Страница 15 из 23
2. Комнатный интерьерДумаю, каждый имел хоть однажды то странное чувство,будто все вещи вокруг, но особенно те, что близки,с нами живут день и ночь, как бы тоже семью составляя.Больше значение их, чем квартиры простой интерьер.Сами они по себе, если пристально к ним присмотреться,только лишь делают вид, что бездушна их вещная суть.Тайно за нами они из квартирной тиши наблюдают.Но, едва взглянешь на них, они тотчас отводят свой взгляд.Это легко объяснить: ведь мы в снах с ними часто встречались.И как нельзя доказать, что реальность отсутствует в снах,так невозможно решить, что чужды осознанию вещи.Просто сознание их запредельно, как древних богов.В этом любому из нас до смешного легко убедиться.Нужно не больше, чем стать хоть однажды совсем одному:не потому, что людей, вас понять и утешить способных,не оказалось вблизи: потому, что никто из людей,шире, никто из существ, называемых нами живыми,выдержать просто б не мог наш холодный задумчивый взгляд.Тонкой подобно игле, он скользит сквозь феномены мира.Нет на земле ничего, что б смягчило его остроту.Ненависть, страсть и любовь, равнодушие, страх, любопытство, —все перечислить нельзя, что никак не задело его.Самое страшное здесь, что при всем том размахе полета,что нам дарует наш взгляд, он привносит щемящую больв сердце. Ее не унять. Бесполезно познание мира,если чревато оно чувством в сердце засевшей иглы.Вот в тот критический миг и спасут нас безмолвные вещи.Только они до конца наш холодно-убийственный взглядвыдержат. И с добротой, недоступной животным и людям —надобно чудом назвать, что она посетила вдруг нас —их, как домашних зверей, мы уже никогда не покинем.Даже однажды поняв, что на нас они смотрят давнокак на особую вещь. Да, на вещь и ни больше, ни меньше.Просто в ней больше, чем в них, разных качеств занятныхи свойств.Ясно теперь, почему, когда мы наблюдаем за ними,кажется странным для нас, что бездвижны они и молчат.3. Оголение сутиС годами делается прощепривычных дел святой обряд:так обнажен в осенней рощедеревьев почерневший ряд.Они стоят – как те деянья,что не исполнить нам нельзя:вещей последних изваянья,к вещам последняя стезя.Где были листья, нынче небо —какой пронзительный простор!лекарство он или плацебо?нам страшно небо без опор.Но и в квартире стало тише:за нами смотрят втихорявсе наши вещи, точно свыше,нам ничего не говоря.Как стали мы на них похожибез повседневной суеты!пускай их чуточку построжеканон великой простоты.Все четче наша проступаетбиографическая быль:так время, как с вещей, стираетс нас несущественного пыль.И пусть под старость не безбольноосвобождаться от вещей,мы это делаем невольно:оно для нас всего важней.Мы как бы в жертву их приносимтому, что голая есть суть, —куда, хоть мы о том не просим,придется скоро нам шагнуть.О, этот выбор между небоми вещью в образе земном!непросто жить одним лишь хлебом!еще трудней одним вином.К вещам относимся мы сами —с душой и тысячей идей:одушевленными вещаминазвать приходится людей.И никакого униженьяздесь даже и в помине нет,поскольку – в виде утешенья —такая ж вещь и горний свет.Да, не без внутреннего споранайдем мы лучшую из мерчастицу божьего просторавнести в наш узкий интерьер.
Сорвавшийся осенний лист
Как же тибетская мудрость верна!всю мою жизнь объясняет она:точно сорвавшийся с дерева лист,ветром носимый под шорох и свист,в этой – одной из ноябрьских ночей:в красных прожилках, сухой и ничей,в холоде звонком с подсветкой луны,где вместо лиц только маски видны,силы лишенный родимых ветвей,и не имеющий воли своей,так что куда бы ему ни упасть,радость не ждет его, ждет лишь напасть,страхом гонимый (поскольку лишь страходушевляет растительный прах), —да, точно ветку покинувший лист(танца предсмертного славный солист),что, звездной ночи смертельно боясь,с теплым уютом хоть слабую связьвещим инстинктом желает найти —чтоб себя этим от страха спасти —и, обессиленный, в ночь ноябряпадает в призрачный круг фонаря,где его горькая ждет благодать:будут его чьи-то ноги топтать(видно, в подошвах все ж больше тепла,чем излучает астральная мгла), —да, точно так, как описанный лист,чей путь на землю совсем не тернист(ибо тернистым бывает лишь путь,но не бывает паденье ничуть), —сам я мотался в астральных мирах —шлюпка с веслом в океанских волнах —будто во сне, без привычных опор,страшен мне был бесконечный простор!страшен и в нем ослепительный свет, —кажется, я и сказал ему: «Нет!»,выбрав земные опять якоря,свет за подсветку предав фонаря,и – в чрево матери снова вошел,где дисгармонии узел нашел:узел, пускаясь в сюжетную нить,недоумения начал плодить, —их не загладить, они без конца,не отделить их, как глаз от лица,от биографии странной моей:смысла иного не вижу я в ней…именно так все случилось со мной —даже представить сценарий другойя при желании всем не могу:очень уж крепко засел он в мозгу, —может быть, если б я преодолелстрах мой – листа – и чуть дольше летелв сумраке грозном безмерных пространств —отягащающих душу убранств —так не наверх, как ни странно, а внизтело клонится под тяжестью риз —и не польстился б на свет фонаря,крепче ища для себя якоря, —может, тогда бы другая семьяв лоно свое меня взяла – и ябольше гармонии миру бы дал,а заодно сам бы меньше страдал…так ли тибетская мудрость верна?всю ль мою жизнь объясняет она?точно ль, как осенью сорванный лист,кармы маршрутов извечный турист,я по астральным мотался мирам?..веря всем этим прекрасным словам,я отношу их к своей лишь судьбеи не могу говорить о тебе:ты ж, мой читатель, решай для себя,как в этот мир занесло вдруг тебя.