Заявление на увольнение

С силой впиваюсь пальцами в руль и выжимаю педаль газа до упора. Нарушаю правила дорожного движения. Злюсь на идиотов, которые паркуют свои машины вдоль дороги. Из-за них перекрывается движение в правой полосе.

Когда проезжаю, по ее улице, то издалека я вижу столб чёрного дыма и пытаюсь убедить себя, что этого не может быть. Хотя мозгами понимаю, что это скорее всего горит именно ее дом.

Въезжаю во двор-колодец и вижу, как дом объят красными языками пламени. Жуткая картина.

Резко торможу и вылетаю из машины, бросаясь к пожарным.

— Пострадавшие есть? Все успели выйти из квартир? — ору мужикам в касках.

Но они игнорируют меня делая свою работу.

— Уйди мужик! — один из МЧС-ников отталкивает меня в сторону и подает шланг другому. Не до тебя сейчас.

Оглядываюсь. Люди бегают и суетятся. Кто-то плачет. Дети кричат. Столпотворение нереальное.

В этой толпе я пытаюсь разглядеть знакомые до боли лица, но ни Вани, ни Арины нигде нет.

Мне надо проверить, не остались ил они в квартире, и я бросаюсь к горящему дому, который оцепили пожарные.

— Куда? Стоять! — меня резко останавливают две пары рук в брезентовых рукавицах.

Адреналин. Страх. Все смешалось.

— Мне туда надо! — кричу им в ответ и чувствую, как безысходность накрывает меня.

— Ты больной? Там все в огне! — орет мне в ответ пожарник.

— Но мне надо! Мне надо знать, успела ли выйти моя жена. Я пойду искать ее, — с надеждой смотрю на спасателей и рвусь вперед, но они снова отталкивают меня назад.

— Не мешай нам! А то еще и тебя спасать придется.

— Вон, — кивает один из них на толпу людей в стороне, — там списки составляют из пострадавших. Может что узнаешь.

В окружении толпы сидит мужчина в очках и держит в руках листы, на которых ручкой, корявым почерком написаны фамилии жильцов.

— Воронцовы? Воронцовы в списке есть? — запыхавшимся голосом спрашиваю его, проталкиваясь через толпу.

— Т-а-ак… — мужчина начинает просматривать листы по очереди.

Моя душа в этот момент отдаляется далеко от тела.

— Нет, — он отрицательно с сожалением качает головой.

Не может быть!

Меня внутри резануло тупой болью.

Значит она там. Я все равно пойду ее искать.

— Позвоните им. Может их и дома не было на момент возгорания, — говорит сбоку какая-то старушка, держа на руках облезлого кота.

— Вы думаете, если бы я дозвонился, то стоял бы здесь? Черт! — мои руки дрожат.

Ненавижу сейчас себя.

— Тимофей, — слышу знакомы голос и оборачиваюсь.

Позади меня стоит блондинка в длинной норковой шубе и со шкатулкой в руках. Наверное, самое ценное спасала.

— Здравствуйте, — нервно провожу пятерней по волосам, — вы…

— Лиля. Меня зовут Лиля. Я — соседка, — говорит она и слезы текут по ее щекам размазывая тушь еще больше.

— Арина… — сглатываю застрявший в горле комок.

Мое сердце пропускает удары один за другим, и я забываю принцип дыхания.

Господи, прости, что я не сильно верую, но знаю ты точно есть!

— Их не было дома. Я ей звонила, но она трубку не берет, — всхлипывая отвечает Лиля.

Слава Богу! Надо в церковь сходить и крестик себе купить.

— Нам теперь негде жить, — она прижимается ко мне и начинает горько плакать, от чего моя футболка моментально становиться мокрой.

— Ну тихо, тихо, — пытаюсь успокоить ее и провожу рукой по белым волосам. Это не самое страшное. Главное, что вы все живы и невредимы. А эту проблему мы как-нибудь решим. Ты случаем не знаешь, где сейчас Арина может быть?

— У мамы, — Лиля отстраняется от меня, — если не у вас.

У мамы. Точно. Как я сразу не догадался.

Арина

— Ну все мам, поедем мы, — смотрю на тикающие часы в углу — половина восьмого.

Наверное, Тим уже дома. Странно, что не звонит так долго.

— Ваня, собирайся, — подает голос из кухни мама как раз в тот момент, когда раздается звонок в дверь. Я открою, — говорит она и направляется в коридор.

Я слышу щелчок замка, а затем мамин голос: Арин!

Что там еще?

