Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 17



Из дома убитого Маклин вышел поздней ночью. В городе никогда не бывает совсем темно – фонари заливают чадные улицы адским оранжевым сиянием. Душная августовская жара отступила, сменившись свежестью, – приятное разнообразие после гнусной вони в помещении. Под ногами похрустывал гравий. Инспектор разглядывал небо в безнадежной попытке высмотреть там звезды – или ответ на вопрос, зачем кто-то выпотрошил старика и скормил ему собственную селезенку.

– Ну? – Услышав знакомые интонации и ощутив знакомый кислый запах табака, Маклин обернулся к старшему инспектору Дагвиду. Тот избавился от комбинезона, потертая ткань заношенного мешковатого костюма лоснилась даже в темноте.

– По-видимому, смерть наступила в результате массивной кровопотери, горло перерезано от уха до уха. По мнению Ангуса… доктора Кадволладера, время смерти – ранний вечер, приблизительно от четырех до семи. Потерпевший не был обездвижен – вероятно, усыпили. Узнаем точно, когда закончат с токсикологией.

– Все это мне известно, я не слепой. Кому понадобилось его резать?

– С мистером Смайтом я знаком понаслышке, сэр. Он был не слишком общителен. К нему в дом я сегодня попал впервые.

– Зато, надо полагать, мальчишкой ты лазил к нему в сад за яблоками.

Маклин проглотил напрашивавшийся ответ. Он привык к издевкам Дагвида, но не понимал, почему тот не уймется, даже когда ему пытаются помочь.

– Так что тебе о нем известно? – спросил Дагвид.

– Он владел коммерческим банком, хотя, вероятно, давно отошел от дел. Я в этих кругах не вращаюсь. Бабушка могла его знать, но она сейчас помочь не в состоянии. Она, знаете ли, перенесла инсульт.

– Значит, мне от тебя никакого проку, – равнодушно фыркнул Дагвид. – Давай проваливай. Желаю хорошо провести вечер с твоими богатенькими знакомыми.

Он отвернулся и отошел к группе куривших неподалеку полицейских. Маклин вздохнул с облегчением, но тут же припомнил приказ – не сматываться потихоньку.

– Вам нужен мой рапорт, сэр? – крикнул он в спину Дагвиду.

– Ни хрена не нужен! – Дагвид резко повернулся. Его глаза блеснули, отразив свет фонаря. – Это мое расследование, Маклин. Вали с моего места преступления.

В больнице «Западная» витали специфические ароматы недуга; запах дезинфицирующих средств, перегретого воздуха и физиологических выделений за десять минут пропитывал одежду насквозь. Дежурные медсестры узнали посетителя, улыбнулись и молча кивнули. Одну из них звали Барбара, а другую Хизер, но черт его возьми, если он помнил, которую как. Он слишком мало видел их порознь, а всматриваться в маленькие бейджики было неловко.

Маклин тихо, насколько позволял скрипучий линолеум, прошел по равнодушному коридору. Мимо шаркали мужчины в дешевых больничных халатах, цепляясь артритными пальцами за передвижные штативы капельниц; деловитые медсестры метались от одного пациента к другому; бледные, замученные до полуобморока интерны заглядывали в палаты. Все это давно перестало поражать инспектора – он слишком часто бывал здесь.

Нужная ему палата располагалась в тихом конце больничного коридора, подальше от шорохов и суеты. Приятная комната с окнами на залив Ферт-оф-Форт. Маклину это представлялось несколько абсурдным. В эту палату поместить бы людей, поправляющихся после серьезных операций. А в нее клали пациентов, которым совершенно не было дела до тишины за окном. Маклин подпер дверь огнетушителем, чтобы впустить в комнату деловитый гул больницы, и вступил в полутьму.

Эстер полулежала на горке подушек, прикрыв глаза, будто спала. Провода от ее головы тянулись к мониторам, медленно и ритмично гудевшим у самой кровати. Трубка с прозрачной жидкостью шла к морщинистой, покрытой нездоровыми пятнами руке, а на сухоньком пальце был закреплен зажим счетчика пульса.

Маклин подтянул стул, сел, взяв бабушку за свободную руку, и уставился в некогда гордое и живое лицо.

– Я виделся с Ангусом. Он о тебе спрашивал.

