Страница 3 из 4
– Лежите, лежите! Вам опасна лишняя подвижность.
– Хорошо, – ответил парень и рассказал, как было дело.
Когда Марв приехал к дому инженера, тот уже собрался и допивал кофе. Он старался быть спокойным, но мелкие движения и детали выдавали его крайнее возбуждение. Марв почти год работал с Эдом, чтобы изучить его поведение и привычки.
Без двух, а то и трёх больших чашек крепкого кофе с хрустящими свежими круассанами, которые ему доставляла одна и та же пекарня, инженер не приступал к работе и никогда бы не вышел из дому с утра. В этот день, оказавшись в доме инженера, Марв заметил, что фирменный пакет из пекарни небрежно брошен на диване в прихожей и даже не открыт. А сам Эд пил кофе, стоя у окна. Он был задумчив и совсем не разговаривал.
Помощник попросил разрешения погрузить сумку с оборудованием в машину, забрал её и вышел. Эд последовал за ним, прихватив с собой большую чёрную папку с документами. Марв сам лично ставил сумку с оборудованием в багажник. Эд уселся на заднее сидение, уставился в одну точку, и в полной тишине они доехали до офиса.
По дороге они нигде не останавливались, разве что на светофорах. Когда Марв постановил машину на парковке, Эд попросил открыть багажник, вышел первым и достал сумку. Вот тут с ним что-то произошло. Он поднял сумку, опустил её на пол, запрокинул голову, обхватив её руками и издал истошный вопль, как будто кто-то умер, а он должен оплакать эту горькую потерю. Он упал на колени перед сумкой, резко открыл её и заорал ещё сильнее.
Другие сотрудники офиса попытались прийти ему на помощь, но Эд рассвирепел, растолкал всех, швырнул сумку в одну сторону, Марва оттолкнул в другую, так, что тот расшибся в кровь. Остальные, видя это, разбежались. Из сумки рассыпалась какая-то химия, Марв с трудом помнит, что было дальше. Прибежал охранник, вызвал доктора и попытался выяснить у разбушевавшегося инженера, что стряслось. Тот что-то объяснял про оборудование, одинаковые сумки, презентацию и сбежавшую подругу, но толком от него невозможно было ничего добиться. Он плакал, как дитя, и колотил себя по голове. Похоже он тронулся умом от переутомления. Когда прибежал док, Эд куда-то быстро пошёл. И больше его никто не видел.
Как только Марв закончил рассказ, в комнату отдыха ввалилась делегация во главе со Смитом. Охранник внёс злосчастную сумку с неким кубическим предметом внутри. Доусон всё понял, когда края сумки отогнули. Теперь ему стали абсолютно ясны слова Гагарина о том, что «даже домохозяйка разберётся».
Разъярённый Смит пророкотал:
– Мистер Доусон, потрудитесь объяснить, что всё это значит! Неужели вы не различаете косметический бокс популярного дизайнера от нейтринного энергетического блока?
– Модуля, – вяло поправил Доусон, уставившись на огромную чёрную косметичку с покорёженными выдвижными ящичками, испачканными разноцветными порошкообразными веществами.
– Мне всё равно, как вы называли своё изделие. Теперь это не имеет никакого значения. Суммы, выделенные вашему департаменту на его создание, вы обязаны возместить любой ценой. Это ваша ответственность. Но вы имели неосторожность доверить проект некомпетентному сотруднику.
В комнате воцарилось безмолвие. Вошедшие стояли с приоткрытыми ртами. Прелестная юная секретарша Доусона чуть не плакала. Ему захотелось обнять её и прошептать на ушко одну из тех милых глупостей, которые мужчины приберегают для впечатлительных юных особ.
Доусон скрепился, похлопал Марвина Стоуна по плечу и, развернувшись в пол оборота к зловеще ухмылявшемуся начальнику, который будто бы знал, что этим всё кончится, заключил:
– Полагаю, мне следует немедленно связаться с Интерполом и собираться в Европу. Амели, – обратился он к секретарше, – подготовьте сопроводительную документацию.
Секретарша промокнула глаза салфеткой, понимающе кивнула и тихонько выскользнула за дверь. Доусон посмотрел ей во след и невозмутимо обратился к начальнику:
– Мистер Смит, когда мне выписывать командировку?
