Страница 8 из 63
— Я найду ему применение, можешь не сомневаться. И к твоему сведению, я владею холодным оружием не хуже тебя. Тогда на хате Лихача я видел твои навыки. И поверь, они ничем не лучше моих.
Никель говорил правду.
— Ну что ж, я рад, что ты серьезно относишься к своему заданию. Но, хочу тебе напомнить, твое лучшее оружие против ночного гостя лежит сейчас в кармане джинсов. Потому, настойчиво рекомендую тебе — в случае необходимости, используй его! А сейчас мне нужно ненадолго покинуть тебя. Я выеду в город за продуктами и к вечеру вернусь. Не теряй времени даром. Тщательно подготовься к ночи. Если все произойдет так, как мы задумали, уже завтра, в сопровождении тридцати тысяч, ты будешь волен идти, куда заблагорассудится.
Макс подхватил со стола связку купюр и быстро вышел из кухни в прихожую, обулся, а потом оставил Парамонова один на один со своими мыслями.
Первое, что сделал Никель, так это обыскал кухню.
Он открыл все дверцы и ящички, обшарил все тайные закутки. Он обыскал всю одежду, висевшую на вешалке в прихожей, благо ее здесь было не так много.
После этого, он поднялся на второй этаж и заглянул в свою комнату. Вернее, в ту комнату, в которой ему предстояло провести следующую ночь.
По-прежнему в середине помещения располагалась массивная кровать, и ничегошеньки здесь не изменилось после последнего его посещения. Комната до сих пор оставалась пуста и своим видом все еще напоминала место заключения какого-то опасного преступника. Единственным отличием ее от тюремной камеры, являлось отсутствие решетчатых окон, хотя маленькое окошечко действительно имелось. Настолько маленькое, что появись здесь и вправду опасный преступник, он ни за что на свете не смог бы в него пролезть.
Оставалось одно место, в котором Никель сегодня не побывал — комната самого Макса. Она была надежно заперта на врезной замок. Тайна, которую скрывал от него незнакомец в кожаной куртке, скорее всего, находилась там.
Но Парамонов не мог себе позволить взломать деревянную дверь.
Если Макс узнает об этом, сделке конец. Понятно и ежу, что хранить в своей комнате оставшуюся часть денег незнакомец не будет. Он с необыкновенной наглядностью забрал с собой десять тысяч, потому с его стороны было бы неимоверной глупостью оставить в доме еще двадцать «кусков».
Никель вернулся в комнату на втором этаже и повалился на кровать.
В руках его был тетрадный лист, на одной стороне которого заглавными буквами было начертано: «Верую!».
А перевернув записку другой стороной, он увидел надпись: «Отче наш!».
Об этой молитве он уже слышал. Мать вечерами стояла в углу комнаты и едва слышно шептала. Некоторые слова ему все же удавалось разобрать, но основной смысл от него был далек. Церковь он посещал всего пару раз, да и то, когда родители настойчиво просили его об этом.
Парамонов снова перевернул лист бумаги и принялся читать:
«Верую во единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли…»
Веки тяжестью надавили на глазные яблоки. Он воочию увидел перед глазами белые круги, словно кто-то пытался заставить его уснуть.
«И во единого Господа Иисусу Христа, Сына Божия…»
Стало совсем мерзко. Накатила огромная слабость, появилась дрожь во всем теле, и безумно захотелось спать. Теперь веки наполовину закрылись, руки и ноги стали ватными, благо Николай лежал на кровати. Если бы он сейчас сидел за кухонным столом, то непременно бы упал.
Что я делаю? Зачем мне все это? Этот обезумевший парень хочет сделать из меня послушника?
Словно чей-то голос звучал в его голове, настойчиво убеждая наемного убийцу в этом предположении. Может быть, это и есть те самые «они», о ком предупреждал Макс?
Да нет! Чушь какая-то! Что со мной происходит?
И тут же перед глазами мелькнула пачка новеньких желтеньких купюр.