Он говорил негромко, не веря, что она его слышит. Рука была прохладной, комнатной температуры. Бабушка не двигалась, только грудь механически вздымалась и опадала.

– Сколько ты уже здесь? Полтора года?

С прошлого его визита щеки у нее запали сильнее, и кто-то неудачно подстриг ей волосы, так что голова стала походить на череп.

– Я все думал, что ты со временем очнешься, и все будет по-прежнему. А теперь не уверен. Зачем тебе просыпаться?



Она не отвечала. Он уже полтора года не слышал ее голоса – с тех самых пор, как она позвонила ему вечером и сказала, что плохо себя чувствует. Он помнил фельдшеров «скорой помощи», помнил, как запирал опустевший дом. Но не помнил, каким было ее лицо, кода он нашел ее без сознания в кресле у камина. Эти месяцы истощили ее, осталась лишь тень женщины, растившей его с четырех лет.

– Что за безобразие здесь устроили?

Маклин обернулся на шум: медсестра пыталась отодвинуть огнетушитель, придерживающий дверь.

– А, это вы! – воскликнула женщина, заметив посетителя. – Извините, я вас не увидела.

Мягкий акцент Западных островов, копна рыжих волос над бледным лицом, больничная униформа. Маклин попытался вспомнить, как зовут медсестру. Он знал имена всего больничного персонала – либо по работе, либо по визитам на этот тихий пост. Но имя этой женщины инспектор припомнить не мог.

– Ничего страшного, – сказал он, вставая. – Я уже ухожу.

Он снова склонился над бесчувственным телом, выпустив холодную руку.

– Я скоро снова тебя навещу, бабушка. Честное слово.

– Знаете, вы единственный, кто регулярно сюда приходит, – заметила медсестра. Маклин оглядел палату с неподвижными, безмолвными пациентами. В них было что-то жуткое. Очередь в морг, терпеливо ожидающая, пока у смерти дойдут до них руки.

– У них нет родных? – спросил он, кивнув на соседние кровати.

– Есть, конечно. Только не навещают. Да, поначалу приходят. Иногда – каждый день. В первую неделю или две. Даже месяц. Со временем перерывы делаются все длиннее. Вот мистера Смита никто не навещал с мая. А вы здесь бываете каждую неделю.

– У нее больше никого нет.

– Ну, все-таки не каждый бы так поступал.

Маклин не нашелся что ответить. Да, он приходил, когда мог, но никогда не задерживался надолго. В отличие от бабушки, которая проведет остаток дней в этом тихом аду.

– Мне пора. – Он сделал движение к двери. – Простите. – Он поднял огнетушитель и подвесил на место, на крюк в стене. – Спасибо вам.

– За что?

– Что заботитесь о ней. Думаю, вы бы ей понравились.

Такси высадило его у начала подъездной дорожки. Маклин постоял немного в вечерней прохладе, глядя, как растворяется пар из выхлопной трубы. Одинокая кошка уверенно переходила шоссе ярдов за двадцать впереди и вдруг остановилась – почувствовала, что за ней наблюдают. Завертела гладкой головкой, высмотрела Маклина, оценила угрозу или ее отсутствие и уселась посреди дороги вылизывать лапу.

Маклин прислонился к ближайшему дереву, дерзко взломавшему плиты мостовой, и рассматривал кошку. Улица, всегда тихая, в этот час была почти беззвучной, только чуть слышный гул далекого города напоминал, что жизнь продолжается. Вдали взвизгнул какой-то зверек. Кошка замерла, не долизав лапу, и оглянулась на человека: не он ли издал этот звук? Затем она затрусила прочь и легким прыжком махнула через стену какого-то садика.

Маклин, отвернувшись, уперся взглядом в обветшалое величие бабушкиного дома. Темные окна пусты, как исхудалое, беспамятное лицо старухи. Глаза-ставни закрыты от вечного света городской ночи.

В больницу инспектор ходил по доброй воле, а сюда его гнал тягостный долг. Дома, где он вырос, больше не было, жизнь вытекла из него, как вытекала из бабушки, оставляя лишь каменные кости и прогорклые воспоминания. Маклин подумал, что хорошо бы кошка вернулась и составила ему компанию. Впрочем, он просто тянул время, а пришел сюда по делу, так нечего откладывать.