Гувернантка для монстра

Как оказалось, не в любой. И сейчас, достигнув самого верха ограды, я понимала это как никогда отчётливо.

Где-то я читала, что, забравшись на высоту, нельзя смотреть вниз. Мне тут же стало интересно почему. И разумеется, я немедленно нарушила это правило.

Мамочки мои!

Какая же тут высота. А если я сейчас сорвусь и упаду? Ладони тут же невыносимо загорелись, сигнализируя, что держаться за прутья больше нет никаких сил. Неужели я сейчас сорвусь и закончу свою жизнь так жалко, раскинувшись сломанной куклой у чужих ворот?

Ну уж нет, не для того я прикладывала столько сил для побега от опекуна и жениха, чтобы теперь просто разбиться о землю в каких-то двух шагах от своей цели.

Ладно, в паре сотен шагов, но разве это имеет значение?

Я глубоко вдохнула, сильнее уцепилась за прутья и перекинула правую ногу через острые навершия решётки. Подол зацепился и от рывка треснул, разрываясь. Но мне уже было всё равно. Я была полна решимости добраться до дома своих нанимателей живой и желательно невредимой.

Какое-то порванное платье не могло меня остановить.

Перекинула правую ногу на другую сторону. В платье теперь был разрез до бедра. Если бы кто-то здесь находился, ему открылась весьма фривольная картинка. Так что я даже обрадовалась темноте и тишине вокруг.

Преодолеть вершину оказалось самым сложным. Спустилась я уже в два счёта, решив, что в физподготовке нет ничего сложного. Главное – сила духа и решимость.

Как у меня.

Оказавшись по другую сторону, оглянулась на свой багаж. Сумка и саквояж сиротливо лежали на пожухлой траве. Надеюсь, дикие звери здесь не водятся, а если и водятся, то не позарятся на мои вещи. Съестного там совсем не осталось. Только одежда и книги. И часть денег.

Но ведь животным деньги ни к чему, а людей вокруг не наблюдалось. Вот совершенно ни души.

Ладно, сейчас доберусь до дома и попрошу прислугу забрать мои вещи. Воодушевлённая этим, каким-никаким а планом, я направилась вперёд по подъездной дорожке. Она сильно заросла травой, и у меня появились подозрения, что в этом доме не слишком любят гостей.

Но ведь это совсем не причина, чтобы придумывать сплетни про колдунов и жертвоприношения, не правда ли?

Но сейчас, в темноте и тишине, когда громада дома освещалась лишь полной луной, все эти слухи уже не казались такой уж выдумкой…

– Я не подвержена суевериям, – шептала, подбадривая себя при каждом шаге.

Суеверия… Точно. «Гувернантка не должна быть подвержена суевериям», – вспомнились мне строки, читаемые Овсянкой. А что я сейчас делаю? Именно – подвергаюсь тлетворному влиянию суеверий. Наверное, именно это и имел в виду мистер Милфорд, отправляя заявку в агентство. Просто он знал о слухах, которые распространяют в городе о его семье и поместье.

Страх перед темнотой естественен для человека и вполне объясним. Я не вижу окружающее меня пространство, поэтому и боюсь его. Поэтому мне и мерещатся всякие монстры.

– Р-р-р, – раздалось слева от меня, и лунный свет заступила громадная тень.

Я тут же забыла о своей развитости и образованности и завизжала как обыкновенная деревенская девчонка.

Тень медленно приближалась и по мере приближения росла. В конце концов, рядом со мной нарисовался огромный монстр. С четырьмя лапами, хвостом и громадными глазами-плошками, горевшими жёлтым огнём в неверном свете луны.

Монстр повторил своё грозное «р-р» и подошёл ещё ближе, пригибая голову к земле, как будто высматривал, где лучше меня укусить.

Он остановился совсем рядом, и я наконец смогла рассмотреть это чудовище: лобастая голова с короткими заострёнными ушами, мощное туловище, лапы не слишком длинные, но тоже мощные. И вообще, зверь производил ощущение крупного и развитого пса…

Это же собака – вдруг дошло до меня. Это тот самый пёс, который воет здесь по ночам и порождает нелепые слухи.

Злоключения этой ночи, сильные нервные потрясения, сменявшие друг друга, а ещё накатившая после напряжения усталость вывели меня из себя. Эта проклятая собака ещё будет на меня рычать!

