Страница 7 из 16
В конце XVII века, однако, Польша развалилась. Ее правительство утратило устойчивость, и в страну одновременно вторглись Германия, Австрия и Россия, разделив ее на три части; в каждой из них завоеватели установили свои обычаи. Поляков объединяли националистические устремления, они оберегали свой язык и литературу. Польские евреи менялись под оккупацией: жившие на германской территории учили саксонский диалект немецкого языка и становились образованными представителями среднего класса, между тем как евреи, оказавшиеся на территории, управляемой австрийцами (в Галиции), страдали от чудовищной нищеты. Бо́льшая часть польских евреев оказалась под Российской империей, которая навязывала экономические и религиозные постановления населению, в большой степени состоявшему из рабочего класса. Границы продолжали меняться. Например, Енджеюв сначала относился к Галиции, потом перешел к России. Евреи чувствовали себя как на иголках, особенно в финансовом отношении, поскольку постоянно меняющиеся законы пагубно влияли на их уровень жизни.
Во время Первой мировой войны три страны, оккупировавшие Польшу, сражались каждая на своей территории. Несмотря на сотни тысяч потерянных жизней и разрушенную экономику, Польша вышла победительницей: была основана Вторая республика. Вновь объединившейся Польше предстояло заново не только отстраивать свои города, но и создавать свою идентичность. Политический ландшафт страны был весьма неоднородным. Оттачивавшиеся много лет националистические устремления находили противоречивые выражения. Одну позицию представляли ностальгирующие монархисты, призывавшие восстановить старую плюралистскую Польшу – Польшу как многонациональное государство. (Четверо из десяти граждан новой страны были представителями меньшинств.) Совершенно иную позицию занимали те, кто видел Польшу государством-нацией, моноэтничной страной. Националистическое движение, выступавшее за «чистокровную польскость», быстро росло. Платформа этой партии целиком основывалась на очернении польских евреев, которые якобы несли полную ответственность за нищету и политические проблемы страны. Польша так и не оправилась от Первой мировой войны и последовавших за ней конфликтов с соседями; евреев обвиняли в пособничестве врагу. Эта партия правого крыла пропагандировала новую польскую идентичность, своеобразно определяя ее как «нееврейскую»[57]. Проживание евреев в стране на протяжении многих поколений, не говоря уж о формально равных правах, в расчет не принималось. Следуя нацистской расовой теории, которую эта партия легкомысленно переняла, ее сторонники утверждали, что еврей не может быть поляком.
Центральное правительство приняло закон о едином дне отдыха – воскресенье, оно дискриминировало евреев при приеме на работу, однако его положение было ненадежным. Всего через несколько лет, в 1926 году, в результате государственного переворота власть в Польше захватил Юзеф Пилсудский, разделявший одновременно взгляды монархистов и социалистов. Бывший генерал и государственный деятель, он выступал за полиэтничность Польши, и хотя евреям он ничем особо не помог, они почувствовали себя под его полуавторитарным правлением безопаснее, чем под властью представительного правительства.
У Пилсудского, однако, было много противников, и когда он умер в 1935 году – Рене исполнилось тогда одиннадцать, – правые националисты с легкостью взяли власть. Правительство не приветствовало прямого насилия и погромов (хотя они все равно случались), но бойкот еврейского бизнеса поощрялся. Церковь осуждала нацистский расизм, однако стимулировала антиеврейские настроения. В университетах польские студенты отстаивали расовую идеологию Гитлера. Были введены этнические квоты, и студентов-евреев загнали в «скамеечные гетто» – на самые последние ряды аудитории. По иронии судьбы, евреи традиционно получали польское образование, многие из них говорили по-польски (некоторые безупречно) и еврейские газеты читали на польском языке. Даже в таких маленьких городках, как Енджеюв, рост антисемитизма в 1930-е годы был очевиден[58]: от расистской клеветы до бойкотирования еврейского бизнеса, битья витрин и провоцирования стычек. Много вечеров Реня проводила настороже у окна, опасаясь, что хулиганствующие антисемиты подожгут их дом или причинят зло ее родителям, за которых она всегда чувствовала себя ответственной.
Знаменитый комедийный дуэт «Джиган и Шумахер»[59], выступавший на идише и имевший свой театр-кабаре в Варшаве, начал поднимать тему антисемитизма на сцене. В своем зловеще-пророческом юмористическом скетче «Последний еврей в Польше»[60] артисты создали портрет страны, внезапно лишившейся всех своих евреев и впавшей в панику из-за последовавшего разрушения всей экономики и культуры. Несмотря на растущую нетерпимость к евреям или, вероятно, взбудораженные ощущением дискомфорта, но вдохновленные надеждой, евреи в то же время переживали свой золотой век в литературе, поэзии, театре, философии, социальной активности, религиозной науке и образовании – и всем этим наслаждалась семья Кукелков.
