Приглашение

— Весь ритуал такого свидания немного угнетает, вы согласны? — заметил Эдвард, глядя на нее через свет свечей в подсвечнике. — Это заставляет пару обыкновенных людей нервничать и сомневаться. Да и ставит их в невероятную ситуацию, заставляя отыскивать друг в друге хорошие качества.

Джеки засмеялась.

— Да, мне тоже это кажется ужасным. Его глаза блеснули.

— Вам обо мне так же много рассказывала Терри, как и мне о вас?

На это Джеки расхохоталась. ФБР сколько не знает об уголовниках, столько Терри по телефону рассказала об Эдварде Брауне. Она много раз подчеркивала, как Эдвард интересуется Джеки.

— Я думаю, что он влюблен в тебя с давних времен, — говорила Терри. — Он о тебе много знает и задавал мне тысячи вопросов.

— И не сомневаюсь, что ты меня прямо святой изобразила, — отвечала Джеки.

— Ты разве ждала, что я буду ему говорить о твоих недостатках? — спросила Терри, а потом, глубоко вздохнув, добавила:

— Он любит разглядывать мой альбом, посвященный тебе.

Так что сейчас Джеки было интересно знать точно, что рассказывала Терри этому человеку.

— Да, Терри говорила о вас беспрестанно. Единственное, что она упустила, есть ли на вас татуировка. Снова Эдвард был обескуражен.

— Нет, нет ни одной, — ответил он серьезно. — А, я понял. Вы подумали так потому, что я служил во флоте.

Джеки ни о чем таком не думала, а только хотела внести каплю легкомысленности в эту ситуацию, но ее не поняли. От объяснения ее удержало появление салатов.

— Думаю, мы можем немножко поговорить о том, как жили прежде, — сказал он:

— Конечно, вам это проще, вы ведь всемирно известны.

Джеки ненавидела, когда люди так говорили. Это звучало так, как будто ей не нужно ничего, что есть у других людей: любви, дружбы и тепла.

Какое-то время Эдвард занимался салатом, а Джеки наблюдала за ним. Она его вообще не знала и приняла его предложение отчасти в пику, но когда глядела на него, то размышляла: этот тип мужчины, за которого я должна выходить замуж. Этот мужчина без недостатков: хороший возраст, происхождение, образование. Это человек, которого она может показать всем, и каждый скажет: «Какой прекрасный человек ваш муж!»

— Вы потеряли мужа тогда же, когда и я овдовел? — спросил он сочувственно, так сочувственно, как Джеки еще не слышала.

Его вопрос шел от самого сердца, и Джеки также ответила:

— Да, — ожидая, что он скажет еще. «Вокруг него сделалось печально, романтично», — подумала она, понимая, почему Терри и другие женщины так сильно хотят, чтобы он женился.

— Вы знаете, что самое главное в моей потере? — Когда она кивнула, он продолжил:

— Я потерял того, кто меня знал. Мы с женой прожили много лет вместе, и она только раз взглянет на меня и скажет: «У тебя болит голова». Каждый год на Рождество наши взрослые дети дарили мне комнатные тапочки и галстуки, а моя жена — маленькие корабли в бутылках или вырезанные из слоновой кости силуэты кораблей, потому что только она знала о моей мечте — кругосветном путешествии, когда я уйду от дел. Она покупала мне всю одежду точно по моему вкусу. Готовила именно то, что я люблю. Много лет, прожитые вместе, позволили нам достичь этой степени комфорта, и вот все это я потерял.

Джеки молчала — в это время она думала о Чарли: как много он знал о ней, и плохого, и хорошего.

— Когда мой муж хотел, чтобы я сделала что-нибудь, что не хотела делать, он знал точно, какою лестью можно заставить меня сделать это.

Эдвард засмеялся.

— Кора всегда очень много тратила. Не на себя, конечно, на меня и детей. Временами я сердился на нее, но она всегда знала, как надо меня успокоить.

Когда унесли тарелки из-под салата, Джеки осознала, что они беседуют об одиночестве, великом одиночестве, которое чувствовал каждый при потере очень близкого человека. Они говорили о том, что потеряли. Как ей нравилось, что Чарли называл ее разными словечками. В тот день, когда они встретились, Чарли назвал ее ангелом, и ей это очень понравилось, а через неделю он перестал называть ее своим ангелом. Через год или больше после того, как они поженились, она его спросила, почему он ее так не называет. Чарли засмеялся и сказал: «Потому что ты, дорогая моя, не ангел. Ты — дьяволенок».

