Моя слабость

― Почему?

― Я только жить начала, ― обиженным голосом произнесла я, и тут же присосалась к бутылке с пивом.

Гриша осторожно, но все же расплескав алкоголь по моей груди, отнял у меня бутылку, и резко развернув к себе лицом, заглянул в глаза. Я облизнула губы. Его взгляд упал на мокрую дорожку ведущую к груди.

― Макс, пойдем прогуляемся, ― услышала голос подруги, а через несколько секунд Ярошевский языком прошелся между грудей, двигаясь вверх к шее.

Ой, кажется, между ножек становится жарко.

Гриша оставил влажную дорожку от своего языка, и остановился около уха. Дыхание участилось, и мне дико захотелось пить.

― Если ты уже забеременела, то будешь рожать, поняла меня?

― А если не поняла, то что?

― Никаких абортов, Нина.

― А если не забеременела? ― похлопала ресницами, и почувствовала, как его пальцы потянули за веревочку купальника.

― Будем исправлять этот факт.

Лифчик улетел на дерево.

― Гриш, подожди, ― выдохнула я, когда он губами обхватил один сосок.

― Малышка, я очень скучал по тебе, давай все разговоры потом?

Я улыбнулась и перехватила его за щеки, когда Гриша начал опускаться вниз, хватаясь за резинку трусиков.

― Гришенька, посмотри на меня, ― он громко вздохнул, пытаясь привести в порядок дыхание. Его взгляд был затуманен страстью.

― Ты издеваешься надо мной. Почти два дня, врачиха.

― Да не два, а один. Гриш, у меня месячные.

Он застыл и спиной опустился на спинку стула. Когда я оказалась на столе?

― Умеешь же ты, Нина, кайф обломать, ― улыбнулся и ладонями потер лицо.

― Может тебе пива холодненького? Вместо кофе? ― я протянула ему свою бутылку, и Гриша забрав ее, тут же осушил на половину.

― Сейчас бы на море, чтобы остудиться.

― О, у нас же есть колодец. Хочешь оболью тебя?

― Не откажусь, ― хмыкнул он, и перехватив меня за шею, с жадностью прижался к губам, врываясь в рот своим горячим языком.

По телу побежали мурашки, и я, шире раздвинув ноги, поняла, как сильно мне нужна его ласка.

Черт! Не вовремя.

― Гриша…

― Как же я люблю тебя, Нина.

Отстранившись, Гриша лбом уткнулся в мой лоб и смотрел мне в глаза. Я улыбалась, радуясь, что он рядом.

― Никогда не думал, что смогу полюбить. Но перед тобой не было шансов устоять. Таких, как ты больше нет. Нина, прошу, стань моей женой.

Я замерла, глядя округлившимися глазами на мужчину.

― Знаю, я ни хрена не романтик и на колено даже встать не могу. Без цветов и шампанского, без кольца. Не умею я быть романтиком, но хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Да, я уверен, что буду далеко не самым лучшим мужем, но я буду любить тебя.

― А цветы будешь дарить?

Гриша пальцем коснулся уголка моих губ.

― Сколько попросишь.

Я покачала головой.

― Я не буду просить. Я хочу, чтобы ты сам хотел меня радовать.

― Я не только радовать хочу, я и просто тебя хочу.

― Гриша, верни мой купальник, ― с улыбкой произнесла я, и он достал его с дерева и помог мне одеться.

― Ты не ответила на мое предложение.

Я спрыгнула со стола и уселась Грише на колени. Он тут же уткнулся носом мне в ушко, а я обняла его голову и плечи.

― Я выйду за тебя замуж только в одном случае…

― Ты о чем?

― Если возле тебя больше не будут тереться шлюхи.

Он резко отстранился и посмотрел мне в глаза серьезным взглядом.

― Мне ты нужна.

Что женщине для счастья нужно? Чтобы ее любимый мужчина сказал, что она у него единственная. И кажется, Гриша это хорошо усвоил.

― Ни одна женщина кроме тебя не вызывает во мне желания и интереса.

― Тогда я подумаю, ― хмыкнула и тут же пискнула, стоило Грише укусить меня за мочку уха, ― ладно, я согласна. Буду тебе женой. Но учти, никаких поблажек. Я умею наказывать.

― Я это уже понял. Ты меня сейчас наказала.

Я громко рассмеялась и поцеловала любимого в губы.