Я вытащила из кармана изрядно помятый ридикюль и что было силы шлёпнула пса по спине. А может, и пониже спины, я особо не приглядывалась.

– Ах ты зверюга, будешь ещё меня пугать? А ну пошёл отсюда! – шлёпнула ещё раз.

Зверь поджал хвост, защищая самое уязвимое место, и неуверенно рыкнул.

– А ну пошёл! – шлёпнула в третий раз.

Пёс посмотрел на меня глазами-плошками, моргнул раз, другой, расстроено тявкнул и потрусил в сторону дома.

Я выдохнула, поправила, как могла волосы, предполагая, что после всех этих приключений, причёска наверняка растрепалась, сунула ридикюль под мышку и зашагала вслед за собакой.

Ишь, развели тут монстров, честным гувернанткам ни пройти, ни проехать.

Пока шагала к дому, остыла. И физически, и морально. Больше уже не злилась на бедного пса, так неудачно попавшего мне под руку. Даже чувствовала себя немного виноватой. Я ведь люблю собак и всегда хотела завести себе четвероного друга. Но дядя Уберт был против животных в доме, а потом я отправилась в пансион, и вообще стало не до этого.

Даже хорошо, что в поместье живёт собака. Мы с воспитанницей сможем брать зверюгу на прогулки.

Впрочем, я дошла до самого крыльца, так и не встретив обиженного мной пёсика. Наверное, он расстроился и убежал подальше от злой меня. Ничего, потом извинюсь и задобрю его косточками.

Свет не горел ни в одном окне.

Я постояла на крыльце, раздумывая, что делать дальше. Вроде бы не так и поздно. Люди не должны ещё ложиться в такое время. Разве что ребёнка стоило бы уложить.

Так куда же они делись? Уехали на званый вечер? А где прислуга? Ведь кто-то же должен был остаться дома?

Так и не найдя ответа на свои вопросы, я решила постучать. Когда мне откроют, извинюсь за поздний визит и сообщу, кто я такая, зачем приехала и почему пребываю в столь непотребном виде.

Я поднялась на крыльцо и разглядела большие бронзовые ручки, увенчанные головами каких-то животных – то ли львов, то ли собак. Холодный металл легко лёг в ладонь, и я дважды постучала о бронзовую дощечку.

Звук разнёсся по округе, в темноте разбегаясь в стороны и множась эхом. Подождала немного. И ещё немного. А потом постучала снова.

Никто не открывал.

По моим ощущениям я стояла на крыльце уже больше получаса, потому что сильно замёрзла. Но дом казался абсолютно вымершим. Я пристально всматривалась в окна, надеясь уловить колыхание занавесок, если кто-то наблюдает за мной изнутри, но глаза уже заболели от напряжения, а занавески были по-прежнему недвижимы.

Мысль подобраться поближе к окнам первого этажа и попытаться постучать в них или даже разбить стекло и забраться внутрь – я отмела сразу. Я ведь воспитанная леди, а не оборванка какая-то. Хотя сейчас мне вряд ли поверили бы на слово.

В общем, я испытывала полнейшее разочарование от своего поспешного решения. Всё же стоило переждать ночь в гостинице и отправляться сюда поутру.

А теперь непонятно, что делать. На улице я замёрзну, а внутрь мне не попасть. И обратно в город уже не вернуться. Я особо не следила за дорогой, но она вела через лес. А в лесу было страшно, это я уже испытала на себе.

И что же делать?

Ещё раз стукнув по бронзовой дощечке бронзовой же головой, скорее, от досады на свой промах, чем ещё на что-то надеясь, я уселась на каменные ступени. Точнее на ридикюль, постеленный на ступени, ему уже хуже не будет.

Поджала к себе колени, обхватила их руками, чтобы было теплее, и задумалась.

Что же мне делать?

– Что вы здесь делаете? – вторил моим мыслям хрипловатый мужской голос.

Я очнулась и заморгала, спросонья, не разобрав, кто передо мной. Кажется, я всё же умудрилась задремать. Для тепла обтянула колени порванным подолом и сейчас, пытаясь встать, запуталась в нём.

Мужские руки подхватили и удержали, не давая упасть.

– Спасибо, – пробормотала я, вспомнив о приличиях и отодвигаясь в сторону. – Кто вы такой и что делаете здесь ночью?