Головорезы

– Подвинься, дружище! – крикнул он Абраму.

Упер сошки в подоконник. Пулемет начал плеваться короткими очередями, несколько гвардейцев остались лежать на земле. Гранатометчик как будто споткнулся на ходу, растянулся на земле и остался лежать. Остальные, отстреливаясь, отступили за угол соседнего здания. Стрельба там оживилась с новой силой. Видимо, их встретили ополченцы.

– Все, – скомандовал Кувалда, – Дом чист. Идем дальше!

Перед отходом они быстро обшарили все мертвые тела в доме. Автоматные рожки, гранаты, кто-то нашел два полных цинка с патронами. Калибр пять-сорок пять, больше тысячи штук в каждом.

– Оставь пока здесь, – сказал Кувалда, – на обратному пути заберем…

Чирик достал откуда-то еще две пулеметные ленты и обмотал вокруг себя. На первом этаже их встретили два ходока, только что убитые гвардейцы уже успели ожить. Один, тот что висел на перилах, сейчас медленно поднимался по лестнице. Злобно сопел, глядя на живых людей. С подбородка капала кровавая слюна. Ему выстрелили в голову, тело со стуком скатилось с лестницы. Другой, изуродованный взрывом гранаты, сейчас сидел на полу, тупо озираясь по сторонам. Боец по прозвищу Муха пинком повалил его на бок, а потом двумя ногами прыгнул ему на голову. Череп ожившего смялся с противным хрустом, на пол брызнула каша из крови и раздавленных мозгов. Муха поскользнулся в ней, коротко выругался, но удержался на ногах. Возле входа сложили все то, что сейчас нельзя забрать с собой. Цинки с патронами, автоматы без магазинов, кое-что из еды. Голодные бойцы запихивали в рот куски хлеба и самодельной колбасы, жевали на бегу, быстро работая челюстями. Кувалда не ел, работала старая боевая привычка. На полный желудок некоторые ранения могут стать смертельными. Он видел много прострелянных и вспоротых животов, из которых вываливались скользкие горячие кишки, сытые хозяева которых недавно с удовольствием поели.

– Двигаемся дальше! За мной!

Перебегая боковую улицу, осмотрели трупы гвардейцев. Никто не шевелился. Пока. Патроны, магазины, гранаты. Кто-то из бойцов поднял на плечо оброненный гранатомет. Соседний двор был пуст, из окон дома рвались клубы черного дыма. Стены его были изрешечены выстрелами, кое-где зияли сквозными дырами. Группа двигалась у заборов и оград вдоль центральной улицы. Уже виден борт «Мясорубки». Броневик продолжал стрелять, медленно двигаясь за головной машиной. На лужайке следующего двора на животе лежал труп гвардейца, уткнувшись лицом в пожелтевшую траву газона. По его спине с дырками от пуль на бушлате расплылось большое темное пятно. С мертвеца сняли обувь, закоченевшие бледные ступни были обмотаны потрепанными портянками. Группа Кувалды пробежала мимо, в гущу боя впереди. Никто не видел, как труп на лужайке зашевелился, приподнялся на руках и посмотрел вслед бегущим.

Гвардия отступала. В коттеджном поселке за ними остался только один дом. Его защитники держали круговую оборону. Ополченцы окружили его, спрятавшись за оградами, в обочинах и канавах. Не переставая, они расстреливали двухэтажное строение. С дороги их поддерживали бронетранспортер и «Мясорубка». Ухнул рядом гранатомет. Снаряд пробил стену возле окна второго этажа и разорвался где-то внутри. Почти сразу загорелась крыша. Из пустых оконных проемов валил дым, виднелись всполохи пламени. Наружу вылетела грязная, некогда белая тряпка. Повисла, привязанная к косяку каким-то шнурком. Она трепыхалась на холодном сыром ветру. Кувалда жестами приказал бойцам поблизости прекратить огонь. Стрельба стихла.

– Хорош! – послышался изнутри осипший перепуганный голос, – Мужики, хватит! Мы сдаемся!

Будто в подтверждение этих слов из окна вылетел автомат и упал на траву возле дома.

– Остальные тоже! – крикнул Кувалда, – Стволы наружу!

Еще несколько автоматов упали на землю. Будущие боевые трофеи.

– Еще есть?

– Нет! Только мы! Больше никого! Парни, мы безоружны, честно! Здесь жмуров полно! Они сейчас вставать начнут!

– Выходите! – Кувалда поднял автомат, прицелился в зияющий чернотой дверной проем, – Только без дураков! Если что, стреляем! Второй раз предупреждать не буду!

Из дверей показался первый сдающийся гвардеец. С ног до головы перепачканный кровью, грязью и сажей. За ним шли еще двое.

– Руки! – закричал Кувалда, – Чтоб я видел!

Те подчинились – подняли над головами дрожащие ладони. Они вышли на лужайку перед домом. Под дулами десятка автоматов они выглядели униженными и жалкими. Дрожали и затравленно оглядывались по сторонам.

– На колени!

