Страница 35 из 63
Отец Севастьян оставил крест в воде и продолжил запрещенный во всех канонах ритуал:
— Я стою перед Тобой безоружный, о Боже! Я волочу жалкое существование, не уподобляясь порочным грехам, и несу слово Божье в этот мир! Жизнь для меня ничто без Твоей благодати. И преклоняю перед Тобой колени, молясь во имя Господа нашего Иисуса Христа!
Отец Севастьян опустился на колени, и Макс последовал его примеру.
— Я верую в тебя, как никто другой! Верую в Твое величие, Твою силу и прощение, что далеко простирается за пределы нашего мира! Я знаю тебя не понаслышке, потому что видел Твоего сына воочию много веков назад! Я бы мог просить у тебя прощения, мог молить о пощаде, перечисляя все свои грехи и стоять на коленях в присутствие своего друга всю свою жизнь. Но, сегодня я прошу не за себя! Я прошу за Твоего раба, покрытого Святой водой и Твоим благословением! За того, кто пришел к Тебе обычным грешником и убийцей, а теперь, помогая нам восстановить справедливость, поддался чарам демона и впал в бессознание у Тебя на глазах! Он переосмыслил свое жалкое существование, уверовал в силу и мудрость Твоего учения, и признал свои грехи! Его имя — Николай! Он жаждет прощения, покаяния и искупления! И чтобы добиться твоего расположения, он даже готов умереть! А возродившись, словно твой сын, стать Великим Небесным Воином, чтобы нести и защищать слово Божье в этом неспокойном мире! Прими же его в Царствие Божие, обними, приласкай и прости грешника, а после отдай его нам живым и здоровым, словно перерожденного младенца! Аминь!
Священник замолчал.
На мгновение Максу показалось, что ритуал закончился, и ничего в нем не было такого страшного и запретного, как гласили Древние законы. Почему издавна были запрещены все его проявления? Почему здравомыслящий человек, не понаслышке знакомый с канонами церкви, даже и думать не мог о нем? И почему молодые послушники, в тайне мечтавшие провести обряд, повзрослев, никогда даже и не думали о чем-то подобном?
И вдруг ответ всплыл в памяти, словно навязчивая мысль.
Да потому, что запрещенный ритуал еще не закончен! Сейчас настало самое время совершить безумный грех, после которого о прощении можно забыть!
Отец Севастьян поднялся с колен, показывая пример своему другу. Его руки дрожали, словно после тяжелого похмелья, ноги стали вдруг ватными и в голове закружилось, когда он осознал, что сейчас произойдет.
Макс взял его под руку:
— Ты в порядке?
— В порядке. — Прошипел священник. — Но, ты должен мне помочь. Одному мне не справиться.
Севастьян положил руки на грудь Николаю и тяжело вздохнул:
— Прости, Господи, грехи мои смертные! Прости за веру свою ненадежную! И не карай сурово, раба Божьего!
Священник кивнул Максу, и тот положил ладони на голову Парамонова. Ему показалось, что, ставшая седой от постоянных страхов шевелюра, колыхнулась, небрежно сопротивляясь, но это был всего лишь морок. Морок, безупречно выполненный демоном, пленившим душу парня, когда он осознал, что хотят сделать друзья в следующий момент.
— Давай!
Командный голос отца Севастьяна «разрезал» тишину помещения, и друзья надавили, опуская обмякшее тело Николая с головой под воду.
Маленькие пузырьки поднялись на поверхность, и ключевая холодная вода забурлила еще сильнее. Не осталось ни одного живого места на теле парня, которое бы не омылось Святой прозрачной жидкостью.
— Да пребудет с тобой Великая сила Господа! Да омоет твои уста и веки священное море слез, выплаканное по поводу смерти сына Божьего Иисуса Христа! И да очистится твоя душа, чтобы вернуться на землю в ее искомом обличье! Я — отец Севастьян, при рождении названный Малхом, служивший рабом первосвященнику, по праву несущий в свет слово Божье; и мой друг, раб Божий Макс, при рождении нарекшийся Квинтиллом, и бывший легионером войска Римского, опускаемся на колени перед Твоим царствием! Проводим запрещенный обряд, находясь в здравом уме и трезвой памяти, не ради шутки или забавы, а с одной единственной целью — возродить Небесного Воина! И пусть его чистая душа хранит землю от невзгод и защищает от похождений «нечистой» силы. Ныне и присно! И во веки веков! Аминь!
