Страница 13 из 20
Кому-то юноша мог бы показаться даже страшненьким, если бы не живость его лица и не обезоруживающая улыбка. Она у него была такая широкая и счастливая, во все тридцать два ровных белых зуба, что, глядя на него, невозможно было не расплыться в ответ так же широко и счастливо, позабыв обо всех своих сложностях. А когда Славик начинал говорить, всех вокруг обдавало жаркой южной волной обаяния и веселья. В общем, как только он открывал рот, то становился абсолютным красавцем. Да, и так тоже бывает.
– О, Зиночка, какая прическа! У тебя новый стиль? Новая юбка? Ооо, встань, повернись, уууу, ооо… Боже мой, ты так хороша сегодня! – причмокивал начальник опта так, словно на него снизошло откровение и он наконец увидел ЕЕ! Самую красивую женщину во вселенной…
– Ну, Слааавииик, – зажеманничала Зина Борисовна, но тем не менее встала и повернулась, давая Славику рассмотреть себя.
Мы с Эллочкой поотрывали рты от удивления, но сразу их закрыли и вежливо заулыбались. Ниночка тоже принялась нахваливать Зину Борисовну. Кажется, все происходящее удивляет только нас с Эллочкой. Зина Борисовна все воспринимает как должное и прямо цветет от ста пятидесяти цветастых Славиковых комплиментов.
– О, боже, какая ты, уфф, аппетитная, я б тебя… – тараторил Славик, закатывая глаза, закусывая губу, потирая пухлые ручки и прямо дрожа от страсти. – Ух! – и он слегка шлепнул Зину Борисовну по пятой точке.
– Ну, Слааавииик, – Зина Борисовна, довольная, как слон, усадила свой зад обратно в кресло.
– Ниночка, доброе утро, – фейерверк обратился к тихой, но тоже очень модной Ниночке.
Когда Славик повернулся так, что Зина Борисовна не могла видеть его лица, то он подмигнул Ниночке и нам заодно. Незаметно для Зины, но ободряюще похлопал Ниночку по плечу и умчался. Каждой из нас досталось немного его внимания. Нет, даже не так, каждая из нас на секунду почувствовала, что это она самая красивая в этой комнате. За исключением Зины, той досталось столько «любви», что, по идее, на этом топливе можно протянуть до конца дня. «Вот же обаятельный паршивец, – подумала я вслед исчезнувшему Славику, – всю сцену скомкал». Всерьез на Славика сердиться было невозможно.
– Я ухожу, Зина, – Эллочка не поддалась сексуальным флюидам Славика и не сбилась с мысли, – объясни ему, что в редакциях не считают часы. Я уйду, и журнал умрет. Все журналы, из которых я уходила, закрывались, – пригрозила Эллочка и равнодушно уставилась перед собой.
Зина Борисовна забеспокоилась. Я не в первый раз пью кофе в этом кабинете, и я давно разрекламировала Эллочкины возможности. Зину Борисовну Эллочкины возможности радуют, она хочет в бомонд. У нее все в жизни есть, а вот бомонда нет. Бомонд, которым поманила Эллочка, с ее уходом грозил окончиться, так и не начавшись.
– Что делать, ну, он такой, – (он – это, понятно, Эдуард), – ну, вы ему там напишите, какой-нибудь отчет, что Элла на встречах. Вы думаете, вы одни такие? Он неделю уже дерет весь офис, Нинка рыдала вчера опять, у Славика давление скакнуло.
Зина не особо хотела «вписываться», похоже, она надеялась, что бомонд не уйдет вслед за Эллочкой, а каким-то образом сам прирастет к журналу, а заодно и к Зине. Но я-то знаю, что нет. Не прирастет. Даже если я буду землю рыть. Я и так ее рою.
Мы с Эллой сидим и киваем. Но это не умаляет нашей решимости.
– Зина, мне сорок лет, – Эллочка перешла к жестким мерам, – я двадцать лет в профессии, я не маленькая девочка. Его мои отчеты не устраивают, он не видит мою работу? Значит, нам не по пути.
Зина Борисовна недовольно поджала губы.
– Ну, я не знаю… Ты говорила с ним? – она смотрела уже на меня.
– Конечно, ничего не хочет слышать, уже написал мне двадцать писем о том, что PR-директор не вырабатывает своих часов, моих ответов не читает. У меня ощущение, что я общаюсь со стеной. Получается, кого Элла ставит на обложку, неважно. Важно, только то, что она не сидит в офисе столько, сколько ему хочется.
