Страница 23 из 38
— Да, — ответил он просто, и она знала, что он ее понял. — Я думаю, многие прыгали от одной вещи к другой по глупости. Они не понимали, что жизнь нужно планировать. Половина забавного заключается в планировании. Я много не говорил и поэтому, может, они думали, что я тупица, но я всегда все планировал на завтра и на следующий день, и еще на следующий. — Он помолчал минуту. — Я открыл в жизни нечто, что другим, видимо, неизвестно: если твой план достаточно проработан, ты можешь добиться, чтобы произошла счастливая случайность.
— Да, — сказала она, но не спросила, что бы он хотел, чтобы случилось. Она боялась… — Я тебя поняла. Как ты отличался от других — неважно, что бы это ни было, так и я: я была странной, и когда не смогла войти в компанию, я утерла нос другим детям, говоря им и себе, что они мне не нужны.
— И тогда ты влюбилась, — предположил он сочувственно.
— В Чарли? — В ее голосе прозвучало сомнение.
— Во что-то покрупнее Чарли.
Она засмеялась:
— Ах, да, в аэропланы. Ты знаешь, я обычно думала, что аэропланы мужского рода, но чем старше я становлюсь, тем больше склоняюсь к мысли, что они женского рода. Я их уже не пытаюсь победить, они стали моими очень и очень добрыми друзьями. И с ними я многое испытала в жизни.
— А как насчет мужчин?
Она вглядывалась в горизонт и не ответила ему. Он настаивал:
— Как ты хочешь построить свою жизнь, Джеки?
Она не смотрела на него, а когда заговорила, в голосе прозвучала страсть:
— Кое-что во мне изменилось. Я не знаю, что это. Долгие годы мне хотелось завоевать мир. Я так ясно представляла, чего хочу и как этого достигну. Я все завершила, собрав набор наград, и сейчас не знаю, куда двигаться. Какая-то часть меня сердится, что мир движется, когда я все стою на месте, но какая-то часть меня хочет выращивать розы и…
Внезапно она прервалась и отпила вина.
— И иметь детей, — дополнил он с удивляющей и раздражающей точностью.
— Какая нелепость! Ты знаешь, что две девочки из моего класса сейчас бабушки? Что я буду с детьми делать? Кроме того, какой мужчина моего возраста захочет строить семью с начала?
Она остановилась, потому что протестовала как-то чересчур горячо.
Джеки слишком была занята самолетами и заботами о Чарли, чтобы думать еще о выводке детей.
— Я вижу, что на самом деле я хочу всего. Все, что предлагает мир, то я и хочу. Но не хочу брать что попало: только то, чего у меня нет.
Вильям засмеялся, и, освещенное солнцем, его лицо сделалось особенно красивым.
— Все я тебе не смогу дать, но я очень хочу на тебе жениться, и у тебя будет столько детей, сколько ты захочешь.
Джеки знала, что он предлагает серьезно, и ее рот пересох. Внутри нее возникло почти непреодолимое желание сказать ему «да». Чувство было почти такое же сильное, как тогда, когда она впервые увидела аэроплан. Тогда она ничего не знала о мире. Она не представляла жестокость людей, что они будут судить о ней и ее способностях еще до встречи с ней Сейчас она стала старше, у нее больше опыта, она больше знает о боли и радости, и она знала, что люди будут говорить. Если она выйдет замуж за Вильяма, они ничего не увидят в этом браке, кроме разницы в возрасте.
— Не отвечай, — сказал он, силясь улыбнуться. — Это только мысли вслух.
— Да, только мысли. — Она попыталась справиться с выражением лица, так что, когда она повернулась к нему, он не увидел, что у нее в глазах. — Мы слишком серьезны. А мы должны подумать, кто будет чистить кухню. И ты наведешь в моей кухне тот порядок, какой я хочу, и в моем столе тоже.
— Ха, да знаешь ли ты, что у тебя пакет спиц и ниток лежит в столе, а пассатижи в корзине для шитья?
Ничего такого она не знала, но не сомневалась, что так оно и есть. Иногда человек бывает так занят, что кладет вещи, где работал, но ведь это не его забота, не правда ли?
— Не имеет значения, где я держу вещи. Эго мой дом!
