Чудовище Ивановой

Вадим Степанов

Чудовище Ивановой

Глава 1

Географичка продолжала рассказывать о новом прекрасном мире, в котором предстоит жить поколению старшеклассников, где роботы будут выполнять грязную работу, а людям останется время для творчества и самосовершенствования:

– И это принципиально изменит экономику всего мира. Не будет бедности, голода, агрессии, а люди станут умнее и лучше… Что, Иванова?

– Екатерина Сергеевна, – сказала Аня, поднявшись, – а разве люди не отупеют вконец, если все будут делать роботы?

– Иванова точно отупеет, – язвительно заметила Семакина под дружный хохот одноклассников.

– Походу она уже, – согласилась с ней Кузнецова.

И класс снова одобрительно зашумел.

– Тише, дети, – попробовала успокоить учительница и обратилась к Ивановой:

– Аня, почему ты думаешь, что люди станут глупее из-за роботов? Наоборот, освободится время для учебы и саморазвития.

– А то сейчас у них нет на это времени, – проворчала Иванова. – Только и делают, что смотрят новости и в соцсетях залипают.

– «У них»? – удивилась учительница.

– А Иванова у нас не человек, – выкрикнула Кузнецова.

–Точно, – хохотнула Семакина, – она очкастый киборг-убийца.

– Да пошла ты, – не выдержала Аня.

– Что ты там вякнула? – сказала Семакина.

– Что слышала.

– Девочки, девочки, – вмешалась учительница.

– Еще поговорим, – пригрозила Семакина Ивановой.

И после урока на лестнице Аню действительно подловили одноклассницы.

– Ты не слишком борзая для новенькой? – угрожающе спросила Семакина.

– Отвали, – сказала Иванова и попыталась пройти мимо школьниц, которые преградили ей путь.

Но Кузнецова не дала ей пройти, а Петрова толкнула так, что Ане пришлось сделать шаг назад.

– Руки свои грязные убери! – огрызнулась Иванова.

– А то что? – ухмыльнулась Петрова.

– Вмажь ей, – подсказала Кузнецова Петровой.

– Только троньте! – выкрикнула Иванова.

– И что будет? – спросила Петрова и стала медленно приближаться.

– Отошла! – крикнула Аня, выставив перед собой канцелярский нож.

– И что ты сделаешь? – сказала Семакина и потянулась, чтобы выхватить нож.

В этот момент Аня дернула рукой, чтобы не дать Семакиной забрать нож, и случайно коснулась лезвием ее ладони.

– Ай, дура! – выкрикнула одноклассница и отдернула руку. – Ты меня порезала.

Петрова и Кузнецова сразу отступили от Ивановой, и той удалось проскочить мимо них.

– Бешеная! – выкрикнула ей вслед Кузнецова.

– Идиотка! – поддержала ее Семакина.

Но Аня уже мчалась по коридору к раздевалке. К счастью, география шла последним уроком и можно было отправляться домой. В голове шумело от адреналина и несправедливости. За что ей все это? Как же было прекрасно, когда они жили в Железногорске и она ходила в свой любимый А-класс первой школы, где остались все друзья и подруги. И зачем только маме пришлось переезжать в этот Курск?

Хотя, конечно, Аня понимала, что взрослая жизнь сложнее, чем кажется, и иногда взрослые поступают не так, как им хочется, а как требуют обстоятельства. Мама Ани, Ирина, тянула их маленькую семью на скромную зарплату эколога и, конечно, хотела для своей дочери только лучшего. Поэтому и согласилась на переезд, когда ей предложили работу по профилю с лучшими финансовыми условиями, но в другом городе. Обмен квартиры произвели быстро, не потеряв в площади и комфорте, только лишь в удаленности от центра, что было компенсировано продавцом наличием подвала, расположенного здесь же в доме.

Открыв дверь, она зашла домой и, убедившись, что мамы еще нет, пошла сразу в комнату, проигнорировав кухню, где на столе лежала записка с гневным – «Поешь!» Ей ничего не хотелось, только бы провалиться сквозь землю, пропасть, исчезнуть, раствориться или умчаться в свой любимый Железногорск, где остались все близкие и теперь потерянные подруги. Аня достала телефон и написала в школьный чат, что новая школа отстой и девочки просто идиотки. Но ей никто не ответил, возможно, потому что все еще шли последние уроки, а может быть, просто старые друзья уже вычеркнули ее из своей жизни. Обидевшись на весь мир, она надела наушники и включила любимый плейлист. В своем воображении она пела эти песни, выступая на сцене, а ее теперь уже бывшие друзья восхищались, удивлялись, плакали и сокрушались, что так несправедливы были к ней.

