Любовь против нелюбви

– Но ведь ты существуешь, – покачал он головой. – Ты тоже сотворена, как и все мы. И ты тоже достойна любви и уважения.

– Сотворена, да не тем, – горько усмехнулась она. – Не будет тебе покоя, если ты решишься на такой шаг.

– Так разве я ищу покоя? Нет, госпожа моя Мэгвин, только счастья. И если ты дашь мне немного этого счастья, то жизнь моя будет радостна. В свою очередь, я готов любить тебя и заботиться о тебе – если ты дозволишь мне это.

– Не пожалеешь ли ты о своих словах спустя время?

– Нет, Мэгвин, не пожалею. Я видел от тебя столько добра, что просто не смогу забыть его – никогда. И я буду счастливейшим из смертных, если ты подаришь мне частичку своей жизни.

– Будь по-твоему, Уилл Телфорд из Телфорд-Касла. Я согласна.

* * *

Мэгвин не ожидала, что он предложит ей не расставаться. Думала – не решится, всё ж таки союз с нелюдью не шутка. Конечно, за те годы, что они не виделись, он стал могущественным и властным, такому не возразишь – наверное. Но… стать хозяйкой замка, даже невенчанной, – как это вообще? Сможет ли она? Она привыкла быть хозяйкой лишь самой себе, и никак иначе, и даже те звери, за которыми она приглядывала в лесу, – это были не её звери, а свои собственные.

Она боялась, и оттого придумывала разные условия. Отпускать её в лес по первому слову. Не заставлять идти в церковь – войти-то она войдёт, но ей будет больно и страшно, потому что его бог не любит таких, как она. Что, её боги? Что подумают? Да ничего, им нет дела до того, как живёт каждое творение. Непоправимого не совершает, и этого достаточно.

А дети? Вдруг дети? Судьба полукровок всегда непроста, нужно ли испытывать кого-то такой судьбой? Ладно девочки, а вдруг мальчик? Как переживут те сыновья, которые уже есть?

Но он стоял на своём нерушимой возвышающейся над морем скалой. Решим. Придумаем. Да если кто-нибудь осмелится бросить на тебя косой взгляд, уж не говоря о недобром слове, – тотчас пожалеет.

И она согласилась. Она пообещала быть с ним, пока смерть не разлучит их, – и оба отчётливо понимали, что это будет его смерть. Разве что она сделает всё возможное, чтобы та смерть наступила как можно позже. Как? Есть способы. И просто любовники таких, как она, живут дольше и болеют меньше. И лечить она умеет – кому знать, как не ему. Поэтому…

Мэгвин слышала о таких союзах. Её соплеменники, бывало, сходились с людьми, и даже дети рождались в таких союзах, но – кому-то везло, кому-то нет. Кто-то жил в любви и согласии долгие годы, а кого-то гнали из людских поселений с проклятьями. Человеческое проклятье не имеет силы над такими, как она, но это всегда неприятно. И ладно она сама, но – вдруг и вправду дети?

Жизнь длинна, жизнь такова, как она есть, и если уж начистоту, то Уилл Телфорд из Телфорд-Касла был единственным из людей, кому бы она сказала «да». Потому что очень уж сильные узы их связали – он спас её, она спасла его. Другие просто были бы квиты, но – не они. Отчего так? Почему его образ запал ей в душу, хоть и не думала она о нём ежечасно, но – просто был там, навечно отпечатался? И даже когда его не станет, она будет помнить о нём. Не зря в ту ночь, когда стираются границы между мирами людей и нелюдей, они встретились в третий раз. И в этот раз не нужно было никого спасать. И никто никуда не торопился.

Может быть, это и есть любовь? Соплеменники Мэгвин говорили, что любовь – это людская выдумка. Да, есть влечение, его силу никто не возьмётся отрицать, если он вообще в уме, но – любовь? Это сказки для глупцов. Какая ещё любовь? Встретились и разбежались. А если родились дети – о них нужно позаботиться, да и всё, потому что дети вырастут и прославят имена родителей, ведь дети всегда идут дальше и могут больше. А просто так, ради чего-то, что и объяснить толком никто не сумел?

О нет, Мэгвин не считала себя самой умной, удачливой или той, ради кого законы мироздания перестанут работать. Она просто увлеклась вот этим человеческим мужчиной и приняла его условия. А вдруг это будет хорошо? Если она хотя бы не попробует, то потом будет жалеть все отпущенные ей долгие годы.