— Только временно. Разве я не упомянул, что все дома в Эренити — моя собственность, так же, как и земля?
Джеки рассмеялась. Только Монтгомери мог таким бесцеремонным тоном сказать, что владеет городом.
— Так, значит, ты получил эти дома в свой двадцать первый день рождения?
Она так пошутила, но по тому, как Вильям покраснел, она сообразила, что не ошиблась, и развеселилась.
— Всякий другой человек на земле просил бы подарить ему путешествие вокруг земного шара или дворец, или даже бриллиантовое ожерелье, а что просит мой прочный, как скала, всегда наперед рассчитывающий Вильям? Город призраков! Разрушенный, ничего не стоящий старый город, который люди бросили, когда город еще жил. Что же заставило тебя просить о таком подарке?
Он напряженно взглянул на нее:
— Я мог построить здесь летное поле.
Ответ был простой, а сказано было много. Он говорил, что всегда все планировал: и городок, и аэрополе было для нее приманкой. Несмотря на то, что она была замужем за другим мужчиной и не имела намерения возвращаться в свой родной городок, Вильям планировал привезти ее обратно. Как это он тогда сказал? Что, если план достаточно проработан, можно добиться, чтобы произошла счастливая случайность. Не потому ли она сейчас здесь, что он хотел ее так сильно и планировал так тщательно, что она вернулась?
Она смеялась над ним, но это сработало, и она почувствовала себя польщенной. Чарли никогда не завоевывал ее: у него всегда было чувство, что он облагодетельствовал ее, увозя из ничтожного Ченд-лера. Он позволял Джеки завоевывать его с помощью работы, работы и работы. И вот перед ней теперь был мужчина, который провел целые годы, обдумывая, как завоевать ее.
— Свою ценность я узнала благодаря тебе, — сказала она ласково. — Я почувствовала себя так, как будто я — драгоценность.
— Ты и есть драгоценность.
В его голосе прозвучала такая искренность, что Джеки смутилась.
— Благодарю тебя, — еле слышно прошептала она.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Это просто рай, думала Джеки, это как сделать одну за другой пятнадцать «бочек», это так же хорошо, как сама жизнь. Она лежала на своей хорошенькой кушетке, занятая лучшим, что можно вообразить: слушала радиопрограмму, включенную Вильямом. На самом же деле она наблюдала, как он начищает свою и ее обувь, целую гору футовой высоты. Он ворчал на нее, а она ненавидела его за мужскую самонадеянность, но, может, и ей неплохо открыть корзину для рукоделия и взять ножницы вместо пассатижей. И, наверное, будет неплохо надеть сияющую обувь…
За окном дождь, Вильям затопил камин, изгнав из дома холодный ночной горный воздух. Он же настоял на том, чтобы Джеки прилегла на кушетке, накрыл ее теплым одеялом, и теперь ей ничего не остается, как тихо лежать и слушать радио. И наблюдать за ним, подумала она. Кто бы мог подумать, что вид мужчины, делающего что-то очень домашнее — вроде чистки обуви — будет так ее волновать? Но это простое занятие заставляло ее больше думать о любви, чем его поцелуи. А ведь Джеки точно известно, что не на страсти основан хороший брак… Ведь, если что-то нужно смонтировать, один из вас должен читать инструкцию, пока другой собирает. Джеки всегда казалось, что мужчины не любят получать от женщины вообще какие-нибудь распоряжения. Эти мелкие споры могут испортить вечернее и послеобеденное время.
Джеки твердо знала, что влюбленные должны уметь сосуществовать день за днем, чтобы иметь возможность жить в мире и гармонии.
Вот это и было ее трудностью в отношениях с Вильямом. С ним было чрезвычайно легко жить, если забыть эту его глупую идею все планировать, а также требование, чтобы она клала вещи туда, куда положено — по его мнению. С ним было легко жить — каждый день, день за днем. Когда он был голоден, он не высматривал, где ближайшая женщина, которая приготовит ему горячую еду, как будто для нее это выделение желез — вроде грудного молока. Он не ждал, что она все на свете для него сделает. Вот сейчас он полирует Джеки туфли, а она делала это за свою жизнь всего лишь пару раз. В конце концов, кому было замечать, чищены ее туфли или нет? Другим пилотам? Чарли? Аэропланам?