Страница 8 из 17
А вода в ручье на самом деле оказалась вкусная. Кристально чистая, свежая и с ароматом клубники с наших рук… Несмотря на раннее утро, солнце уже припекало, и мы осторожно, стараясь не поднять муть со дна, зачерпывали воду пригоршнями и пили-пили, и никак не могли напиться. Остановились только, когда в животе забулькало.
– Лола, смотри, – Ретта взмахнула сложенными лодочкой ладонями, разбрызгивая воду широким веером мелких капель. И, пока капли падали, я увидела кусочек самой настоящей радуги. Необычайно яркая и такая близкая… особенная, как все сегодняшнее утро…
– А ты знаешь, – рассмеялась я, – что там где радуга касается земли лепреконы прячут горшочек с золотом…
– Лепреконы? – удивилась она утыкаясь взглядом в то самое место в траве, где только что было основание разноцветной дуги, – кто такие лепреконы?
– Это маленький народец, очень жадный и хитрый…
– А! Гномы… Тогда, – вздохнула Ретта с сожалением, – горшочка точно нет. Они давно все выкопали и перепрятали…
Домой мы возвращались загруженные под завязку. Я помимо грибов, ягод и охапки зверобоя, тащила огромную вязанку хвороста, набранного там же, в овраге у ручья. Ретта волокла мешок крапивы и штук пять веников из полыни…
Не знаю. Сработал ли способ Ретты, или просто так получилось, но усталости у меня совсем не было. Будто бы я в лес на прогулку ходила.
Дедушка остался перебирать грибы, у него это очень ловко получалось, несмотря на полторы работающие руки. А я пошла в огород… надо было перетаскать выкопанный вчера бурьян, он вполне годился для растопки очага, поэтому его нужно было связать и положить под навес летней кухни.
Еще вчера я оставила пару небольших грядок для морковки и лука. Поздновато, но ничего. Что-нибудь да вырастет. Главное поливать, не лениться, ведь весенней влаги в земле уже нет. Еще прополола делянку с щавелем, привела в порядок клубнику, занимавшую всю площадь сада под деревьями.
Дед сказал, что мамка моя очень любила сад и постоянно покупала на ярмарках новые растения. И когда-то наш сад был известен на всю округу. Клубнику мама принесла как раз в тот год, когда в семью пришла беда. И моя бабка все эти годы в меру возможностей пыталась ухаживать за садом в память о своей невестке и внучках. Но большинство растений вымерзло года через три, когда выдалась особенно холодная зима. И из всего сада осталось только несколько яблонь, одна груша и пара вишневых кустов.
Почистила от высохших прошлогодних стеблей заброшенный малинник, подвязала кусты смородины и крыжовника, старые, но обильно усыпанные кистями с мелкими, зелеными зернышками будущих плодов. Кустов было немного, по паре штук, но нам с дедом на варенье хватит.
И опять вся работа оказалась мне откуда-то знакома, подтверждая мои мысли, что никакого отношения к гарему и настоящей Лоле я не имею… Никак не может девушка-наложница, выросшая и воспитанная в гареме, а Лолу украли, когда ей было около трех лет, знать и уметь то, что знала и умела я.
Обедали мы все той же грибной похлебкой. И я поняла, что завтра с утра я должна дойти до реки и поймать хотя бы пару рыбешек на уху. Иначе на одних грибах мы долго не протянем.
– Лола, – окликнула меня Ретта вечером, – я когда капусту рассаживала, у меня несколько корней осталось, хиленьких совсем. Я их прикопала, чтоб не пропали. Они и сейчас не лучше, но если хочешь, я их тебе отдам. Рассадишь, вдруг вырастут?
Ну, ведь чудо, а не девочка! Капусту я посадила по краю дорожки к колодцу. Рассада на самом деле оказалась еле живая, тоненькие стебелечки, пара желтеющих листочков… Буду верить и надеяться, что отойдут.
После ужина я решила искупать деда. А то жара, лето, а он последний раз в мыльне был еще весной… Нет, я его, конечно, ежедневно протирала, раза три в день переворачивала, массировала как могла, разгоняя кровь, и смазывала пролежни мазью, которую Аниште дала бабка Ага. Видать хорошее бабка сварила снадобье. Столько лет дед лежит, почти неподвижно, а состояние еще очень даже неплохое.