Тело Никеля впитало Святую воду — догадался Макс, потому что бурлить она перестала. На поверхности расположилась гладь, словно при мертвом штиле, и прозрачная жидкость стала настолько кристальной, что друзья увидели Парамонова четче, чем воочию.
Прошло не меньше минуты, когда, наконец, обездвиженное тело зашевелилось. Сначала неумело, беспокойно, но потом демон ясно понял, какой хитрый трюк пытались провернуть Севастьян с Максом. Издавна известно, что душа «нечистого» не сможет существовать в мертвом теле, и эти двое намеренно старались умертвить бедного парня.
Коварные людишки!
Они даже не дорожили жизнью ближнего своего! Да запылают их сердца в геенне огненной!
Друзья увидели, как Никель открыл глаза.
Черные от неугасаемой злости графа Фургаса, и безумные от беспомощной ситуации. Они вели себя вполне адекватно и осознанно, не так, как в прошлый раз, когда Парамонов причал о Желтых офицерах.
Глаза то окрашивались в цвета бесконечной Тьмы, то снова становились разноцветными, напоминая настоящего Никеля.
— Это обман! Не смотри на демона! — прокричал Севастьян.
И хозяин дома отвернул взгляд.
Когда безумное тело осознало серьезность ситуации, тут же закричало. И если бы действительно находилось не под водой, то этот крик могли услышать на краю города.
— Держи его крепче! Не дай высунуться из воды! — крик священника заглушил едва слышимые вопли умирающего.
Вдвоем они прижали бедное тело ко дну ванны, и с трудом сдерживали натиск барахтающихся рук и ног.
Утопающий сопротивлялся минуты три. Всеми силами старался схватить кого-то из друзей за лицо или волосы, чтобы навязать борьбу. Отец Севастьян при поддержке Макса быстро ограничил его движения, чтобы не дать демону ни малейшего шанса. Им пришлось самим погрузиться в холодную воду, чтобы своими телами придавить Никеля ко дну.
Порой в голове Макса мелькали отвратные мысли все это остановить. Уж очень сия ситуация была похожа на безумие. Хладнокровно убить живого человека, да еще таким жестоким и коварным способом, и в голову не пришло бы обычному смертному.
Но они с Севастьяном были не обычными людьми!
И далеко не смертными!
В первую очередь, они выполняли волю самого Николая. В ушах еще звучали громкие возгласы его то ли просьбы, то ли приказа: «Желтые офицеры! Желтые офицеры!». А то, что это был голос самого Парамонова, Макс не сомневался. Демоническая душа никогда бы в жизни не посмела напомнить о Небесном Воине, знаю, какую беду тот принесет не только в потусторонний мир.
Три минуты активного сопротивления и тело Никеля снова обмякло.
Судя по всему, легкие заполнились водой, и Парамонов просто-напросто захлебнулся. Его конечности перестали вспенивать до краев набранную ванну, глаза закрылись, и в ванной комнате воцарилась тишина.
— Быстро из воды! — поторопил друга Севастьян.
И Макс не заставил повторять его дважды.
Насквозь промокшие, они ступили на мокрый кафель, скользкий, словно после обильного дождя. Быстро скинули одежду и обтерлись махровыми полотенцами, заворачиваясь в них, чтобы согреться. И хотя на дворе только начинались летние деньки, холодная вода, пусть и освещенная, пусть и в таком теплом месте, приносила немалый дискомфорт. Друзья понимали, что выйдя на кухню, им тут же удастся выйти из этого состояния, но пока, они дрожали, словно осиновые листья то ли от холода, то ли от мерзкого поступка.
— Прошло почти четыре минуты. — Макс посмотрел на часы.
— Я понимаю, твое состояние, мой друг! Ты пытаешься спасти Николая от смерти. Это похвально! Но сейчас время над ним не властно.
Хозяин дома взглянул на труп, мирно покоящийся под водой, и ему стало не по себе. Секундная стрелка слишком быстро двигалась по кругу циферблата, а Николай все еще не оживал.