Никель открыл глаза, и в этот миг сложилось впечатление, что он провел не меньше получаса в сонном состоянии. Взгляд снова стал осмысленным и каким-то чудом, расплывчатые прописные буквы на листе потертой бумаги, приобрели знакомые очертания.
Нужно собраться! К черту все предрассудки! Я заключил сделку и не собираюсь отступать от своего слова, иначе, чем я лучше своего лучшего друга! Никто никогда на моей памяти не зарабатывал за три ночи тридцать тысяч «евриков». И лишь я намерен сделать это, даже если понадобится выучить библию наизусть!
«Иже от Отца рожденного прежде всех век: Света от Света…»
Буквы размазались, словно в сладком сне. Ах, как же они были прекрасны! Красивыми завитушками они тянулись по клетчатому тетрадному листу, и преображались бесподобными узорами.
Нужно взять себя в руки — одна из последних мыслей мелькнула в голове Никеля.
«Бога истинна от Бога истинна, рождена…»
Парамонов не чувствовал свое тело. Блаженство нахлынуло, будто ему вкололи сильный наркотик.
«Несотворенна, единосущна Отцу, Им же вся Быша».
Это были волшебные слова.
Ладонь Николая разжалась, выпустила на волю потертый лист с ровными письменами и обмякла.
Его сознание провалилось в небытие. Сон завладел телом и душой Парамонова, хотя он неплохо выспался этой ночью. Молитва стала отличным снотворным для обычного измученного человека, что подвергся пленению не далее, чем вчера. И никто на целом свете не мог и предположить, что сие проделки не подлой и мерзкой усталости, а совсем других непонятных многим неверующим сил.
Входная дверь скрипнула, и Никель тут же открыл глаза.
В комнате стало намного темнее, чем в тот раз, когда он читал молитву. Он быстро встал с кровати и покинул свое «убежище».
На пороге стоял Макс, держа в руках два огромных пакета:
— Я принес еды и кое-что еще!
Никель спустился. Вместе они накрыли стол, и Макс достал из пакета бутылку водки. За те несколько дней, что Парамонов провел в бесконечных бегах от самого Фомы, это была самая настоящая радость.
Рюмки появились на столе, и прозрачная жидкость наполнила пустые емкости. Давно забытым звуком прошелестела водка, и, омывая гладкие стенки сосудов, разлилась перед глазами жаждущих очевидцев. Спаситель Никеля первым поднял рюмку и встал из-за стола:
— Сегодня мне было видение! Маленький человек вступился за беззащитное животное. Его силы перед грозным противником были настолько малы, что проиграй он последнюю схватку, навсегда лишился жизни. В этом видении я увидел тебя, Николай! Ты всего лишь человек из нашего мира, но уже помогаешь Господу исполнить задуманное. И какие бы силы не были перед тобой, никто на всем белом свете не может тебя остановить! Так выпьем же за то, чтобы каждый человек, неважно силен он или же слаб, так же рьяно боролся за свой мир! И тогда противники падут ниц перед славой и смелостью истинных защитников! Будем!
— Будем! — повторил его слова Николай и опрокинул рюмку.
Обжигающая жидкость стремительно вылилась в рот, гордо прошлась по жаждущей гортани и направилась в желудок. Парамонов наслаждался прекрасным послевкусием, но совсем недолго. Лишь до той поры, пока Макс к нему не обратился:
— Ну, рассказывай, Николай!
— Что рассказывать? — не понял его Никель.
— Рассказывай одну из молитв, которую тебе удалось выучить.
Немая пауза повисла на кухне. Конечно, у Никеля всегда была хорошая память. Он прекрасно запоминал схемы зданий, маршруты охранников и тому подобное, но сейчас ему нечего было ответить.
Макс увидел сомнение в глазах своего гостя и строго на него взглянул. Прямо, как первый учитель!
— Ты, хотя бы прочитал то, что я тебе написал?
— Конечно! Но меня вдруг сломила такая усталость…
— Ты не воспользовался тем, что я тебе предложил? — глаза Макса источали настоящий гнев.
— Я хотел! Честно, хотел! Но у меня не получилось.
Макс громко выдохнул. Он на мгновение закрыл глаза и представил себя на месте Никеля.