― Ну, прости, я не виновата. И да, ― тут же серьезно произнесла я, чтобы понимал, что я не шучу, ― кольцо в знак предложения выйти за тебя замуж я буду ждать.

― Хоть десять колец, только будь моей.

― И работать я буду.

― До беременности.

― И после, ― сообщила я, и тут же нахмурилась, ― подожди, беременность откладывается. Я еще не готова.

― Ну, к чему ты не готова, Нина?

― Я не готова стать мамой, менять пеленки, нести ответственность за ребенка. Это же столько сил надо на малыша. Нет, я не хочу.

― Я буду рядом. Не оставлю тебя одну с ребенком, как делают это многие мужчины. Захочешь, отпуск возьму, ужин готовить буду.

― Гриш, ― я обхватила ладонями его гладкие щеки и хихикнула, ― никак не привыкну. Отрасти обратно бороду. Тебе очень идет.

― А без бороды не идет?

― И так, и так хорошо, но гладкие щеки непривычно.

― Я подумаю.

― Гриш, вся твоя помощь — это хорошо, но беременность, как и сам ребенок — это огромная ответственность. Дай мне немного времени подготовиться, ладно? Хотя бы к самой мысли привыкнуть.

― Ладно, только недолго.

Недолго не получилось. Прошло почти три месяца, а забеременеть у меня так и не вышло.

Все лето мы провели в лесу, изредка выезжая за продуктами, да в больницу на обследование. А еще Грише сняли гипс в середине лета, когда мы и решили заняться своим здоровьем. Но как бы мы не старались, тест показывал одну полоску. Хотя и показатели все в норме, и анализы хорошие. А уж как мы старались…

После клиники, в день снятия гипса мы поехали подать заявление в ЗАГС, а уже через месяц нас расписали, о чем мы сообщили родителями в день росписи. Мама была не в восторге от того, что свадьба была настолько скромной. Пришлось пообещать, что осенью, когда спадет жара, мы сыграем нормальную в ее понимании свадьбу. Сейчас же в жаркие дни не было никакого желания натягивать на себя пышное платье. Я скорее бы купальник надела. Кстати, в августе, в перерыве между больницами, Гриша отвез меня на море, где мы провели шикарную неделю. Вдвоем, вилла с выходом к морю, собственный кусочек пляжа и море вкусных коктейлей и еды. Правда вот алкоголя ноль, но это не проблема по сравнению с тем, что ребеночек никак не хочет выбирать нас родителями.

Я старалась не огорчаться.

Вздохнув, с горечью в душе я прошла на балкон Гришиной квартиры. С каждой неделей надежда увядала и казалось уже, что я никогда не смогу родить ребенка.

Схватила на столике пачку сигарет, и достав одну, прикурила. Горький дым тут же неприятно осел на гортани, проникая в легкие и обжигая их. Месяца три не курила. А утренний тест пнул меня еще на одну ступеньку вниз, как бы намекая, хватит мечтать.

Я затянулась сигаретой и почувствовала на талии мужские руки.

― Гриш…

― Нин, значит время не пришло.

Я отмахнулась от его слов и снова затянулась, чувствуя, как в горле застрял ком непролитых слез.

― Я только одну покурю, ― оправдалась я, а через минуту тишины, добавила: ― Прости. Это я виновата.

― Отпусти ситуацию, Нина, и иди на работу. А вечером напьемся.

Я развернулась в его руках и заглянула в глаза.

― Напьемся?

― Тебе надо отвлечься. Нам надо отвлечься, Нин. Вернуться в прошлое состояние и не думать о детях. Как там это называют? Психосоматика? Может после у нас все получится.

Я кивнула, грустно улыбнувшись.

― Возможно ты прав. Давай отвлечемся.

Он кивнул. Я докурила сигарету и отправилась в комнату собираться на работу. Гриша пошел в душ. Сняв с тремпеля штаны и футболку, вернулась к кровати, когда услышала вибрацию на телефоне мужа. Входящий звонок.

Я нахмурилась. Вероника? Кто это?

Глава 24

Гриша.

Вышел из душа и наткнулся на разгневанную Нину, в руках которой вибрировал мой телефон. Черт, Вероника звонит.

― Малышка…

― Верно начинаешь. Врачиха не прокатит, ― строго отчеканила она, сложив руки на груди.

Ох, как же мне нравится, когда она складывает руки таким образом, приподнимая свою грудь. Красотка, требующая моего внимания, и даже если она будет отрицать это, я знаю, как она дрожит от моих касаний.