Страница 7 из 17
Возникает вопрос: откуда это все в нас? Радость – это и есть человек, который когда-то жил в раю, и потому ему естественно быть только в раю и в радости. Ведь, согласно сотворению, рай – это он сам, и ему естественно в своем же подобии и в общении только со своим же подобием. Человек не изменился при грехопадении, а только получил воспаление, то есть это тот же самый насельник Царства Небесного, пребывать в коем в данном виде не может, ибо ему нужно выздоровление. Человечество пошло в больничный отпуск. Этому понятию надо дать еще одно имя – главная память на все времена и во веки веков. Мы есть память только этого, а все остальное – рубцы и шрамы на нашем здоровом теле радости, возникшие в процессе утверждения Царства Небесного в земных реалиях. Они есть отклонения от того идеала, который заложен в самой памяти. То есть какая-то иная память всегда вторична и менее актуальна. Для человека естественно быть только там – в абсолютно безмятежном счастье рая. и сам он как единство с Творцом – сама основа этого рая. (Сие утверждение нам важно запомнить для обсуждения характерных черт древней славянской традиции. Ведь для древних славян на самом-то деле жизнью являлся непрестанный трудовой процесс, быть в коем может только здоровый человек.) Так как вне рая Царствия Небесного жизнь быть не может ни в каком виде, то уже сам этот факт бытия нашей жизни на Земле говорит о том. что мы имеем дело с присутствием рая в земных реалиях. Как это понимать? Для этого надо дать определение природе экстаза.
Итак, еще одно важное слагаемое человеческой природы. Экстаз – это процесс передачи энергии от Бога человеку и через человека – Вселенной. То есть экстаз – это процесс жертвы радостью бытия туда, где ее еще нет или мало в том прообразе, в каком Бог творил мир, – просто так, для того чтобы счастья было побольше. Нет никакого бизнеса, умысла иного – пусть будет радость там, где ее нет. Именно этим живет человек, ибо он тоже не может быть счастлив, если есть где-то несчастье. Это контраст, в пределах коего одно проводит жизнь другому, утверждая торжество живого над мертвым в этом самом первостепенном прообразе. Если говорить более общими понятиями, то Царствие Небесное стремится попасть везде, где Его нет, отчего уходят все образы отсутствия Царствия Небесного и рай наступает всюду. Прообраз экстаза имеет вся Вселенная. К примеру, Солнце излучает свою энергию туда, где нет ничего вообще. Само тело человеческое несет в себе этот же образ, в коем голова несколько отделена, для того чтобы, пребывая в безопасности, оставаться с телом. То есть отделена от тела во имя единения с туловищем через узкий проем – шею. Источник питает живительной энергией организм, ведь через голову поступает животная и растительная пища в организм. То есть в пределах самого организма голова выступает источником энергии. Через нее поступают также воздух и все остальное. И в то же время голова обособлена, несколько дистанцируется от всего того, что происходит в самом теле, от процессов жизнедеятельности, не потому, что не любит, а как раз во имя любви к телу – не прообраз ли это экстаза? В свою очередь, тело питает головной мозг только самой качественной кровью. Перед нами образ экстаза жизни, в коем голова поставляет все необходимое телу, отчего тело перестает быть злом – оное подчинено голове и выходит к Богу через голову, отдавая ей все самое-самое. Голодное тело не отвечает на требование головного мозга, ибо не имеет сил или даже вообще разлагается.
Таким образом, человек с Богом – это образ экстаза. И если есть источник добра, то зло в его присутствии сразу как зло прекращает свое бытие и становится зачалом добра, благодаря чему человек переживает высшее чувство радости – это и есть экстаз, точнее, еще один его оттенок общего – человека с Богом. Проникновение радости туда, где ее нет, есть переживание радости. Таким образом, контраст обусловливает бытие экстаза. Но не сам по себе, а как активность, как движение к Богу – к подобию Его. Надо сказать, что видимое бытие как экстаз в чистом виде несет в себе множество своих образов, точнее, абсолютно все вокруг имеет его копию в разных фракциях обозрения. Остается научиться этим пользоваться. А ведь все науки мира, кои возникли в бытии и еще возникнут, – наука о том, как этим пользоваться. Таким образом, марафонский бег или иная самая огромная тяжесть жизни если становится формой жизни во Царствии Небесном, то человек становится даже пленником своего счастья.