Самое сложное было донести деда до мыльни и обратно. Мне помогали Аништа и Ванут. Без помощи моих соседей я бы не справилась. И ведь дед худой, в чем душа держится, и должен быть не особенно тяжелым, но безвольное тело висело на руках и весило, казалось, раз в пять больше, чем на самом деле. Пока донесли выдохлись.
В мыльне я хорошенько пропарила деда, и от души растерла кожу пучком мыльной травы, которую здесь используют вместо мочалки и мыла одновременно.
Когда чистый дед, наконец вернулся в свою постель, я, напоив его чаем из собранного утром зверобоя, рухнула на свою кровать и тут же уснула.
Разбудил меня громкий шепот:
– Лола! Лола, проснись, – пытался достучаться до меня дед, и, когда я перепуганная донельзя, примчалась к нему, он, хватая меня за руку, зашептал возбужденно, – Лола, я что-то чувствую… понимаешь? Я что-то чувствую…
– Деда, это здорово, – пробормотала я, не разделяя его восторги, – это здорово… но ты мог бы подождать до утра, а то мне вставать рано…
– Ох, Лола, – спохватился дед, – прости, дочка… не подумал, старый дурак, что ночь-то глубокая уже…
– Ничего, – улыбнулась я и зевнула, – бывает…
А деду на самом деле с каждым днем становилось все лучше и лучше.
Глава 6
Утром, накопав червей у соседской старой навозной кучи, захватив удочки соседских мальчишек и самую большую корзинку, уже свою, я отправилась на рыбалку и за грибами одновременно. Рыбы-то мне много не надо, мне ее хранить негде, так что на одну сковородку поймаю… или на две, чтоб наесться до отвала… и на обратном пути грибов наберу, решила я.
Денек обещал быть жарким, на небе не было ни облачка. Солнце уже пригревало, но в тени все еще тянуло ночной прохладой и сыростью. Я топала по тропинке в даренных лаптях и думала, что огород я засадила, в доме более-менее порядок навела, с голоду мы с дедом не помираем, значит пора ехать в город. Дед сказал, что из нашей деревеньки раз в месяц идут общие подводы в город. Кому-что продать, кому-то купить. Но ждать, когда все соберутся, мне не с руки. Им-то спешить некуда, у них-то хозяйство налажено, а у меня куда ни плюнь – дыра. Перестанешь ходить за грибами, есть нечего будет. Лапти вон у меня скоро развалятся. А я-то босиком не могу ходить. Пробовала, больно.
Одежды тоже нет. В праздничном наряде, который я забрала у жадной старостихи, в огороде копаться не будешь. Так что нужно одежду какую-никакую купить. У деда рубаха ветхая совсем. Вся в заплатах. То тут, то там рвется. Соль мне нужна, мука, крупы…
Надо в город пешком добираться. Идти целый день придется, но куда деваться-то? Аништа за дедом присмотрит, а мне через три дня выходить надо, чтоб к ярмарке поспеть.
До речки я добежала за минут за тридцать. Совсем недалеко она, оказывается, если на грибы не отвлекаться. Тихая речная заводь, на которую мне указали, вся заросла камышом, но рыбаки местные выход к воде себе прорубили. Вот к такому проходу я и отправилась.
Червя на крючок насадила, мне старшие мальчишки Аништы, братья близнецы Ромен и Рэмус, утром ликбез провели, удочку забросила, на рогульку, каким-то добрым человеком вбитую, положила… Сижу жду, когда вытаскивать нужно будет… минуту жду, две… а поплавок на волнах покачивается и дергаться даже не думает. Решила я, что червяк у меня с крючка слетел… вытащила. Нет, висит… хвостом машет даже, не утонул еще.
Закинула снова… и опять тишина. Вода плещется, птички поют, стрекозы жужжат, утка крякает в камышах… а рыбы нет…
Я уже сидеть устала, а рыба все не клюет. И главное, как представила, сколько грибов бы я за это время набрать успела бы, так сразу не по себе стало. Если я так до обеда просижу, да ничего не поймаю, чем мы с дедом обедать будем? Кукиш с маслом доедать?
Помаялась я еще немного, да решилась. Оставила удочку рыбу ловить, велела дожидаться самую крупную, а сама пошла за грибами. Недалеко же тут, буквально два шага.