Огненный царь

Избранные

Александр ничего не делал. Просто ничего не делал. Нет. Не отдыхал. Ничего… ничего не делал.

Отец был очень непростым человеком. Царь… Но дело было не в этом… не только в этом. Он был избранным. Он сделал все от него зависящее, чтобы избранным был и его сын. Я.

Филипп призвал Аристотеля, самого знаменитого и ученого из философов… Аристотель еще не был «самым знаменитым» из философов, но он был свойственником правителя малоазиатского Атарнея, где Филипп рассчитывал иметь опору против персидского царя… а за обучение расплатился с ним прекрасным и достойным способом: царь восстановил им же самим разрушенный город Стагиру, откуда Аристотель был родом, и возвратил туда бежавших или находившихся в рабстве граждан. Для занятий и бесед он отвел Аристотелю и мне рощу около Миезы, посвященную нимфам.

Учения о нравственности и государстве… тайные, более глубокие учения, которые философы называли «устными» и «скрытыми» и не предавали широкой огласке. Среди сочинений Аристотеля были «эксотерические», предназначенные для всякого читателя, и «эсотерические», предназначенные для учеников и последователей…

Уже здесь в Азии, я узнал, что Аристотель некоторые из этих учений обнародовал в книгах, и написал ему откровенное письмо в защиту философии следующего содержания:

«Александр Аристотелю желает благополучия! Ты поступил неправильно, обнародовав учения, предназначенные только для устного преподавания. Чем же будем мы отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах. Будь здоров».

Успокаивая… пытаясь успокоить… Аристотель оправдывался, утверждая, что эти учения хотя и обнародованы, но вместе с тем как бы и не обнародованы.

…сочинение о природе было с самого начала предназначено для людей образованных и совсем не годится ни для преподавания, ни для самостоятельного изучения.

Не в этом дело. Знание не предназначено для всех. Тем более, тайное. Оно опасно. Даже для них самих. Опасны потрясения основ. И не нужны никому. И даже не каждому царю… избранность не грозит всем… даже царю… и не избранным опасна безобидная философия… опасно тайное знание… дурак… обремененный опасным знанием, опасен…

Тупой философ… разве такое возможно… он любит Софию… а она его?..

… изучение наук и чтение книг… изучение «Илиады» – хорошее средство для достижения военной доблести. Список «Илиады», исправленный Аристотелем… кто-то ему дал название… «Илиада из шкатулки»… всегда при мне… под подушкой вместе с кинжалом.

Кто-то… опять этот кто-то… пора спецслужбе заняться этим кто-то и узнать хотя бы, кто он… но тут я обойдусь, пожалуй, без нее…

Итак, кто-то сообщает, что Александр сначала восхищался Аристотелем и, по его собственным словам, любил учителя не меньше, чем отца, говоря, что Филиппу он обязан тем, что живет, а Аристотелю тем, что живет достойно.

М-да, кто-то… скорее всего, сам Аристотель. При чем тут «по его наущению»… ясное дело, что он не бегал по Афинам с соответствующим криком. Сам не бегал.

И некто… Аристотель… далее сообщает… что…

Впоследствии царь стал относиться к Аристотелю с подозрительностью, впрочем, не настолько большою, чтобы причинить ему какой-либо вред, но уже самое ослабление его любви и привязанности к философу было свидетельством отчуждения.

А чего же он ждал другого… после… а я думал, что философы тоже… и не всякие цари… кто же тогда…

Дела семейные

– Так вот. Когда Филипп пошел походом против византийцев, Александр, которому было только шестнадцать лет, остался правителем Македонии, и ему была доверена государственная печать. Да, знаю я. Все знают. И то, что Александр участвовал также в битве при Херонее и, говорят, первый бросился в бой со священным отрядом фиванцев. Все это знают.

– Понимаешь, известно, да. Так вот… За все это Филипп, естественно, очень любил сына, так что даже радовался, когда македоняне называли Александра своим царем, а Филиппа полководцем.

– Не уверен.

– Я тоже. Но есть такая версия.

– У нас появились некоторые возможности… македонский варвар может рухнуть сам по себе.

– Сами по себе даже деревья в лесу не падают.

– Согласен. В том то и дело. У него проблемы в семье.

– Проблемы в семье… В семье всегда проблемы. В любой… всегда… Слушай, слушай…

– … Однако неприятности в царской семье, вызванные браками и любовными похождениями Филиппа, перешагнули за пределы женской половины его дома и стали влиять на положение дел в государстве; это порождает многочисленные жалобы и жестокие раздоры, которые усугубляются тяжестью нрава ревнивой и скорой на гнев Олимпиас, постоянно восстанавливающей Александра против отца.

– О-о!!!

Сколько же будут говорить о тяжести нрава матери… Какая жена будет счастлива, если муж ей изменяет… открыто или нет… но она знает, он знает, что она знает… и все всё знают…

С другой стороны, а разве бывает иначе?.. В Эпире, в Македонии, в Афинах… Спарта – не в счет. О придурках ни слова.

– Самая сильная ссора между ними произошла по вине Аттала…

– Я не понимаю, кто такой Аттал?..

– Что непонятного? Дядя невесты!

– Царь снова женится! Слава царю!

– Что, еще разок?! Слава царю!

– Свадьба сегодня!

– Как он торопится! Каков молодец!.. А сколько ему лет?.. сколько, сколько?., он себя не бережет! Слава царю!

– Клеопатра, конечно, хороша, слов нет, кто бы отказался?

– Только не Филипп.

– А что молосская царица…

– Потише…

Александр вошел к отцу именно в ту минуту, когда тот пыхтя, вталкивался в попку новой невесты… и втолкнулся, судя по изданному ею воплю, при этом она не вырывалась, терпеливо блюдя заветы дяди.

Филипп заметив сына, недовольно прохрипел:

– Чего тебе? Не видишь, я занят!

– Мы же договорились, что обсудим вопрос коней у гетайров. Сам знаешь, насколько это важно для похода. Того самого.

– Потом… потом… поз… же!..

Александр вышел.

Свадебное пиршество продолжалось. Громче всех орал дядя невесты Аттал. Богатство рода, его личное, знатность… и сам он буйный, наглый – все настораживало. И сейчас, воспользовавшись гнусными вкусами Филиппа, подбросив тому собственную племянницу Клеопатру, он еще больше приблизился к трону.

Увидев сына царя, Аттал, опьянев от счастья, что его племянница в этот момент максимально приблизилась к царю, и вина, стал призывать македонян молить богов, чтобы у Филиппа и Клеопатры родился законный наследник престола.

– Настоящий царь, македонский, а не эпирский ублюдок!

Взбешенный этим Александр с криком: «Так что же, негодяй, я по-твоему незаконнорожденный, что ли?» швырнул в Аттала чашу. И попал. В бровь. Из рассеченной брови потекла кровь. Сначала появилась маленькая струйка… затем кровотечение усилилось… Появился покачивающийся царь. Как раз в самый волнительный момент любви новоявленных родичей.