Поэтому нужно дать волю – движениям души. Если это душа, конечно. И движениям тела – заодно.

4. Осень

И вновь горели костры, и пахло сухими хорошими дровами, и ещё – яблоками. Яблочный дух царил везде, казалось, что не только замок пропах собранным урожаем, но и все внутренние дворы тоже. Сидр из яблок, варенье из яблок, пастила из яблок, сушёные яблоки. Пироги с яблоками.

Небывалые урожаи яблок начались последние лет двадцать – или тридцать, Уилл уже и не помнил. В общем, с тех пор, как Мэгвин стала хозяйкой Телфорд-Касла. Под её руками росло всё, не только яблоки. Крупные и сочные овощи, пряные травы, фрукты и ягоды, невиданные цветы. Что-то водилось здесь от века, что-то появилось только с её приходом. Она смотрела, щурилась и говорила – а теперь сделаем так. И делала.

Кто её знает, откуда она брала диковинные семена и всё прочее, что нужно, уж точно не Уилл. Когда-то она поставила условием их союза – отпускать её, когда скажет, и не искать, пока сама не вернётся. Пришлось так и делать – и всё это оборачивалось в итоге только на пользу.

Он сам не был домоседом, да и владения его стали весьма велики – за неделю не объедешь. Когда Мэгвин сопровождала его, а когда и нет, свои дела были. И в замке, и за его пределами.

Помимо самых больших урожаев, в Телфорд-Касле выделывались самые тонкие ткани – и на свои нужды, и на продажу. Портные и вышивальщицы творили из этого необычайную одежду – лёгкую, тёплую, красивую. Ярмарка в городке Прайорсли стала крупнейшей на северной границе, туда приезжали торговать и с юга, и с востока, и северяне заглядывали. И нелюди тоже – правда, узнать их можно было, только если глядишь намётанным глазом. Но если в твоём доме живёт такое вот древнее существо, прекрасное и невероятное, то привыкнешь и начнёшь отличать ей подобных. Сам не поймёшь, как, но – не перепутаешь.

А ремёсла у них были – не чета людским, поэтому если вдруг они желали что-то продать на ярмарке – ни разу не было, чтобы обратно увезли. Находились покупатели на самые дорогие и изысканные клинки, фруктовое вино, богатую одежду, диковинные серебряные украшения.

А раз всё это происходило на землях Уилла – то и все торговые пошлины за ту ярмарку доставались ему. Телфорд-Касл и сопредельные земли богатели год от года.

У них с Мэгвин родились три дочери. Гвенлиан, Бранвен и Мередит. Уж раз дочери, то Мэгвин называла их, как ей заблагорассудится. Впрочем, все три девочки были, как подобает, окрещены, и христианские имена у них тоже были – на всякий случай. Мэгвин улыбалась и говорила – когда я захожу в чей-то дом, то я непременно приветствую хозяина на понятном ему языке. Так и дети, заходя в божий дом, должны знать, как правильно приветствовать его хозяина. Им жить в этих землях, значит, пусть учатся.

Мэгвин не знала нормальной письменности, зато бойко писала затейливыми закорючками, девочки выучились так же. Впрочем, обычные книги они тоже умели читать. И если Мэгвин обращалась в лису – Уилл не сразу это понял, а когда понял, это уже ничего не изменило – то в дочерях у неё оказались, кроме лисы, волчица и полярная сова. И все трое в своём человечьем обличье были рыжими и пронзительно синеглазыми.

В девицах не засиделась ни одна – женихи умчали со двора, родители оглянуться не успели.

Старших детей Уилла от Мэри уже не было в живых – ни одного. Но были внуки, и старшего, Джона, Уилл приобщал к управлению большим хозяйством – чтобы когда-нибудь тот смог взвалить его на плечи и пойти дальше без потерь. Юноша прилежно учился: владения Телфордов были очень уж лакомым куском. Тому, кто будет здешним лордом, достанется и хорошая невеста – за такого хоть герцогскую дочку отдадут, и королевская милость.

Правда, случалось и воевать. Но Уилл по-прежнему был силён и крепок, и меч в его руке устрашал врагов так же, как и десятилетия назад.