Страница 6 из 14
Хеппи бёздей? Да кто ж не захочет хеппи бёздей для себя и собственных детишек?
– Сэр, почем ваш «бёздей»?
– Три с половиной тонны цветного металла с Красноярской ГЭС, сэр.
– Отлично, сэр! Получите…
Маэстро часто присаживался на корточки и выдергивал из толпы испуганных «коммуняк» особых наукоемких человечков. Повертев очередного очкарика в воздухе и внимательно оглядев его со всех сторон (так поступают при покупке рыбы или раба), он складывал добычу в кожаную сумку времен золотой лихорадки. Плотно прикрыв содержимое сумки рыжим потертым отворотом, маэстро смачно защелкивал увесистые бронзовые застежки.
– Aha, we've got the lovebirds! – бубнил он, жмурясь от превосходящего всякую меру удовольствия. – I will teach them to sing: «Glory to America!»
Наукоемкие очкарики исчезали в оранжевой суме, и никто их больше не видел. Поговаривали разное. Впрочем, для большинства бывших советских граждан перемены в судьбе отдельных соотечественников не были сколько-нибудь значимы. Задавленные ворохом собственных проблем, они в спешке паковали личный скарб и прятали его под «родовую притолоку» или в подпол.
Надо сказать, участь бывших советских граждан и в самом деле была незавидной. Ухабистые сапожки маэстро с коваными набойками и пяточными шпорами давили всех, кто не успел шмыгнуть с вещмешком в «благословенную» Турцию или присосаться к недроизымающим компаниям на стадии дележа.
Кто-то скажет: «Автор наговаривает на постсоветскую действительность, и ничего особенно дурного в годы перестройки не случилось. Ну покончила жизнь самоубийством дивная поэтесса военного времени Юлия Друнина.
Ну обрушилось на 99,99 % советское тягловое машиностроение. Ну пощипала перестройка советские государственные границы. Ну и что? Делов-то!..»
Даже сейчас, через тридцать лет после безудержного грабежа всего и всяк, самые отчаянные из нас (отчаянные среди отчаявшихся) верят в то, что когда-нибудь наступят благословенные для России времена и народная река вновь вольется в свое уважительное русло. Еще живы те, кто верит в растоптанный, окровавленный, поднятый ныне на смех телевизионными пересмешниками и вздернутый на дыбу олигархическими паразитами Русский национальный смысл. Однажды он воскреснет из небытия и поведет за собой народы России в светлое будущее, про которое нынче так бессовестно болтают бюрократы и политики. Конечно, можно сказать и так:
И все же – нет! Оскопленная, оторванная от корней, деморализованная злобной доктриной Даллеса Россия сохранила от поругания главное – драгоценный славянский геном. Тот легендарный геном, который вел русичей вперед через многие необоримые тверди. Тот самый геном, в котором Господь «припрятал» будущее всего человечества, предупредительно сокрыв этот факт от мародерства временщиков тайной завтрашнего дня.
И еще.
Началом перестройки считается 1987 год, когда на январском пленуме ЦК КПСС было объявлено о новом направлении развития государства. Выходит, с начала перестройки прошло тридцать четыре года. Открываем Библию, читаем: Моисей водил еврейский народ по пустыне сорок лет. Закрадывается мысль о том, что Господь, подобно Моисею, водит Россию по мертвой пустыне человеческого духа уже тридцать четыре года, и если вдуматься в символику цифр и совпадений, через шесть лет народы России наконец увидят землю обетованную и возрадуются великой радостью об окончании мытарств!
Валентин Богданов
Родился 1 ноября 1935 года в селе Обутки Макушинского района Курганской области. В 16 лет окончил ФЗО № 5 при Челябинском металлургическом заводе и работал электросварщиком в ремонтно-котельном цехе. В 29 лет заочно окончил 10 классов, а в 35 лет – Свердловский юридический институт и уехал на тюменский Север на постоянную работу в нефтяной отрасли.
Писатель, член ИСП. Автор восьми книг. На конкурсе им. А. С. Пушкина в связи с 220-летием со дня его рождения повесть «Племяш» была отмечена дипломом, сертификатом и положительной рецензией одного из членов жюри. На конкурсе им. В. Г. Белинского рассказ «Страдалец войны» занял второе место. Написал девятую по счету книгу, называется она «У истоков “Тихого Дона”».
Женат, имеет трех детей и четырех внуков. Ветеран труда. Пенсионер. Живет в Тюмени.
Потешинки
В конце года известный главный экономист в державе, наделенный законом большими властными полномочиями, озабоченно говорит главному статисту, также наделенному такими же полномочиями, но не обремененному никакой ответственностью перед законом за результаты своей работы:
– Вот что! Слушай сюда! Для общественного мнения и СМИ оптимизируй показатели по инфляции за год в пределах семи-восьми процентов, а для служебного пользования выдай точняк.
– Бу сделано, – рубанул в ответ главный статист и оптимизировал.
Отчего пролетариат до сих пор с возмущением ухмыляется и грустно раздумывает: «Да как же они там комиссарят, толстомордые? Дух захватывает от того, что они снова натворили! Такие цены вздули на все про все, как бамбук растут, не угонишься с нашими тощими кошельками. Почему не думают, что за такие цены и оптимизацию могут и оплеуху от народа без сдачи получить? Поди-ка, дождутся, если не задумаются о своих обещаниях жизнь облегчить! И в газетах об этом изредка пишут, и кое-что по телику показывают, а толку от этого как от козла молока. И зачем надо было надсадно жить десятилетиями, вкалывая за гроши? Да еще Основоположник лукаво советовал народу, что надо не только вкалывать, но учиться и учиться, да так ведь и старались жить, а пользы никакой. Простой-то народишко у разбитого корыта жизни оказался, как бабка с дедкой из одной сказки. Горько сознавать, – говорят трудяги, – но жизнь нынче выдает горькими пилюлями верный ответ на этот жгучий вопрос. Значит, политики из народных проходимцев не тому и не так учили свой народ комиссарить в своей стране. Потому и маемся».
Ранним утром в огромном помещении рынка за одним из прилавков в ожидании товара разговаривают две продавщицы. Одна молоденькая, другая постарше. Та, что постарше, настороженно вглядывается в лица редких покупателей и с горечью говорит, будто с собой разговаривает:
– Вот смотрю на счастливых женщин с мужьями и любуюсь ими, завидую. Какие у них мужья! Какие мужья! А у меня-я-а! Серединка на половинку! Глаза бы не смотрели!
– Это почему? – с недоумением спрашивает младшая и с немым удивлением на нее смотрит в ожидании ответа.
– А потому! – сердито отвечает старшая и добавляет, тяжело вздохнув: – Поживешь с мое, узнаешь, когда у моего и ухватиться-то не за что! Попробуй поживи с таким муженьком!
– И что теперь? – почти шепотом, вкрадчиво спрашивает младшая и печально смотрит на нее с состраданием в глазах.
– Ойеченьки-и! Да охуеченьки-и! – с протяжным вздохом, напевно вырывается тоскливый стон из груди старшей, и она, не удостаивая ответом, с надсадой продолжает: – Пялишь тут глаза на покупателей целый день, суетишься, что и матернуться от души некогда! Ну и жизнь у меня! Хуже, наверное, ни у кого нет!
Да так и заканчивает с досадой высказывать недовольство своей жизнью, пока не принимается разгружать коробки с продуктами, привезенные грузчиком на тележке. Младшая в растерянности на нее смотрит, и ей явно хочется о чем-то еще спросить, но, заметив очередь, образовавшуюся за их прилавком, тоже принимается за работу.