Незаметно она провалилась в сон, из которого выдернул ее голос мамы. Вернее, не голос – крик:

– Ты с ума сошла! Мне позвонили из школы. Ты что там устроила?

– Мам, я…

– Ты ведь знаешь, как непросто было тебя устроить в конце учебного года. Такая школа, лучший класс, а ты…

– Я не просила меня переводить.

– Да как ты вообще смеешь! – У мамы перехватило дыхание, и она устало опустилась на кресло. – Нам выпал такой шанс все изменить. Эта новая работа – большая удача. Мы с тобой больше не будем считать копейки, сможем позволить себе нормальные вещи, может, даже в отпуск человеческий съездим. А тебе всего и надо, что просто спокойно учиться в школе.

– Идиотская школа! – выкрикнула Аня. – Там одни придурки учатся. Они там вообще не уважают друг друга, называют кличками обидными, троллят, затыкают.

– Это не дает тебе право кидаться на девочек с ножом, – холодно заметила мама.

Аня обречено опустила голову.

– Так это правда? – в ужасе констатировала мама. – Господи, мой ребенок преступник. Почему ты таскаешь с собой нож? Кто тебя научил? Это твои железногорские приятели?

– Я не таскаю с собой ничего, – тихо проговорила Аня.

– Что?! Может, еще и не ты порезала эту девочку? Мне такие ужасы рассказали. У нее порез чуть ли не до локтя. Столько крови потеряла! Может даже, нерв задет, и теперь она не сможет нормально рукой шевелить. Ты понимаешь, что ты наделала? Ты ребенка инвалидом сделала! Мы теперь всю жизнь будем на нее работать, чтобы выплатить ущерб…

– Мама! – остановила этот поток слов дочь. – Какой нерв, какая кровь, там максимум царапина, и то потому что она сама рукой махнула и лезвие задела. Я лезвие канцелярского ножа даже на сантиметр не вытащила.

– Зачем ты вообще его доставала? – успокаиваясь, спросила мама.

– Они не давали мне пройти на лестнице. Я хотела их припугнуть.

– Ну почему ты не можешь, как нормальные дети, просто дружить с одноклассниками, не ссориться и не устраивать поножовщины?

– Они первые начали, – сказала Аня.

– Они начали, а ты закончишь. Завтра же извинишься перед этой Семеновой.

– Семакиной, – поправила Аня. – И я не буду извиняться. Они первые начали. Это они на меня напали, а я просто защищалась.

– И все равно, дочь, ты должна извиниться.

– Да почему я должна? – чуть ли не плача, спросила Аня. – Они же виноваты.

– Ты хоть понимаешь, что родители Семакиной собираются на тебя заявление в полицию написать. Тебя поставят на учет, как бандитку какую-нибудь, и все, вся жизнь пойдет под откос. Карьера, работа, учеба. Ты будешь как прокаженная.

– Ну и пусть.

– А обо мне ты подумала? А если на моей работе узнают? Я с таким трудом туда устроилась, столько характеристик собрала, и из твоей прошлой школы, кстати, тоже. Кто будет держать у себя мать рецидивистки? Ты не только себя, но и меня подставляешь!

– Ну ты же моя мама, – уже откровенно рыдала Аня. – Ты всегда должна быть за меня. Почему ты за них?

– Успокойся, Аня, я не за них, я за нас. Просто это взрослая жизнь и взрослая ситуация, за которую надо нести ответственность. Ты же уже большая девочка, все должна понимать.

– Я не хочу ничего понимать! Это несправедливо!

– Перестань реветь. Справедливость бывает только в твоих дурацких книжках, а в настоящей жизни все по-другому. Ну неужели ты хочешь, чтобы из-за этого инцидента разрушилась наша жизнь? Надо быть хитрее, дочь. Притворишься, извинишься, и будем жить дальше.