– А контакты, – Эллочка смахнула натуральную слезу, оплакивая свои связи, – как ему в голову пришло потребовать мои контакты?! Даже если он их получит и позвонит, то с ним разговаривать никто не будет, я годы потратила, чтоб эти люди подружились со мной, устраивала мероприятия, бесплатно звала прессу на их мероприятия, помогала во всем.
Эллочка была так возмущена, что возникло ощущение, будто бомонд только потому и жив, что окружен жаркой Эллочкиной южной заботой.
– Одних хачапури сколько напекла, – то ли в шутку, то ли всерьез ляпнула я.
Зина приподняла бровь и внимательно посмотрела на Эллочку, словно желая посчитать, сколько именно хачапури скормила Эллочка бомонду, а на самом деле, видимо, надеясь удостовериться, что так и будет – и бомонд не станет разговаривать ни с кем, кроме Эллочки, даже если Эдуард завладеет ее «гроссбухами».
– Ну, Эллусик, ну, он такой, что с этим сделаешь? Но я обязательно попробую поговорить с ним.
Ура! Зина Борисовна согласилась с ним поговорить, это было то, за чем мы, собственно, и приходили!
– Скажи ему, пожалуйста, что он всегда сможет взять милую девочку с дипломом PR-специалиста и без опыта работы. Она с радостью будет сидеть с девяти до семи, но на обложке в результате окажутся люди, которых никто не знает, – я подсовываю Зине удобный и весомый аргумент в предстоящем диалоге, – с таким же успехом Эдуард может сам себя на обложку поставить или вот вас с Ниночкой. Второе Лицо посмотрело на меня внимательно и с определенной благодарностью: этот довод существенно облегчает ее задачу.
«Все страньше и страньше»
Звонок с охраны сообщил, что пришел Он. Мы с Эллочкой быстренько встали и двинули в коридор. Не стоит давать издателю лишний повод для раздражения, он и сам его найдет. Кажется, я начала понимать, почему люди здесь двигаются короткими перебежками, не поднимая глаз. Поначалу мне казалось, что они только делают вид, что идут, на самом деле они передвигаются по-пластунски, стремясь слиться с окружающей средой. Теперь я знаю – не казалось. В эмоциональном смысле так и есть; все обитатели офиса стремятся стать незаметными, Господи, что должно происходить в офисе, чтобы люди начали себя так вести? Неужели для этого достаточно одного подсчета часов? Или он тут их ест, сотрудников этих? Навстречу по коридору, озаряя его своей фирменной улыбкой, летел Славик.
– Девочки, вы там поосторожнее в этом кабинете, – бросил он, не сбавляя скорости и не глядя на нас (вел себя, как в шпионском кино), – там ничего нельзя рассказывать, это очень нехороший человек.
Он исчез из коридора, как Чеширский кот, в воздухе повисла лишь Славикова широкая улыбка и неловкая пауза. Мы с Эллочкой шли от Зины Борисовны, совершенно очарованные этой женщиной, ее умом, тактом, стилем, и с робкой надеждой на благополучный исход, а тут вдруг Славик со своими странными предупреждениями…
– Вот козел, – бросила я в сердцах PR-директору, – там лебезит перед ней, целует во все места, а сам-то.
– Точно, – подтвердила Эллочка, и даже развила мою мысль, – видела, он даже не остановился, не хочет, чтоб она видела в своем телевизоре, что он с нами разговаривает.
– Как все тут странно… – и в голове невольно снова всплыла Алиса: «Все страньше и страньше».
– Поверь мне, – продолжила Эллочка, – Славик здесь имеет больше всех, – Эллочка намекала на доходы, не являющиеся зарплатой, но весьма плотно связанные с трудовой деятельностью.
Слух о прибытии босса вызвал чудесный эффект: люди стали исчезать, как кролики в шляпе фокусника. Народ прошмыгнул по своим углам, за перегородки open space’а – и коридор опустел. Больше никто не бежит с бумажками. Больше никто не слоняется с трубкой у уха. Больше никто не нависает над столом симпатичной коллеги. Еще недавно мне было бы смешно. Я была вне всего этого. А теперь… Надо быть стойкой и не поддаваться, а то скоро стану, как они, и буду заскакивать в первый попавшийся кабинет в страхе и трепете, лишь бы с не столкнуться с Ним.