Елизавета Федоровна

На второй день пути Елизавета Фёдоровна написала письмо сёстрам обители, которое чудом дошло до адресатов: «Не могу забыть вчерашний день, все дорогие, милые лица. Господи, какое страдание в них, о, как сердце болело. Вы мне стали каждую минуту дороже. Как я вас оставлю, мои деточки, как вас утешить, как укрепить? Помните, мои родные, всё, что я вам говорила. Всегда будьте не только мои дети, но и послушные ученицы. Сплотитесь и будьте как одна душа все для Бога, и скажите как Иоанн Златоуст: “Слава Богу за всё”. Я буду жить надеждой скоро опять быть с вами, и хочется всех найти вас вместе. Читайте вместе послания Апостолов, кроме Евангелия. Старшие сёстры, объединяйте сестёр ваших. Просите патриарха Тихона “цыпляточек” взять под своё крылышко...

Если нигде не будет опоздания, тогда на пятый день только прибудем. Екатерина вернётся поскорее к вам, всё расскажет, как мы устроились. Нам даны очень милые Ангелы-хранители. Мало спали, потому что думы, думы ползут. Спасибо за провизию. По дороге достанем ещё... Не могу выразить, как я до глубины души тронута, обрадована вашими письмами. Все без исключения вы мне написали, что будете стараться жить так, как я часто с вами об этом говорила... Господь нашёл, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости. Я думала, что мы будем так слабы, не доросли нести большой крест. “Господь дал, Господь и взял”. Как угодно было Господу, так и сделалось. Да будет имя Господне благословенно навеки».

Прибыли в Пермь. Сначала разместиться удалось в Успенском женском монастыре, где монахини помнили приезд Великой княгини летом 1914 года и теперь делали всё возможное, чтобы облегчить её положение. Было ли известно ей, что в Перми находился в это время отбывающий ссылку брат императора, Великий князь Михаил Александрович? Скорее всего, да. И наверняка в свою очередь Михаил узнал о приезде тёти Эллы, но в личных дневниках он не обмолвился об этом ни словом. Страх и осторожность определяли теперь многие слова и поступки, однако и при таких обстоятельствах Великая княгиня не побоялась послать в Екатеринбург томящейся в заключении Царской семье пасхальные гостинцы — яйца, шоколад, кофе.

Остановка была недолгой. Главным пунктом назначения определялся Екатеринбург, куда Елизавету Фёдоровну и двух её спутниц доставили 11 мая. Здесь им отвели комнаты в гостинице «Атамановские номера», в которой ещё неделю назад поселили высланных из Петрограда сыновей Великого князя Константина Константиновича — Иоанна, Игоря и Константина. Неожиданная встреча обрадовала. Светлые, любимые деточки! Казалось, ещё совсем недавно Елизавета Фёдоровна провожала их на фронт, давала своё благословение. И вот при каких ужасных событиях им довелось теперь встретиться...

На войне Константиновичи проявили храбрость и героизм. Константин даже был награждён Георгиевским оружием. В марте 1918 года их арестовали и вместе с другими родственниками отправили в Вятку, где через некоторое время Романовых разделили — трёх братьев вместе с Великим князем Сергеем Михайловичем и князем Владимиром Палеем (сыном Великого князя Павла Александровича от второго брака) перевезли в Екатеринбург. То, что тучи над их головами постепенно сгущаются, Константиновичи понимали, но ещё продолжали надеяться на благополучный исход. Иоаннчик вместе с женой Еленой Петровной, добровольно поехавшей с ним в ссылку, а также Костя, испытывавший материальное затруднение (за гостиницу надо было платить из собственного кармана), подыскали отдельное недорогое жильё. Всем разрешалось свободно передвигаться по городу и посещать церковные службы. Приезд тёти Эллы ещё больше скрасил положение. Но совсем рядом находился обнесённый глухим забором Ипатьевский дом («Дом Особого назначения»), где вместе с семьёй содержался под стражей Государь, и его полная изоляция вселяла тревогу.

Сергей Михайлович поселился на одной из частных квартир. По вечерам там собиралась местная компания для игры в карты и для разговоров со столь важной персоной. Великий князь служил по артиллерийской части (в войну был полевым генерал-инспектором при Верховном главнокомандующем), на досуге увлекался нумизматикой и почти совсем не интересовался политикой. С началом революции он заявил о своей лояльности Временному правительству, а сейчас, за карточным столом, рассуждал о возможном сотрудничестве русской интеллигенции с большевиками. Ссылку вместе с ним разделяли управляющий его делами Фёдор Семёнович Ремез и личный врач Гельмерсен.

