Морфа

Но осознание того, что мы можем сотрудничать, пришло слишком поздно, когда тридцать лет назад морфа и винари встретились в камере смертников. Вырвавшись оттуда, они объединились и выжили. Два глупых одиноких ребёнка в мире жестоких и безжалостных людей.

– Каэн, – осторожно заговорил Лейк, – ты опять задумался?

– Всё в порядке, – быстро откликнулся я, – ложись спать. Завтра будет насыщенный день.

Чему я завидую, так это умению Лейка засыпать всегда и везде, в разных условиях и при любых обстоятельствах. Бывает, я полночи кручусь, мысли бродят, словно стадо серхов. А винари сопит себе спокойно, лицо такое расслабленное, милое, кроткое… и не скажешь, что перед тобой воин, способный биться одновременно обеими руками, мышцы которого не уступают стали, а нервы покрепче строговых канатов.

Вот и сейчас юноша спокойно разделся, оценил мягкость кровати и свежесть белья, соблазнительно послал мне воздушный поцелуй и через секунду спал как убитый. Последовав его примеру, я погасил свет и теперь ворочался в темноте. Волнение не давало покоя.

Хорошо бы поговорить по душам с Бертом. Леди исключается, она одержима своим неотразимым Тэйри и правды не скажет. А вояка, судя по тому, как старательно он избегал смотреть мне в глаза, врать не любит и не приучен. Мне бы только понять, кто вложил в их головы идею подсунуть вместо принца морфу и что им за это пообещали. С Бертом всё просто. Он солдат, им движет честь, долг, клятва господину – королю или высокородному. С Гион сложнее. Деньги исключаются. Девица без того состоятельная, перстеньки на пальчиках не одну сотню золотых стоят, капризна и избалованна, приучена к мысли, что всё покупается, предложи лишь цену. Вон как тысячами швырялась! Политика? Для этого, как правильно считает Тэйри, она слишком глупа… Кстати! Откуда арлийская леди близко знакома с лирийским принцем? Гостила в Лирии? Но у королевств последние лет пять настолько напряжённые отношения, что высокородные путешествовать не рискуют, это торговый люд туда-сюда шастает, войны нет – и славно. Им семьи кормить надо, капиталы сколачивать, коммерцию вести… Значит, леди принадлежит к посольству, вряд ли сама – скорее, дочка посла. Втюрилась в принца по уши, такой хорошо вертеть как угодно. Но что можно посулить фанатично влюблённой девице? Не принца же…

Если «Тэйри»-меня прилюдно убьют, настоящий лорд тихонько женится на Агнии и станет королём Лирии. Говорят, Олаф при смерти, хотя это лишь слухи. Вон про нашу королеву Вилену сколько сплетен ходило: и помирает, и совсем уже Богу душу отдала… а на балу в честь Перелома года вышла под руку с Фернаром – здоровехонькая, сияющая, навскидку – дочери ровесница. А если честно – Агнии тридцать один скоро, она старше матери выглядит. К тому же Вилена – красавица, яркая, черноокая, снежноволосая, словно у неё в роду винари были. А принцесса – неказистая, невзрачная шатенка. И в кого только? Тэйри, верно, себе уже фавориток присматривает.

Может, Гион поманили местом официальной любовницы? Недурно, если гордость подальше засунуть. Вот только предложить подобное без ведома принца никак невозможно… И не вяжется это с его чванливым видом! У него во взгляде столько спеси – если и заведёт себе пассию, то из самых выдающихся высокородных красоток, а не дочку посла заурядной наружности…

Я помянул Бездну, поднялся, оделся. Всё равно не усну! Пойду прогуляюсь. В темноте я вижу не хуже, чем днём, а при ходьбе лучше думается. Меня привлекает ночная тишина, стихает суета, пустеют улицы городов, даже воздух становится другим – более насыщенным, бодрящим. И ещё – ночью нет людей.

Выскользнуть из гостиницы не составило труда. Привратник за стойкой клевал носом над открытой книгой регистрации постояльцев, двери оказались не заперты. При желании я в любом облике способен двигаться быстро и бесшумно. Ночь ласково обняла меня, спрятала от посторонних. Мне было всё равно куда идти, я пошёл наугад, по тёмной широкой улице с едва мерцающими огоньками фонарей.

