Поцелуй смерти

Ее спутник молчит. Куда они идут?

Смотрите! Да ведь там люди! Там, за стеной, за глыбой льда. Она устремляется к ним, припадает к обжигающей холодом искрящейся поверхности. Сквозь летящий снег она видит детские фигурки. Девочки, мальчики, яркие шапочки, длинные шарфики, круглые снежки, зажатые в пестрых варежках. Грань, к которой она прижимается замерзшим носом, скользит вбок, фигурки разворачиваются. Бледные лица искажены болью. Ясные глазки наполнены страданием. Маленькие рты кривятся от беззвучного, застрявшего в горле крика. Они бездвижны. Они застыли в ледяной глыбе, замерзшие навеки кристаллы воды окружили их со всех сторон, сковали движения, отобрали воздух, втянули в себя их тепло…

Ладонями она бьет по стене, отделяющей ее от несчастных. Нужно пробиться, нужно помочь. Сердце бешено колотится в груди. А ладони скользят, стынут, ноют от боли и досады бесплодных попыток. Почему прозрачная преграда не хочет разбиваться?

… Их не спасти…

Властный голос сковывает сознание. Свет меркнет, и теперь за стеной никого нет. Никого и ничего. Нет снега. Нет льда. Лишь бесконечный коридор и неоконченный путь.

С послушностью марионетки она следует дальше за тем, кто ведет ее по лабиринту утерянных судеб. Бурлящие волны пространства разбиваются о прозрачные плиты пола. Размеренные шаги тонут в беззвучии, растворяясь среди лазурных сводов границ времени. И ничто не тревожит ее души. Все представляется закономерным и единственно возможным. Очарованная тайной бесконечности, она стремится вперед, туда, куда зовет ее прекрасный голос, похожий на рокот прибоя и на звонкую песню серебряных капель дождя.

Он обещает покой, он дарит вечность – ее тайное желание, ее давнюю мечту.

***

Она проснулась от шелеста дождя, трепет вздрагивающих от его прикосновения листьев разбудил ее. Мягкий свет, просеянный сквозь тысячи алмазных капель, сыплющихся сверху, напомнил ей о приходе нового дня. Открыв глаза, она лежа долго наблюдала за тем, как природа предается грусти. Крупная капля, приземлившись на окно, слезой стекала вниз, подхватывая по пути мелкие брызги дождя, осевшие на стекле.

Новый день. Значит, те прекрасные видения были не более чем сном.

Ее пронзительно-синие глаза подернулись дымкой разочарования.

С печальным восторгом она глядела, как полощется зелень листвы, как по темному асфальту дорог волнами пробегают потоки вскипающей воды, как, поднимая фонтан брызг, под окном проезжает с приглушенным шуршанием шин, автомобиль. Она всматривалась в размытые очертания улиц, размякшие силуэты домов.

Потоки воды образовывали замысловатый лабиринт. Она закрыла глаза и вслушивалась в шаги дождя, чувствуя, как лицо обдувает теплый ветерок, ощущая легкое прикосновение губ к своим губам. Дождь, влетавший в распахнутое окно, нес с собой меланхоличный напев:

Тайрья. Я буду звать тебя Тайрья…

Часть 2

Оказавшись следующей ночью в пустой галерее, Тайрья не ощущает смятения. И пусть завтра с рассветом все исчезнет, она уверена, что не спит. Ни тени удивления не вызывает у нее появление белокурого юноши, ее вчерашнего проводника, ее нового друга. Она ждала его. Девушка доверяет ему безоговорочно, хотя подозревает также, что доверять ему ни в коем случае нельзя.

Теперь они идут по галерее вместе. Серые мраморные колонны проплывают мимо. Луна неровным светом заливает их путь. Свет скользит по ребрам колонн, падает бликами на идущего рядом.

Он пронзительно красив. Взгляд его огромных, бесконечно печальных глаз пронизывает душу острым болезненным чувством. Он прекрасен, как ангел. Падший ангел. Ведь насколько он прекрасен, настолько и порочен. Об этом говорит музыка его дыхания. В этом уверяет его улыбка: опасный блеск острых зубов, притаившихся за иронично изогнувшимися тонкими губами.

Каскад мрачных округлых арок почтительно расступается перед идущими. За опорными столбами темнеет сад. Мелодичный шелест серебристых олив доносится до напряженного слуха.