– Когда ад замёрзнет! – взорвался Смит. – Вы отстранены. Вас спасёт только одно, если вы найдёте и вернёте этого чёртова Гагарина. На него потрачено слишком много ресурсов. Насколько я понимаю, ни вы и никто другой не состоянии воспроизвести его расчёты. Вон! Все вон!
9 мая. Москва, Мясницкая улица. Квартира инженера Заславского.
В квартиру на Мясницкой, да ещё и двойную – две соединённые двухкомнатные, не стыдно было привести даже самую капризную принцессу. Классическая отделка, высокие потолки старинного дома, три спальни, кухня-гостиная, большая ванная с джакузи и необъятная гардеробная – мечта любой девушки, желавшей окольцевать такого завидного холостяка, как Артемий Заславский.
Он не привык скупиться на эпитеты в превосходных степенях, говоря и думая о себе.
– А чего скрывать? – «герой романа» подмигнул гостье, вошедшей в прихожую и смеющейся от его нескончаемых острот. – Я действительно лакомый кусочек рая для всех окружающих женщин! Смотри сама.
Катарина глубоко вздохнула и осмотрелась, пройдясь по коридорам и снимая на ходу туфельки и куртку. Она скинула их и оставила, где пришлось. «Сейчас это выглядит мило, а спустя сутки начнёт раздражать», – подумалось Заславскому, и он отогнал эту мысль в дальний уголок сознания – на потом.
Он перенёс в одну из спален багаж и пошёл искать гостью.
Катарина расположилась на диване в гостиной, поджав одну ногу под себя, и с игривой улыбкой поглядывала в сторону стола, накрытого к романтической встрече.
– Это всё мне? – проворковала она, увидев на пороге гостеприимного хозяина.
– Тебе.
– А за что? – она склонила голову на бок и захлопала ресничками.
– Так, – Заславский ещё больше развеселился, – просто так!
Он присел рядом, обнял бывшую одноклассницу и студенческую любовь – свою Катюшу – и поцеловал.
Поцелуй оказался несколько более долгим, чем они оба ожидали.
За окнами сквозь лёгкие ткани штор сияло победное солнце. День на удивление был ясным и почти безветренным. Москва встретила Катарину отголосками утреннего Парада, шествием «Бессмертного полка», флагами, цветами, толпами молодёжи, разгулявшейся на радостях всенародного праздника, и феерично долгой поездкой из аэропорта к центру города.
Густые каштановые волосы прекрасной гостьи распластались по подлокотнику, а её голова лежала у Заславского на руке. Катарина что-то промычала от удовольствия и зевнула, прикрыв рот тыльной стороной ладони. У неё были красивые руки с тонкими пальцами, и Заславского потянуло поцеловать их все по очереди. Впервые за прорву лет он ощутил торжество. Наконец-то, он избавился от соперников, особенно, от одного! Самого ненавистного. Она бросила его сама!
Катарина приподнялась, поправляя рубашку и попросила:
– А ты не мог бы принести мне расчёску из сумки?
Заславский грузно поднялся, диван сильно просел под ним и даже слегка скрипнул. Довольный победитель ответил:
– Всенепременно. Один момент, – и уточнил: – А в какой она сумке?
– Да там, – Катарина махнула рукой в сторону и снова легла, потягиваясь, – где-то в одной из этих классных плотных сумок для оборудования. Эд накупил их целую дюжину, вот я и позаимствовала парочку. И не пожалела. Только не пугайся, в одной из них ничего, кроме чёрного ящика нет. Это косметический бокс. Эд подарил.
– Космический! – хохотнул Заславский и поймал брошенную гостьей подушку. – Всё понял. Отдыхай.
В спальне, присев на кресло, он притянул к себе сумки, открыл одну из них, пошарил среди вещей, не нашёл расчёски и открыл вторую. Расчёски там тоже не было. А вот бокс с матовыми чёрными боками показался странным. Рядом с ним лежали ещё какие-то коробочки, всё было тщательно упаковано и напоминало заводскую упаковку электрооборудования. А Катя говорила, что там ничего больше нет.
Ящик напоминал дизайнерский объект, этакий чёрный 3D-квадрат. Заславский поставил его на тумбочку и увидел, как он идеально сочетался с интерьером, он, словно сам собой вписывался в обстановку, придавая ей некую ауру.