Ника, принцесса айнов

Это было видно. От станции шла неширокая улица. Ее пересекала другая. Они повернули налево и пошли вдоль дороги, густо заросшей крапивой и лопухами. На этой улице не было даже пятиэтажек. Деревянные одноэтажные домики за деревянными заборами, распахнутые ставни выкрашены то в голубой, то в зеленый, украшены узорами. На некоторых домиках висели спутниковые тарелки, но это ни капли не утешало, потому что из тех же дворов выглядывали козы и выходили куры.

– Вот мы и на месте, – объявила тетя Оля, останавливаясь у забора. Забор был покосившийся, облезлый; в нем не хватало несколько досок.

Дом за забором тоже был облезлым и покосившимся. Он был жутким даже по меркам этой жуткой улицы.

– Вы что, здесь живете? – спросила Ника, не пытаясь скрыть ужас в голосе.

Тетя Оля подмигнула.

– Не бойся. Внутри лучше, чем снаружи.

От калитки до двери дома вела узкая кривая тропинка. Вокруг росла трава по колено, валялся разный хлам: кирпичи, старые сапоги, металлическая труба.

– Ой, это же от самовара! – радостно закричала Карина, бросаясь к трубе. – Мы проходили на окружайке!

– Погоди, где-то на чердаке весь самовар лежит, – сказала тетя Оля. – Мы обязательно его найдем.

Слушать это было совершенно невозможно. Ника быстро вошла в дом. В прихожей было темно. Она споткнулась о высокую ступеньку, ушибла коленку, разозлилась еще сильнее.

Ступеньки вели в длинную узкую комнату. С одной стороны комнаты была устроена кухня: старые деревянные шкафчики, стол, покрытый клеенкой в горошек. С другой стороны стоял диван в коричневую клетку, тумба со старым телевизором и шкаф со стеклянными дверцами. Вдоль стены были две двери.

– Это будет ваша комната, – раздался за спиной Ники голос тети Оли. Она обошла Нику и показала на первую дверь.

Одна комната на двоих? А она то была уверена, что хуже не может быть. И вот на тебе, пожалуйста.

– У меня всегда была своя комната!

– Извини, принцесса, – усмехнулась тетя Оля. – Не успели для тебя построить отдельный дворец.

Карина засмеялась. Предательница. У нее ведь тоже всегда была отдельная комната, куда она не особо любила пускать других.

Ника открыла дверь и вошла в комнату. Все, как она ожидала. Маленькая, узкая, темная комната. Две кровати одна за другой, у окна большой стол. Все такое старое и уродливое, что хотелось немедленно это выкинуть. Или хотя бы заплакать.

– Ой, наши чемоданы… – Карина показала на кровать.

Из-под кровати торчали большие пластиковые чемоданы, купленные перед последним путешествием в Америку, розовый – Карины, салатовый – Ники.

– Ваша мама прислала сегодня с транспортной компанией.

– Зачем? – закричала Ника. – Зачем нам вещи, если мы здесь только на выходные?

– Мама не говорила, что только на выходные, – сказала Карина. Она поставила на кровать подаренного лебедя и села рядом с ним. – Она сказала, что ненадолго.

– Ваша мама не знает точно, сколько ей придется отсутствовать. – Тетя Оля больше не улыбалась. – Она хотела, чтобы вам было тут удобно. Если она освободится пораньше, прекрасно. Если же нет, у вас будет все, что нужно для жизни. Хорошо?

Ника закусила губу. Не хорошо, а плохо. Никакой чемодан с вещами не исправит то, что они застряли без мамы в этой дыре неизвестно насколько.

Глава 2

Сегодня была очередь Асты отправлять блум наверх. Точнее, помогать трубадуру отправлять блум наверх. Она вытряхивала его из мешков в Звенящую Чашу, поднимала упавшее, утрамбовывала, чтобы больше вошло, и старалась не смотреть на Грэта, который привалился к стене и ждал, когда она все сделает.

Грэт был противным. Трубадуры все были противные, но Грэт особенно. Он всегда так смотрел на Асту, будто она грязь под его ногами. В его присутствии она чувствовала себя некрасивой, смешной, глупой и, самое обидное, маленькой.

– Шевелись, принцесса. Я не собираюсь торчать тут всю ночь.

