Рамсес Великий

— Конечно, уважаемый, — склонил обросшую кудрявыми волосами голову Риб-адди. — Но хочу заметить, не кривя душой, что поведение принцессы заметно изменилось за последнее время. Даже Цинатте, её бабке, которая пытается следить за каждым её шагом, не к чему придраться: ни пьяных оргий, заканчивающихся кровавыми схватками соперничающих между собой многочисленных любовников, ни выездов на охоту, больше похожих на сражения с местными крестьянами, недовольными, что волков и кабанов травят на их засеянных полях и виноградниках, ни диких выходок на местном базаре, когда слуги режут как баранов купцов, отказывающихся дарить понравившиеся принцессе товары. Одним словом, Арианна превратилась в скромную девушку, занимающуюся вышиванием и музыкой. Вся Хаттуса не надивится на это чудесное превращение.

— Что ж, принцесса оказалась намного умнее, чем я о ней думал, — проговорил довольный Рамос, потирая сухие и гладкие ладошки. — Но, может, она ловко дурит головы всем, в том числе и тебе?

— Ну, как говорится в хеттской пословице: «Чёрного козла не отмоешь добела», — Риб-адди рассмеялся, лукаво улыбаясь. — Мне известно, что изредка к принцессе наведываются мужественные красавцы очень высокого роста, она предпочитает таких. Но это делается так скрытно, что даже прислуга её дворца не догадывается ни о чём.

— А как же ты это всё выведал? Уж не являешься ли и ты одним из тех красавцев? — вдруг, как шилом, уколол молодого человека Рамос подозрительным взглядом.

— Я ростом не вышел, — Риб-адди невозмутимо выдержал пристальный взгляд царедворца. — Да к тому же я отлично понимаю, что моя жизнь не стоила бы и крупинки серебра, пустись я на такую бессмысленную затею. Я знаю своё место, уважаемый. У меня в любовницах самая близкая служанка, можно сказать, подруга принцессы, Нинатта. Поэтому-то я в курсе всех тайн Арианны.

— Молодец, Рибби! — кивнул визирь, задумчиво причмокивая своими розовыми, несмотря на старость, губами. — Я, кажется, тебя недооценил. Из тебя, мой дружок, уже вышел ловкий царедворец. В будущем ты взлетишь очень высоко. У тебя есть чутьё, как себя вести в сложных ситуациях, а это дано отнюдь не каждому, тем более в молодые-то годы. Что ж, я тебя слушаю, рассказывай подробно, не упуская ничего, — старичок, уютно усевшись на своём стуле, чуть прикрыл глаза и приготовился внимательно слушать.

Только через несколько часов, когда солнце уже стало клониться к тёмно-синему морскому горизонту, Рамос повёл молодого человека в небольшой зал, где находился фараон. Он играл с маленькой, проворной белой собачкой, своей любимицей, кидая в разные углы алый, сшитый из пурпурной материи мячик. Собачонка увлечённо кидалась за мячиком, принося к ногам весело хохочущего хозяина. Когда в зале появился визирь и какой-то бородатый финикиец, собачка яростно залаяла и кинулась на чужестранца. Она вцепилась в коричневый плащ и начала остервенело рвать его край.

— А ты молодец, Рибби, — проговорил Рамсес, вставая с большого деревянного кресла, украшенного золотом и серебром. — Так вжился в свою роль, что тебя просто не отличить от сидонянина, купца средней руки.

Фараон взял на руки собачонку и передал её чернокожему слуге, который мгновенно и бесшумно исчез из залы.

— Давай, Рибби, рассказывай. Хватит валяться на животе, изображая из себя самого преданного моего слугу, — весело сказал Рамсес, усаживаясь вновь в огромное кресло. — Доложи мне всё подробно. Тебя, конечно, Рамос инструктировал: говори покороче и только самое важное, — повелитель Египта с улыбкой посмотрел на своего старого учителя, — но я хочу о главном противнике всё знать из первых рук и в мельчайших подробностях. Начинай, но сначала выпей бокал вина. По твоему утомлённому лицу я вижу, что Рамос провёл с тобой не один час.

Визирь проворно налил из стеклянного сосуда, стоявшего вместе с вазой фруктов на круглом столике у кресла фараона, полный серебряный кубок финикийского сладкого с тончайшим виноградным ароматом вина, и протянул его молодому человеку. Тот не смог скрыть блаженной улыбки: такой чести не удостаивались и самые знатные вельможи. Когда Риб-адди осушил залпом кубок, фараон взял из вазы грушу и протянул её юноше.