Пленные опустились на землю, по-прежнему держа руки вверх. К ним подбежали бойцы, обыскали, уложили на траву. Лицом вниз, руки за голову. В горящем доме Кувалда заметил движение. На пороге появился человек, шатаясь, медленно побрел к людям. Почерневшая кожа вздувалась страшными ожогами, на голове кучерявились сожженные угольки волос. Одежда на нем тлела и дымилась. Он скалил зубы и продолжал идти вперед. К ходоку сбоку подкрался ополченец и с размаху всадил ему нож в макушку. Мертвец сделал еще шаг и неуклюже рухнул в траву. Больше из горящего здания никто на выходил. Внутрь дома с грохотом провалилась крыша, подняв тучу искр, как стая перепуганных светлячков. В глубине дома что-то взорвалось.

Пленникам связали руки и усадили около забора спиной к спине. Те покорно выполняли все приказы победителей. Выглядели бледными и подавленными. Кувалда оставил с ними одного бойца. Диму, которого все звали Митьком. Парню еще не было восемнадцати.

– Стереги их, братан. Если что, стреляй, не думай. Понял?

Митек неуверенно кивнул.

Уцелевшие гвардейцы, отстреливаясь, отступали к Экимани. Отряд снова собрался вместе. Кувалда быстро осмотрел своих. Потерь нет, только трое легкораненых. Это хорошо, сработал эффект неожиданности и общий никудышный уровень противника. Их застали врасплох, тем более, что многие, как часовые на блокпосту, были просто пьяные. Кувалда приказал перевязать раненных и оставить их здесь, с пленными. В нынешней ситуации любая царапина без должной медицинской помощи могла быть серьезной угрозой. В городе были люди, способные вырвать больной зуб или наложить шину на перелом, но даже банальный несколько лет назад аппендицит теперь стал смертным приговором. Кроме того, в захваченных домах наверняка осталось много двухсотых, которые скоро станут ходоками. Нужно оставить здесь несколько людей для прикрытия тыла. Процесс оживления трупа всегда проходил по-разному. Иногда покойник вставал за секунду, иногда это занимало несколько часов. Однажды Кувалда видел, как убитый лежал больше суток, прежде чем снова подняться. Это было в Витебске, когда гражданские бунты переросли в вооруженные столкновения.

Отряд снова построился в боевой порядок. Впереди двигались БТР с «Мясорубкой». За техникой в две шеренги шли пехотинцы, прикрывая друг друга и осматривая местность по обе стороны дороги. Дождь усиливался. Черная шапка Кувалды напиталась холодной влагой, неприятно липла к потной голове. Видимость на сотню метров ухудшала серая пелена дождя. Слева от командира шел, опустив голову, Абрам. До самого носа натянул черный капюшон, то ли замерз, то ли грустил, то ли думал о чем-то. Кувалда толкнул друга в плечо. Тот вздрогнул, будто проснувшись.

– Не спи!

– Я н… Я нн… Я не…

Не дав закончить фразу, Кувалда сдернул ему с головы капюшон. По плечам рассыпались длинные грязные волосы.

– Обзор лучше, – пояснил он.

Абрам стал смотреть в сторону, где сейчас располагался заброшенный автодром. От старой надписи на ограде «Мы готовим водителей всех категорий» осталось только несколько криво висящих букв. Площадка заросла бурьяном и маленькими тонкими деревцами. Первоначальное назначение выдавали только горки, где ученики автошкол когда-то сдавали нормативы по вождению.

– Ходоки! – раздался крик кого-то из бойцов, – Справа!

Бойцы среагировали мгновенно, подняли оружие. Среди деревьев, справа от дороги, где виднелись крыши пустых частных домов, Кувалда увидел с десяток бредущих фигур, которые направлялись к людям. Метров тридцать. В сторону ходоков развернулась башня БТРа, пулемет дал несколько залпов. Крупнокалиберные пули накрыли мертвецов шквалом огня, в щепки разворотили кусты и хлипкие деревья. Большая часть ходоков осталась лежать на земле, еще трое или четверо продолжали идти. Верхняя часть туловища одного из них был разорвана вдоль, от шеи до живота. Куски плоти и развороченные кости свешивались в разные стороны, голова болталась на лоскуте прогнивших мышц. Наконец, она оторвалась от туловища и упала в траву к ногам мертвеца. Тело сделало еще несколько неуверенных шагов и рухнуло на землю. Остальные продолжали идти. Сухая посеревшая кожа, сквозь которую проглядывались кости, оскаленные зубы, руки со скрюченными пальцами, драные лохмотья вместо одежды. Один из ходоков нес в руках кусок доски с торчащими длинными ржавыми гвоздями. В стычках они могли использовать против людей оружие, которое способны были найти в заброшенных домах. Колонна не остановилась, на ходу перестреляла оставшихся мертвецов. Кувалда поймал в прицел голову ближайшего к себе, кажется, женщины, судя по длинным спутанным волосам и остаткам одежды, которые можно было принять за обрывки платья. Нажал на спусковой крючок, автомат только сухо щелкнул. Покойников в несколько выстрелов уложили другие бойцы.