Я встаю с дивана и иду следом за ней.

На пороге стоит зареванная Лиля и на ней почему-то одета зимняя шуба. Рядом с ней Тим. Он грязный. Волосы взлохмачены. Взгляд дикий. От него сильно несет дымом.

— Что случилось? — смотрю на подругу, затем перевожу взгляд на Тима, и понимаю, что это не грязь, а сажа.

— Вот, — говорит он и подталкивает Лилю вперед, — я вам жилицу новую привез.

— Все сгорело, — с порога начинает рыдать она не своим голосом.

— Ну и домик у вас, — разуваясь говорит Тимирязев и закрывает за собой входную дверь, — то потоп, то пожар. Добрый вечер, — он целует руку моей маме, оставляя на ней черные следы, — я не представился — меня зовут Тимофей. Я ваш будущий зять. Извините, что без цветов.

— Люда, — лишь выпучив на него глаза отвечает та и остается стоять в немом шоке.

— Где у вас кухня, — он бесцеремонно, как у себя дома обходит нас, — пить очень хочется. Горло режет от дыма.

— О, Господи! — спохватывается мама. Туда, — она пальцем указывает на дверь слева.

Я не понимаю, что происходит. Куда мне сейчас бежать? Куда звонить? Кому кричать?

— Лилечка, — я помогаю снять с подруги шубу и вешаю ее в шкаф, — проходи и объясни нам, что случилось.

— Ариша… все сгорело. В окнах моей квартиры огонь. У меня больше ничего нет, — горько рыдает девушка. Сказали, что все из-за старой проводки. Там что-то замкнуло

Я веду ее в комнату и сажаю на диван.

— Тихо-тихо, да фиг с ней, с квартирой. Главное, что все живы, — я обнимаю и крепко прижимаю подругу к себе.

Хорошо, что мы с Ванькой были у мамы. Хорошо, что жили у Тима. И все ценное — документы, фотографии, деньги сейчас у него на квартире. Квартиру, конечно, жалко. Но главное, что все мы живы.

— Лилечка, детонька, не плачь ты так. У нас пока поживешь. На улице не останешься, — моя мама садится рядом с нами.

— Как это, наш дом сгорел? — как из-под земли выскакивает Иван, а Лиля начинает рыдать с новой силой.

— Еще не сгорел. Пока горит. Его пожарники тушат. — в комнату с чайником в руках заходит Тимофей.

Из его уст это звучит очень «оптимистично».

— Ты мне лучше скажи, Ваня, почему ты трубку не берешь, когда я тебе звоню? — спрашивает он, наклоняясь к моему сыну

— А-а-а-а… Это у меня телефон упал, когда я из машины выходил и теперь звук не работает, — шепчет мелкий, искоса поглядывая в мою сторону, ибо знает, что буду ругать. Я просто маме боялся сказать. А ты звонил?

— Ой, я же вам чашку не дала. Сейчас, — вскакивает мама и идет на кухню.

— Спасибо, — говорит он ей в след. Так, с мелким все ясно. А теперь ты, — Тим переводит злой взгляд на меня. Ты почему вне зоны доступа?

— Я? — переспрашиваю, хватаю с кресла свою сумочку и достаю сотовый. Телефон сел, — констатирую факт. Я еще удивилась, почему ты не звонишь?

— Вот, — через секунду появляется мама с огромной чашкой в руках.

— Благодарю. Вы только чайник потом помоете, а то я от сюда пил, — он воду и отдает чайник маме. Могла бы и сама набрать, — шипит мне в ответ.

— Прости, пожалуйста, — встаю с дивана и подхожу к Тимирязеву. Я просто не хотела тебя отвлекать.

— Один просто боялся сказать. Другая просто не хотела отвлекать. Ты понимаешь, что я чуть инфаркт не получил, когда подумал, что вы домой поехали. Да у меня чуть сердце не остановилось, — хрипит он севшим голосом, видимо из-за дыма. Я чуть с ума не сошел.

— Прости меня, — я подхожу и обнимаю мужчину за талию, пока он жадно пьет кипяченую воду. Я никогда и представить себя не могла подобную ситуацию. Я обещаю, что отныне и всегда буду проверять свой телефон.

— Я вам куплю по два телефона. Чтобы на каждое ухо, — хрипит Тим в ответ.

— Как скажешь, — мне хочется плакать от осознания всей этой страшной ситуации.

— Ну все. Хватит полемики. Бери чемодан и поехали домой, — он отставляет чашку в сторону.