удивлялся моему идиотизму.

После того вечера мы оба делали вид, что ничего не случилось. Но влюбленность Наташи постоянно прорывалась во взглядах украдкой, во вздохах, в стремлении как бы невзначай остаться вдвоем. С этим я ничего не мог поделать. Да и не хотел, честно говоря. Нерастраченную нежность Наташа отдавала работе. У нее все спорилось, я был за ней, как за каменной стеной, и это меня вполне устраивало. Боюсь, в таком отношении присутствовал элемент цинизма, но что взять с эксплуататора…

Однако вернемся к делу.

− Ну-с, господа могучая кучка, излагайте. Мысли, мнения, комментарии, − приветствуется все, не стесняйтесь, − произнес я, открывая дискуссию.

− Полный бред, − с ходу заявил Юра.

− А может, и не полный, − задумчиво сказал Марк Наумович.

− А если не бред? − негромко спросила Наташа.

Помолчали. Я окинул свою гвардию поощрительным взглядом.

− Продолжайте, продолжайте. Давайте обмениваться. Чтобы, значит, процесс пошел.

− Куда? − риторически вопросил Денисов. ─ По словам Бормоталова, в Нижневолжске действует подпольный кружок вудуистов. «Умелые зомби», понимаешь. И широкие (ну, может, узкие) массы трудящихся в свободное от работы время настойчиво овладевают основами черной магии. Причем небезуспешно… И ты предлагаешь во все это поверить? На основании одного лишь рассказа врача-психиатра? Чтобы ты знал: есть масса примеров, когда психиатры, наобщавшись с пациентами, сами получают сдвиг по фазе. Тебе не кажется, что это как раз наш случай? По крайней мере, в это проще поверить, чем в африканское колдовство на берегах Волги.

− Ну что ж… Позиция скептика ясна, ─ подытожил я. ─ Другие мнения будут?

Марк Наумович кашлянул.

− Ну, не то чтобы другие… Информации почти нет, судить очень трудно. Но, понимаете ли, на седьмом десятке приходишь к мысли, что в жизни бывает абсолютно все. И ничего отметать с порога нельзя. Ты вот говоришь, что бред, − продолжал он, повернувшись к Денисову. − А кто в прошлом году писал про верхнереченского волхва?

Ничего не скажешь, уел… Действительно, с год назад по заказу толстого оккультного журнала «Вихри враждебные» наше агентство подготовило большой иллюстрированный материал про потомственного волхва, проживающего в одном из районов Нижневолжской области. Писал как раз Денисов, и статья получилась захватывающая. Сам-то старик Ратибор (одно имя чего стоит!) отмалчивался, да и соседи-хуторяне не слишком откровенничали. Но в свой покосившийся дом Юру с фотокором Сизокрыловым Ратибор все-таки пустил. И ребята своими глазами увидели во дворе капище с разожженным огнем, которое окружали врытые в землю деревянные, грубо тесаные фигуры языческих богов. Как удалось узнать, старик лечит от любой хвори что людей, что скотину. А председатель поселковой администрации подтвердил: случись засуха, бегут к Ратибору, и он всякий раз помогает − высвистывает дождевые тучи… Тот же председатель не для печати сообщил, что как-то раз, навещая старика, застал его в компании двух здоровых волков. Зверюги, потупившись, сидели на задних лапах, внимали тихой, строгой речи волхва и, судя по выражению серых морд, в чем-то каялись…

Надо признать, что материал о Ратиборе стал настоящей сенсацией. Со ссылкой на «Убойные новости» его процитировали несколько изданий, хорошо прозвучал он и в Интернете. Магическая тема в славянском контексте выглядела интересно, свежо, в какой-то мере ─ патриотично. «Пора, пора уже вернуться к духовным истокам и показать миру глубины исконно русского ведовства, ─ взволнованно писал мне по электронной почте известный литератор-почвенник Иван Гнедых. ─ Сколько можно пичкать читателей баснями об эльфах, гоблинах, гномах и прочей западной нежити! Не вампир, а упырь, не ведьма, а Баба-Яга, не полтергейст, а проделки домового, не кельтский друид, а славянский волхв… Вот это ─ свое, корневое, не заемное!» Смеялись, помню, всем агентством …

В общем, прославили мы Ратибора. Уж не знаю, нужна ли была ему такая реклама или нет, только повел он себя самым благодарным образом. Как-то поутру, приехавши в город, ввалился он в агентство, да не с пустыми руками. Меда привез с собственной пасеки, грибов сушеных, рыбы вяленой и брякнул все это богатство прямо мне на стол. Тут-то мы с ним и познакомились. Старик мне понравился, и я ему, чувствую, тоже пришелся по душе.

С тех пор он изредка заезжал ко мне в агентство или звонил по мобильному телефону, поздравляя с праздниками. Чудный был дед, хотя и с большими странностями. Одевался крайне старомодно, из карманов постоянно торчали пучки пряно пахнущих трав, а перед тем, как переступить порог кабинета, озирался по сторонам и что-то бубнил под нос, делая замысловатые движения руками. И почему-то всегда глядел на меня слегка настороженно…

− Ну, писал, − буркнул Юра. − Мало ли о чем я писал за четверть века беспорочной творческой службы. Сам-то я этих чудес не видел…

− Не оправдывайся, обскурант, − безжалостно перебил я. − Один-ноль в пользу Марка Наумовича. − Я перевел взгляд на девушку. − Твое слово, Наталья.

− У меня пока что одни вопросы, − заявила Наташа, морща высокий чистый лоб.

− Ну, так задавай.

− Вопрос первый: какими доказательствами того, что Бормоталов не врет, мы располагаем?

Наташа, как всегда, зрила в корень. Лейкин одобрительно закивал головой. Я развел руками.

− Прямых доказательств нет. Но есть некоторые косвенные. Я успел сделать кое-какие звонки, навел справки. Максим Иванович Криволапов, двадцати восьми лет от роду, менеджер торговой фирмы «Престиж», действительно скончался нынешней ночью в монастырском госпитале от инфаркта. Что, кстати, само по себе довольно странно. Инфаркты, конечно, молодеют, но не до такой же степени…

Далее. Не знаю, как насчет прочих психиатров, − я кольнул взглядом Юру, − но Бормоталов характеризуется как опытный, уважаемый, вполне адекватный член медицинского сообщества. Масса публикаций, успешная практика, безупречная репутация. Спрашивается: с какого перепуга почтенный доктор будет вешать лапшу на уши? Да еще такую лапшу?

И, наконец, Колбасьев…

Я замолчал.

− Ну, ну? Чего остановился? − нетерпеливо спросил Денисов.

− Марк Наумович, что у нас есть на этого деятеля? − негромко спросил я.