Аста переложила последний блум из мешков и отошла. Звенящая Чаша была полна до краев. Грэт крутанул ее, раздался приятный мелодичный звон, все быстрее и быстрее, все громче и громче. Гряда блестящих труб над Чашей завибрировала.

– Чего застыла, принцесса? – рявкнул Грэт. – Подбери свое грязное шмотье и вали отсюда.

Ногой в белом облегающем сапоге он отшвырнул мешки, валявшиеся у Чаши. Аста молча взяла их. Оставаться рядом с работающей Чашей было опасно всем, кроме трубадуров. Они единственные умели управлять системой труб, подающих блум на поверхность, и поэтому командовали в пещерах Заэгрина. Сейчас слово Грэта было законом. А она, Аста, и правда была не важнее камня под его сапогом.

– Почему Нику из сказки Мира все называют принцессой? Она красивая, у нее дворец, и красивая одежда, и все ее уважают. Мы тоже принцы и принцессы, но нас никто не уважает. Мы никто.

Дор пожал плечами. Они сидели в пещере Сказителя и ждали, когда он закончит ужин и начнет сказку. Сегодня у него было еды меньше обычного. Кто-то ничего ему не принес, но Аста знала, что Сказитель не будет жаловаться и не укажет на того, кто пришел слушать сказку, но не исполнил свой долг.

Сказитель допил последний глоток влаги и внимательно посмотрел на Асту.

– Ты ошибаешься, – тихо сказал он. – Вы не никто. Вы принадлежите к великому клану правителей.

– К великому клану крыс, которые копошатся в темноте, – прошептала Шелла с ненавистью.

Но Сказитель услышал.

– Когда-то клан правителей был по-настоящему велик.

Его голос окреп, зазвучал четко. Словно наяву Аста увидела прекрасных мужчин и женщин в блестящих одеждах, которые смеялись и разговаривали, прогуливаясь по необыкновенно красивой местности. Вокруг то там, то тут лежал блум, и, наверное, поэтому там было так ярко и светло, как никогда не бывало в пещерах Заэгрина.

– В то время правители жили наверху, – продолжал Сказитель, – и были самым уважаемым кланом. Потому что лишь правители на Заэгрине могут дотрагиваться до блума. Ни феи, ни сказители, ни трубадуры, ни единороги на такое не способны.

Аста это знала. Но все равно не понимала, как правители в прошлом могли быть главными, если сейчас они никто, рабы пещер, обреченные рождаться и жить в темноте всю жизнь.

– А потом блум ушел под землю. За ним спустились правители, потому что блум – основа жизни на Заэгрине. Но поднимать его на поверхность правители не умеют, поэтому Заэгрин теперь зависит от трубадуров.

– И они командуют нами, как хотят, – сказала Шелла.

– Почему блум ушел под землю? – спросила Аста.

Сказитель вздохнул.

– Это было так давно, что память подводит меня. Может, кто-то на Заэгрине и помнит о тех событиях, но не я.

– Было бы здорово вернуть блум обратно, – медленно сказал Дор. Он всегда думал, в первую очередь, о том, что можно сделать. – Мы бы тоже могли выйти на поверхность.

– Размечтался, – фыркнула Шелла.

– Мечта – первый шаг на пути к реальности. – Лицо Сказителя в переменчивом свете блума казалось вырезанным из камня. – Может, именно ты, Дор, разгадаешь загадку блума и вернешь его наверх. Или Аста…

У Асты заколотилось сердце. Может быть, она. А, может быть, они с Дором вместе. Она перехватила внимательный взгляд Дора. Похоже, он думал о том же самом.

– Ну когда сказка? – заныл Тиль, самый маленький. Он дремал на коленях Эрны, своей сестры, но открывал сонные глаза, боясь пропустить самое интересное.

Сказитель улыбнулся.

– Будет тебе сказка…

Тетя Оля дала им полчаса на то, чтобы разобрать вещи, а потом позвала пить чай. К чаю были бутерброды с нелюбимой колбасой Ники, а у большой красной кружки, которая ей досталась, была трещина на ручке. Каждый раз поднимая кружку, Ника боялась, что ручка треснет. У них дома все было иначе. Всегда все новое, целое, и никакой любительской колбасы.

– …здесь у нас всех есть свои обязанности, – говорила тетя Оля. – Вы тоже будете помогать.