Князя Владимира Палея Елизавета Фёдоровна знала очень мало. После возвращения его родителей в Россию он жил вместе с ними в Царском Селе, окончил Пажеский корпус, принял участие в Первой мировой войне, был удостоен ордена Святой Анны. Однако все интересы и чаяния Владимира были связаны с искусством — с музыкой, живописью, а больше всего с поэзией. Он писал талантливые стихи, пробовал себя в драматургии, в переводах. Накануне революции вышел сборник его произведений, выручку от которого князь направил на благотворительные дела императрицы Александры Фёдоровны.

Когда Владимира арестовали, чекисты предложили ему отречься от отца (всё-таки он не числился членом Династии), на что князь ответил категорическим отказом — поступать подобным образом ради обещанной взамен свободы он считал бесчестным. В Екатеринбурге В. П. Палея поселили в той же гостинице, куда доставили Елизавету Фёдоровну, что, вероятно, вызвало у Великой княгини некоторое неудовольствие. Формально признав новую семью Павла Александровича, она так и не смирилась с его поступком, так и не простила его жене разрушенной дружбы, мучений дорогого Сергея, страданий Дмитрия и Марии... Два месяца, проведённые рядом с почти незнакомым племянником, оказавшимся добрым, честным и стойким юношей, смягчили её позицию. Судьба словно специально соединила их в последний момент, даря Елизавете Фёдоровне душевное спокойствие ещё в одном непростом вопросе.

Настоятельница Екатеринбургского Ново-Тихвинского монастыря Магдалина (П. С. Досманова) попыталась добиться переселения Великой княгини в эту обитель, но получила отказ. Всё было давно решено — ещё в день прибытия Елизаветы Фёдоровны местная власть согласовала её дальнейшую отправку вместе с группой родственников в город Алапаевск. 19 мая в половине десятого утра на железнодорожную станцию повезли тринадцать человек — Великую княгиню Елизавету Фёдоровну с келейницами В. Яковлевой и Е. Янышевой, князя Иоанна Константиновича с женой Еленой Петровной, князей Константина и Игоря Константиновичей с их лакеем И. Калиным, Великого князя Сергея Михайловича с управляющим Ф. Ремезом и доктором Гельмерсеном, князя Владимира Палея и его слугу Ч. Круковского. По прибытии в Алапаевск все они были размещены в пяти комнатах так называемой Напольной школы, оказавшейся для восьмерых из них последним земным пристанищем.

Алапаевск, маленький заштатный городок с населением порядка десяти тысяч человек до той поры ничем не выделялся. Как поселение, он был известен с середины XVII века, в следующем столетии стал местом одного из казённых железоделательных заводов, получил статус города, украсился Свято-Троицким собором. Чуть больше года здесь провёл десятилетний П. И. Чайковский (его отец служил управляющим заводами округа), уехавший отсюда на учёбу в Петербург. Кроме будущего гения музыки Алапаевск не посещала ни одна знаменитость.

В 1913—1915 годах за северной чертой города (на «поле») построили земскую школу, вошедшую в сотню учебных заведений, созданных по указанию Николая II и на деньги Царской семьи в ознаменование трёхсотлетия Дома Романовых. В этом одноэтажном здании из тёмно-красного кирпича с коридорной системой и большими, во всю стену, окнами и поселили арестованных. Елизавете Фёдоровне вместе с её келейницами отвели просторную светлую комнату, выходящую двумя окнами в переулок и четырьмя во двор. Простые столы, стулья и железные кровати составляли всю обстановку. Рядом поместились шесть человек внутренней охраны.

На первых порах режим содержания был лояльным. Заключённым разрешалось выходить на улицу и посещать службы в находившейся неподалёку Екатерининской церкви. Местные жители смогли даже поднести Великой княгине хлеб-соль на рушнике с вышитой надписью «Матушка Великая Княгиня Елизавета Фёдоровна, не откажись принять по старому русскому обычаю хлеб-соль от верных слуг Царя и Отечества, крестьян Нейво-Алапаевской волости Верхотурского уезда». Днём работали в садике. Мужчины вскапывали огородные грядки, женщины сажали овощи, цветы и деревца. Опыт, полученный Елизаветой Фёдоровной в Ильинском и в Марфо-Мариинской обители, пригодился и здесь. Оставшееся время они проводила за молитвами и за рисованием. В четыре часа приглашённая кухарка А. С. Кривова подавала чай, а к семи готовила обед. Великая княгиня продолжала питаться отдельно, по собственному рациону, остальные обедали у Сергея Михайловича. Вечером все собирались на общую молитву в комнате Елизаветы Фёдоровны; читала либо она сама, либо князь Иоанн Константинович. Приставленная охрана вела себя по-разному. Кто-то грубее, кто-то (больше из местных) мягче, сочувственно.