Джеки мучилась, сознавая, что ее тянет к Вильяму от одиночества. Разве теплое тело не лучше, чем пустое место рядом? Она и Вильям — разве на самом деле не неудачники оба? Он просто создан для нее, ведь так? И ведь между ними очень много различий!

— Что вы намереваетесь делать? — спросил Эдвард.

— Я расширяю фрахт и перевозку пассажиров, а Вильям Монтгомери мой партнер в этом деле.

— Вильям Монтгомери? А, вы говорите о малыше Вилли? — Он весело засмеялся. — Я догадываюсь, конечно, что он немного подрос, верно? Сколько ему сейчас?

— Двадцать восемь, — сказала она, берясь за ножку бокала.

— Дети растут, быстро взрослеют. Разве неудивительно, что вот вы видите ребенка на трехколесном велосипеде, и вот он уже женится? — Он тепло улыбнулся ей, как бы приглашая присоединиться к нему. — Конечно, это ведь и наше собственное зеркало: только недавно были смеющимися подростками, и вот уже люди среднего возраста.

Джеки нехотя ему улыбнулась. Интересно, каждую ли женщину шокирует первое обращение к ней как к женщине среднего возраста? Джеки сообразила, что все же это выражение, казалось, больше подходит к ее родителям, чем к ней.

— У вас нет детей?

— Нет, — ответила Джеки тихо. То, как он задал ей этот вопрос, прозвучало так, как будто шансов у нее больше нет.

— Женщина, которая выйдет за меня замуж, должна быть готова иметь детей.

— Да? — спросила Джеки с воодушевлением.

— Ну да. — Он тепло ей улыбнулся, ее энтузиазм ему понравился. Его жена всегда сожалела о судьбе женщин, у которых не было детей. Она повторяла, что женщина без детей как бы «не закончена». — У меня сын и дочь в Дэнвере, я горжусь тем, что у меня два внука. Мальчику шесть месяцев и девочке два года. Прекрасные, необыкновенные, талантливые… — Он прервал свою речь и застенчиво улыбнулся. — За минуту я всю картину вам обрисовал. — Когда Джеки раскрыла было рот, желая спросить, как их увидеть, он махнул рукой. — Нет, хватит. Хочу услышать, что вы о себе расскажете. Вы сказали, что планируете расширить свой бизнес, связанный с полетами. Считаю, что очень разумно с вашей стороны взять в партнеры молодого человека, такого, как Вилли. У него деньги Монтгомери, а при его молодости он сможет летать вместо вас. Джеки глянула на него с сильным раздражением.

— Вильям как пилот — так себе.

— Ах, вот как. Но я уверен — вы сможете нанять других. У него, кажется, есть молодые кузины, которые летают? Вспоминаю, что некоторые из них летают здесь.

— Мне больше нравится летать самой, — сказала она, опустив голову.

Эдвард тут же увидел, как обидел ее.

— Конечно, вы и сами можете. Простите меня.

Я не хотел ничего такого сказать. Вы годами живете без отдыха. А я вот-вот отойду от дел. Поэтому я и думаю, что эта дорога подходит и для других.

Он возражал так горячо, что было ясно, что он отступил, только щадя ее чувства. Опять воцарилось неловкое молчание. Джеки, опустив голову, крошила на тарелке рыбное блюдо. Она заказала рыбу, потому что не могла справиться с вилкой, ей казалось неудобным просить мужчину нарезать ей отбивную. Только Вильям… Прекрати! — приказала она себе.

Эдвард до конца не понимал, что обидного он ей сказал. Когда его жене исполнилось сорок — скоро и Джеки будет столько же — она два дня плакала. Она сказала, что молодость кончилась, и что она не хочет быть женщиной среднего возраста. Может быть, в этом трудность и у Джеки. Ей не хочется встретиться лицом к лицу с фактом, что у нее теперь не может быть детей. Вот-вот газеты перестанут писать истории о том, что она, самый молодой пилот, сделала то или другое. Может быть, ухудшилась острота зрения или ее реакция. А может, видя, как пилоты помоложе делают все очень хорошо, и как стареет собственное тело, она впадает в гнев. Часто именно возраст заставляет кого-то впервые рассердиться.