… Нет музыки прекрасней звуков ночи…

…Нет тайны величественнее, чем ее тайна…

…Слышишь ее песню?..

Белые цветы жасмина, снежными хлопьями облепившие тонкие ветви, покачиваются в такт шагам скользящего по саду теплого ветра. Легким прикосновением нежной руки он снимает со вздрогнувших в чувственном порыве веток цветы, и душистый снег застилает его остывающие следы.

Ветер пролетает под затененными сводами и на мгновение останавливается рядом с Тайрьей, пытаясь подстроиться под темп ее шагов. Он приводит в беспорядок ее волосы, и она изящным жестом убирает их с лица; он раздувает полы плаща ее спутника, ее падшего ангела, укрывшего голову широким капюшоном.

По обе стороны пути на них поглядывают странные создания, расположившиеся в пространстве между колонн. Это грозные каменные гаргульи с когтистыми лапами, будто только что присевшие на белые плиты; они расправили крылья и собираются вот-вот взлететь снова. Это седые монстры со львиными гривами; они пружинят и готовятся к прыжку.

Прекрасные девушки, похожие на греческих богинь, смотрят задумчиво на запыленную луну, сыплющую серебряный дождь на тонкие черты их бледных лиц.

Юноша выпускает руку Тайрьи из своей и подходит к одной из них. На мгновение его фигура в мрачном широком плаще застывает около безмолвной статуи. Заглядывая испытующе в ее невидящие глаза, он мягко касается ее каменной щеки. Будто зачарованный ее совершенством, проводит по прямому носу, пухлым приоткрытым губам.

Обернувшись, он ловит удивленный взгляд Тайрьи. Взбодренный ее замешательством, скользнув в тень, оказывается за спиной каменной девушки. Белизна его пальцев, плотно обтянутых перчаткой, резко контрастирует с чернотой просторного одеяния.

Луч лунного света выхватывает из темноты его хищную улыбку и искрящиеся азартом глаза. Тонкие пальцы осторожно опускаются на сияющую лунным бликом округлость груди – алебастр изящной руки, дарящей ласку холодной белизне мрамора.

Тайрья готова поклясться, что каменный бюст судорожно вздымается и опадает в такт уверенным движениям.

Черным крылом мелькнувший шелк плаща струится складками по плавному изгибу, обнажая гипсовую белизну согнутой в колене ноги статуи. Переместившись к другой фигуре, падший ангел обходит ее вокруг, скользя по ней цепким взором. Кончиками пальцев, мимолетно порхнувших по бедру, касается тонкой шеи неподвижной девушки. Пальцы плавно движутся к хрупким ключицам, замирают на плече. Закрыв глаза, он прижимается щекой к резным локонам. С видом искушенного ценителя, с блаженством ловящего пряные ноты редкого сорта вина, он медленно втягивает воздух, будто его пьянит аромат волос и запах юной кожи.

Но через секунду он без сожаления покидает прежнее место и протягивает руку обескураженной Тайрье, приглашая ее следовать за ним. И только теперь она замечает, что они дошли до конца галереи и стоят на пороге огромного зала, залитого жарким светом тысячи свеч.

Ее молчаливый спутник, скинув плащ, остается в камзоле багрового цвета с черной розой в петлице. Они танцуют, кружась в вихре огней, подхваченные легким ароматом цветущей сирени, опьяненные звуками вальса, как шампанским вином, заволакивающим туманом мысли, оставляющим на губах обжигающий вкус поцелуя.

***

Был спокойный июльский вечер. Такие вот теплые вечера всегда наполнены музыкой и весельем, праздностью и безмыслием. И хотя обстановка была очень располагающей к шатаниям всей компанией по приветливым улицам города, шуткам сидя на дворовых лавочках и романтическим вздохам где-нибудь в уединении ото всех остальных, друзья еле вытащили нашу общую знакомую на открытый воздух. Придя к ней домой, они были немало поражены, как сильно она изменилась за какие-то считаные дни. Ну, конечно, все знали, что их подруга частенько бывала задумчивой, но настолько потерянную, с траурным лицом и тихую, как тень, ее еще никогда не видели. Все сразу предположили: что-то случилось. И удивились еще больше, когда узнали, что вроде бы и не произошло ничего. Тогда нечего раскисать, справедливо отметили они и решили сегодня сделать все возможное, чтобы все-таки развеселить новоиспеченную царевну-несмеяну.