Зимы в Алерии – одно название: куртка поверх тонкой рубашки или накидка на шёлковое платье. В своих скитаниях мы с винари заходили в такие края, где от холода не спасали ни множество толстых слоёв стёганых тканей, ни густые меха. Тёплые страны куда приятнее, и Лейк со мной солидарен. Заказов везде достаточно, незачем мёрзнуть. То, что мы способны выживать при температурах, когда от мороза дыхание повисает сосульками на ресницах, не означает, что нам это по душе. Жара тоже невыносима, а такая погода, как в Бахре, – самое милое дело.

Красивый город. Без помпезности и размаха столицы, зато новее и чище. Узких улочек нет совсем, строили с расчётом на плотное движение экипажей. Не то что в Айгере, где полно мест, в которых карета еле-еле протискивается, а встречному приходится или дожидаться очереди, или рисковать и перелетать. Строги не жалуют себе подобных, в полёте норовят задеть и цапнуть, потому и хвосты у них в детстве купируют, а уж если над собой других летунов заметят – всё, считай, сцепились.

Строгов вывели морфы. Не знаю, из каких животных. В мире почти не осталось исконных созданий. Те, что появились благодаря моим предкам, вытеснили всех. Иногда меня посещает крамольная мысль, что люди своим существованием тоже обязаны тем, кого они так бояться и ненавидят. Уж больно они похожи на строгов и меров, гворлов и серхов… Агрессия и приспособляемость, высокая рождаемость и неприхотливость. Всё разнообразие мира свелось к нескольким видам, идеально соответствующим поставленным задачам. Строги летят без устали, гворлы перетаскивают грузы, серхи дают шерсть, мясо и молоко, меры – источник забавы и умиления. Есть ещё и каесы для защиты, но они редки и запредельно дороги. Не многие предпочитают держать живых охранников, заклинания и проще, и надёжнее, и дешевле.

Интересно, для каких целей предназначались люди?..

Я посмотрел на свою руку. Поменял форму, дотянулся до ближайшего дома локтях в пяти от меня. Вернул в исходное состояние. Забавно! Морфа… совершенное создание. Живущее тысячелетия, не имеющее пола…

– Каэн, – в который раз протянул Лейк, – ну признайся: ты парень или девчонка?!

Я ехидно принял облик его последней зазнобы, помахал пушистыми ресницами, состроил глазки:

– Ты с какой целью спрашиваешь, дорогой?

Винари не постеснялся подойти вплотную, заглянуть в вырез рубашки, сейчас растянутый до предела:

– Сиськи вижу. Значит, девушка?!

Поскорее приняв мужской облик обратно, я показательно расстегнул штаны:

– А теперь что скажешь?

Юноша хохотнул:

– Скажу, что завидно… Каэн, правда! Зачем ты скрываешь? Не доверяешь до сих пор? Вот возьму – и обижусь! Мы столько времени вместе, а я даже не знаю – мне при тебе переодеваться прилично или нет? Или в щёчку целовать?

– Ты попробуй, – предложил я, стараясь сохранить серьёзность, – получишь по губам – сразу поймёшь!

Лейк гордо распахнул рубашку, демонстрируя почти исчезнувший шрам на груди:

– Вот ради кого я в очередной раз в Бездну сходил? Ради любимой или друга? – голос винари дрогнул. – Каэн… я серьёзно… Если ты парень – я отстану. Если девушка – тут же прекращу свои интрижки… они мизинца твоего не стоят. И начну добиваться! По-честному! Не постели, а взаимности. Ты знаешь… что это для винари.

Я знал. Что винари, как и морфы, выбирают один раз – навсегда. И потому ответ у меня был тоже один. Раздевшись догола под изумлённым взглядом, я сосредоточился. Свой истинный облик я не принимал с семнадцати лет. Мне самому стало интересно, что я увижу. Так что рассматривал я себя с не меньшим интересом, нежели Лей.

Очень высокий, смуглый. Кожа гладкая, ровная и безволосая. Длинные ноги, изящные лодыжки, узкая талия. Плечи одной ширины с бёдрами, рельеф мышц лишь обозначен. Руки слишком сильные для девушки и недостаточно мускулистые для парня. Волосы ниже спины странного серебристо-серого цвета и такие же серебряные, светящиеся глаза. Черты лица правильные, тонкие, выразительные.