Вот почему Новалис говорил, что революционную ситуацию с религиозным народом не создать, ибо религия – это опиум для людей. Надо разрушить веру и святыни, тогда возникнет революционный народ.
На 13-14-й страницах показан пример с беременной женщиной, в коем наглядно предстает перед нами нужный ответ. Настоящий рай в душе обусловлен только одним – присутствием Божьим. Счастье, по сути, бесцельно – либо оное есть, либо его нет и ему не надо чего-то достигать для жизни. И рай имеет одно замечательное свойство: благодаря этой радости человек не ведает о том, что он в аду, ибо в возникшем антропоцентризме просто ничего этого не замечает. В радости Божьей человек пребывает в Нем, жаждет возрастать и растет до всей полноты подобия Ему, усиливая полноту переживания своей радости тем, что несет эту радость туда, где ее еще нет. Божественная радость, как Солнце, недосягаема, и ничто ее не может заставить померкнуть. Более того, в муках или в темноте – более сильный контраст и соответствующее переживание экстаза. И чем сильнее контраст, тем дальше отстоят друг от друга крайности, тем большую полноту оный включает в себя, тем сильнее переживаемое чувство восторга в торжестве над смертью. Ибо весь мир в нем соучаствует – такова еще одна грань Царства Небесного, ведь Бог вообще вобрал в Себя все то бесконечное, что оказалось в пределах крайностей – между Небом и даже бездной, а потому и сила радости Его в данных бесконечно удаленных пределах противоположных крайностей не имеет границ. Христос спускается в ад, и оный становится добром – выпускает из своего чрева живое и сам становится живым. Потому Он и есть абсолют радости, что вобрал в Себя, смог быть альтернативой небытию и сотворил мир из ничего, то есть потянул за Собой абсолютное небытие в абсолютное бытие Свое. Сама по себе радость смысла не имеет, ибо это просто такое бытие, а вот без нее бытие теряет смысл и отмирает (в природе людей сие становится войнами, алкоголизмом и всем тем, что мы называем грехом, – все это разные имена отсутствия Божественной радости). Он делится Собой с тем, что не имело Его Самого и Его Божественных Энергий. А это и есть формула бытия в самом чистом виде, но в бесконечных прообразах. Ее искали все физики и математики мира. И это же есть природа экстаза, когда мир духовный входит в темень небытия и там из ничего появляется мир – рождается личность. Батюшка Небесный сильно жаждет радости и любви. Он всецело отдается Своему Делу, коим счастлив Сам и животворит этот мир. А ведь в этом же прообразе сотворения мира Богом сам человек не может быть счастлив, если несчастны те, кто вокруг него. Ведь само Царство Небесное не может быть таковым, Абсолютом счастья, если насельники несопричастны к творчеству Батюшки – они тоже, как Он Сам, в постоянном борении за души тех еще живущих на Земле, кои оказались в лапах дьявола. Человек если силен, то силен единением с Богом посредством сопряжения с Ним в Его творчестве. Но страшно другое: что такой человек даже не ведает о том, что он мучается, отчего может даже порвать себя «передозой». В этот момент спасительна любовь, ибо человек несет послушание у слабости, благодаря чему слабость бережет силу от переизбытка, а это есть еще одна грань природы экстаза по естеству прообраза. Как только к злу прикасается Бог, как только в темное царство слабости входит свет, так сразу же оное перестает быть темнотой, злом, но носителем света, силы и любви – начинается движение или набирает обороты движение к Нему в Его подобие. Сосуд, который наполнен добром, не будет злом, ибо зло – это не сущность, а отсутствие добра. А потому если нет молитвы, наполняющей сущностью счастья Божьего, то и все блага мира не несут ему счастья. Ибо, повторюсь, мучение на самом деле – это не физическая боль и не стеснение плоти, а разрыв связи души с Богом. Можно бежать марафон и испытывать высший экстаз благодаря единению с Ним – просто сосуд полон Сущностью счастья. А можно купаться во всех благах мира и иметь горе такой силы, что и мир не будет мил, и человек не хочет жить. Только для молитвенника Вселенная становится всеми благами мира, а для иного мужа даже все блага мира становятся обузой, то есть мешают жить.