Дни поздней осени

На прощание просила что-нибудь почитать. Принялся копаться в книгах.

— Мне бы хотелось что-нибудь ваше, — сказала я.

— Но что же вам дать? — Он выглядел растерянным. Взял в руки папку, положил на место. — У меня ничего нет.

Так уж и ничего! Вон папка какая пухлая. Улучила момент, вытащила оттуда несколько сложённых поперек листочков и унесла домой. Оказалось, это стихи. Так он и стихи сочиняет!

22.30. Читала стихи. Мне нравится! Здесь целый цикл «Календарь», надо бы переписать в тетрадку, ведь листочки надо положить на место.

7 июля. Суббота

Сегодня насыщенный день. Дедушка привез голландца, господина Брунинка. К моему удивлению, голландец не был коренаст и не обладал большим красным носом. Он даже сравнительно молод, где-то между тридцатью пятью и сорока, сухощав, отменно воспитан. Мне, например, поцеловал руку. Я с честью выдержала испытание и руку подала, кажется, правильно.

Господин Брунинк хорошо говорит на английском и по-русски немного, так что разговор велся на двух языках. Я не подкачала! Почти все понимала и даже сумела вставить несколько фраз. Дедушка не отпускал меня ни на шаг и сообщил Брунинку, что я интересуюсь историей Нидерландов.

— О! — сказал учтивый голландец.

Как видно, домашние всерьез решили сделать из меня специалиста по Голландии. Я подозреваю, что и Брунинка дедушка зазвал на дачу из-за меня. Они ужасно серьезные, эти иностранцы, и всему верят. Брунинк тотчас обещал прислать мне книги, проспекты. Спрашивал, какой период истории я предпочитаю. Средние века, ответила я твердо. Дедушка одобрительно покивал.

— Пластинки достал с помощью господина Брунинка, — сказал он со значением.

Я выразила благодарность.

За обедом они говорили о делах. Кажется, этот Брунинк собирается переводить дедушкину монографию. Вот было бы здорово! У меня честолюбие разгорелось. Уже видела себя гуляющей по Лейдену или Амстердаму с букетом бархатных черных тюльпанов, полученных от поклонника. Красота!

Целый день возилась с голландцем. Устала ужасно. Все время напрягаешь внимание, слух, стараешься предупредить каждое желание. А голландец все оглядел и обнюхал. По поводу можжевелового куста сообщил, что в Брабанте пьют чудесную можжевеловую водку. Даже дырку в заборе заметил и разглядел Черную дачу. Очень дотошный, но симпатичный. Глаза таращит по-детски, все ему нужно, обо всем спрашивает. Даже рецепт пирога с малиной у мамы выудил.

8 июля. Воскресенье

Снова беспорядочный день. К тете Тусе нагрянули приятельницы. Дождик лил, поэтому сидели дома, сбежать не было никакой возможности. Сейчас уже вечер. Домашние смотрят внизу телевизор, а я читаю «Календарь». Он начинается «Октябрем» и «Октябрем» кончается, много зачеркнутых строф, так что нужно еще разобраться. Что ж, начну переписывать потихоньку.

ОКТЯБРЬ

9 июля. Понедельник

Довелось сегодня подслушать. Вовсе и не хотела. Направлялась на Черную дачу, а лавочка за кустом у меня вроде пересадочной станции. Тут я сижу некоторое время, смотрю, все ли в порядке.

Ветер сегодня неистовый. Метался туда-сюда, то вправо сдует листву, то влево. Я и не слышала, как подошли Костычев-старший и мама. Ветер «забросил» ко мне разговор. Что ж было делать? Встать и пройти мимо? Не желаю, мол, слушать ваши личные беседы. Я так и осталась на лавке с неуютным чувством, что могут раздвинуть ветки и увидеть меня.

Костычев: Вот и сказал тебе, Нина...

Мама: Спасибо.

Костычев: Сколько я ждал от тебя! Ты вспомни, Нина. Стихи переводила, и как! Но самое главное...

(Ветер относит слова.)

Мама что-то бормочет.

Костычев: Мне кажется, дочери и не представляют, на что ты способна.

Мама: Была...

Костычев: Нужно как-то иначе, иначе, Нина! У вас такой обеспеченный дом.

Мама: Что ты хочешь сказать?

Костычев: Никак не могу совместить эти мраморные изваяния, французские речи, весь ваш бомонд... (Порыв ветра.)

Мама отвечает.

Костычев (раздраженно): Да я не знаю! Но тут что-то не так! Есть ценности, Нина! Кто ты сейчас для своих дочерей? Безропотная домашняя служка? Пройдет несколько лет, совсем превратишься в наседку.

Так и сказал: «в наседку». Мама стала возражать взволнованно, но ветер совсем растрепал ее речь, только отдельные слова доносились. И разговор их дошел до перепалки.

Мама: Чего ты хочешь от меня, чего?

Костычев: Нельзя, так нельзя, Нина!

Я расстроилась, даже на Черную дачу не пошла. Что ему нужно? Зачем вмешиваться в чужую жизнь? Со стороны легко рассуждать. Сколько раз я слышала: обеспеченный дом, мраморные изваяния. Между прочим, мраморные изваяния только мешают, повернуться негде. И еще хочет, чтоб дедушка устроил его на работу!

НОЯБРЬ