— Заешь вино, а то оно ударит тебе в голову и ты не сможешь ничего мне толком рассказать, — проговорил Рамсес и добавил сердито, повышая голос: — Если ты ещё раз плюхнешься на живот, то я велю облить тебя ведром холодной воды и выпороть, чтобы охладить твои верноподданнические чувства. Ты же, Рибби, не на официальном приёме, поэтому веди себя просто. Садись и рассказывай.

Риб-адди уселся на скамеечку у ног фараона и вновь начал подробно рассказывать всё, что узнал о хеттском дворе, о самом царе Муваталли, о жизни хеттской столицы. Прошло несколько часов, когда после многочисленных вопросов фараона он закончил свой доклад. Слуги внесли горящие светильники, ведь за окном уже наступила ночь. Огромная тень фараона чётко вырисовывалась на покрытой белым мрамором стене залы. Рядом с ней абрис фигурки Риб-адди казался совсем крошечным.

— Что же, отлично, мой мальчик, — проговорил Рамсес, вставая из кресла. Он лёгкой, упругой походкой пересёк залу, остановился у окна и посмотрел в залитый лунным светом сад. Оттуда доносился нежный, вкрадчивый запах осенних цветов, засыхающей листвы и свежий аромат моря.

— Ты сумел выполнить возложенное на тебя поручение лучше, чем я ожидал, — начал Рамсес. — Но тебе рановато почивать на лаврах. Сейчас наступает самая ответственная часть твоего задания. Собственно, всё и затевалось ради этого. Ты должен передать яд принцессе Арианне. Когда она убьёт нашего главного врага Муваталли, ты, Рибби, вместе со своими людьми должен сделать всё, чтобы принцесса целой и невредимой скрылась из Хаттусы. Ты же останешься при дворе. В стране Хатти после смерти царя, конечно же, начнётся война наследника престола Урхи-Тешуба с его дядей Хаттусили. Ты будешь внимательно отслеживать весь ход военных действий и постоянно извещать меня об этом. И запомни, если Арианна погибнет, то умрёшь и ты.

— Я всё сделаю, чтобы принцесса осталась жива. Если для этого будет нужно отдать жизнь, я сделаю это без колебаний, ваше величество, — проговорил Риб-адди и вновь попытался плюхнуться на пол.

Рамсес поймал юношу за шиворот туники и как пушинку поднял в воздух.

— Я же сказал тебе, Рибби, чтобы ты не кувыркался у меня в ногах, как акробат. Хочешь, чтобы тебя выпороли?

— Не хочу, — искренне признался молодой человек.

— Ну, тогда стой на ногах, — Рамсес поставил подданного на мраморный пол и медленно зашагал по зале.

Язычки пламени в серебряных светильниках от тяжёлых шагов задрожали. Риб-адди заметил, как изменился его повелитель. Фараон за прошедшие два года словно прожил лет десять. Его красивое молодое лицо осунулось, глубокая складка перерезала лоб. Большие карие глаза, раньше блестевшие молодым задором, смотрели теперь устало и холодно.

— Я знаю, что ты, Рибби, можешь многое. Ты это уже доказал. К сожалению, не всё будет от тебя зависеть. Однако помни: я верю в тебя и доверяю тебе самое ценное, что есть у меня в моей личной жизни — Арианну. Действуй по своему усмотрению, там на месте тебе будет видней. Я даю тебе право не подчиняться любому приказу, который последует от кого-либо, даже от меня, если они поставят под угрозу жизнь принцессы. Но главной опасности мы отвести от неё не сможем. Она сама приняла решение. Арианна войдёт в логово тигра и убьёт его. Это её выбор, я её к этому не принуждал. Ты должен знать об этом.

Рамсес подошёл к столику и неожиданно опустил на него свой огромный кулак. Дерево и стекло со звоном разлетелись вдребезги.

— Будь проклята эта война!

Рамос потянул рукой за полу плаща молодого человека, и они, кланяясь, быстро выскользнули из залы, оставив повелителя Верхнего и Нижнего Египта одного. Когда Риб-адди уже удалялся по песчаной дорожке дворцового сада, он поднял голову и вздрогнул. В большом окне только что покинутой залы виднелась могучая фигура фараона, залитая безжизненным лунным светом. Рамсес стоял, задумавшись, словно превратившись в статую. Его надменно-величественный облик поражал своей мощью, но одновременно от него веяло страшной тоской одиночества. Молодому человеку стало очень жаль своего властелина.