Община польских евреев отличалась многообразием политических взглядов; у представителей каждого течения имелся собственный ответ на этот ксенофобский всплеск. Сионисты, чувствуя себя гражданами второго сорта, потеряли терпение, и Реня не раз слышала, как ее отец говорил о необходимости переезжать на историческую родину, где евреи имеют возможность развиваться как народ, вне зависимости от классовой и религиозной принадлежности. Под водительством своих харизматичных интеллектуалов – поборников иврита сионисты фундаментально расходились со всеми прочими партиями. Религиозная партия, преданная Польше, выступала за смягчение дискриминации и за то, чтобы с евреями обращались так же, как со всеми другими гражданами. Довольно многочисленные коммунисты поддерживали ассимиляцию, как и многие представители высших классов. Со временем самой большой партией стал Бунд[61] – социалистическая рабочая организация, ратовавшая, в частности, за развитие еврейской культуры на идише. Бундовцы были самыми большими оптимистами, надеявшимися, что поляки опомнятся и поймут: антисемитизм не решит проблем страны. Бундовцы из диаспоры стояли на том, что Польша – дом евреев и им следует оставаться там, где они жили до сих пор, говорить на идише и требовать своих законных прав. Бунд организовывал отряды самозащиты с намерением утвердить свое право оставаться на месте. Один из их лозунгов: «Там, где мы живем, там наша страна». По-Лин.
Бороться или бежать? Вечный вопрос.
Вполне вероятно, что, повзрослев, Реня начала участвовать в деятельности молодежных групп вместе со своей старшей сестрой Сарой[62]. Родившаяся в 1915 году Сара была на девять лет старше Рени и являлась одной из ее героинь. Сара с ее проницательным взглядом и изящными губами, всегда чуть изогнутыми в намеке на улыбку, была образованной интеллектуалкой и здравомыслящей сторонницей добрых дел, и Реня интуитивно признавала ее авторитет. Легко представить себе, как сестры идут рядом быстрым шагом, исполненные энергии и чувства долга, обе одетые по последней моде: в беретах, сшитых по фигуре блейзерах, юбках в складку до щиколоток, с коротко остриженными волосами, аккуратно зачесанными назад. Реня, модница, вся ладная с головы до ног – такой она оставалась всю жизнь. Межвоенный стиль одежды в Польше, под воздействием женской эмансипации и парижской моды, сменил драгоценности, кружева и перья на удобство и простой крой. Макияж был смелым – темные тени вокруг глаз, ярко-красная помада, стрижки и юбки укорочены. («Можно видеть всю туфлю!»[63] – притворно возмущался некий сатирик.) На фотографии, сделанной в 1930-е годы, Сара[64] – в туфлях на толстой подошве и широком каблуке, позволявших ходить долго – в те времена это было необходимостью, потому что женщинам приходилось пешком преодолевать большие расстояния по дороге на работу или учебу. Можно не сомневаться, что, когда сестры входили в зал собрания, все поворачивали головы в их сторону.
57
Платформа этой партии целиком основывалась на очернении польских евреев… пропагандировала новую польскую идентичность, своеобразно определяя ее как «нееврейскую»: Paul Brykczynski, лекция, прочитанная 15 ноября 2018 г. в Фордхемском университете на тему «Диалог: польско-еврейские отношения в межвоенный период».
58
Даже в таких маленьких городках, как Енджеюв, рост антисемитизма в 1930-е годы был очевиден: «Jędrzеjów», Virtual Shtetl.
59
«Джиган и Шумахер»: Шимен Джиган и Йисроэль Шумахер встретились в Лодзи, участвуя в представлениях комедийной труппы. К 1930 году они были настолько популярны, что основали собственное кабаре в Варшаве.
60
«Последний еврей в Польше»: На этот скетч навел меня Шимен Д. Кассов в своей лекции «Диалог: польско-еврейские отношения в межвоенный период». О скетче см. также в Ruth R. Wisse, No Joke: Making Jewish Humor (Princeton, NJ: Princeton University Press, 2015), 145—46.
61
Со временем самой большой партией стал Бунд: Бунд стал самой крупной партией в 1938 году, поскольку эмиграция в Палестину казалась невозможной из-за британской «Белой книги», а польское правительство не обращало внимания на запросы религиозной партии. До того население было разделено между тремя партиями примерно поровну.
62
Реня начала участвовать в деятельности молодежных групп вместе со своей старшей сестрой Сарой: Дети Рени рассказывают: хотя Моше оказывал на Реню большое интеллектуальное влияние, лидером для нее была Сара. Однако учитывая, что Сара была старше и часто жила в разных кибуцах в порядке хахшары – подготовки к алие, вполне вероятно, что Реня сопровождала на разные мероприятия и Бэлу. В своих показаниях в Яд Вашеме Реня утверждает, что до войны, когда ей не было еще и пятнадцати, она была сосредоточена на своей школьной жизни и совсем не интересовалась молодежными движениями.
63
«Можно видеть всю туфлю!»: «Она носила очень широкую шерстяную юбку цвета морской волны, чрезвычайно короткую – так что можно было видеть из-под подола всю туфлю… Люди будут показывать на тебя пальцем!» Цит. по: Legierska, «The Hussies and Gentlemen of Interwar Poland».
64
На фотографии, сделанной в 30-е годы, Сара: Фотографии Сары Кукелки – из архива музея «Дом борцов гетто».