Страница 69 из 86
Ата Джан в беседах со мной продвигал примерно такую же линию — дескать, он станет, куда лучшим владыкой и сможет принести двум державам подлинный, выгодный для обеих сторон, мир.
Что-то мне подсказывало, что если так и дальше пойдет, то скоро один из братьев неожиданно упадет в колодец и сломает себе шею, либо отравится каким-то экзотическим блюдом. Но пока они вели себя тихо, а мне большего и не требовалось.
С Некрасовым и Жилиным мы часто выбирались на охоту, добычей нашей становились тигры, фазаны или утки. Глядя на величественную реку, невообразимые стаи птиц, теплую воду, в которой так приятно купаться, я раз за разом ловил себя на мысли, что человек — настоящий варвар и дикарь, раз сумел (или сумеет) уничтожить все это великолепие.
Три раза мы посещали форт в сорока пяти верстах выше по течению Аму. Форт приказал построить Кауфман во время обратного движения к Ташкенту, и он предназначался для зримого напоминания о силе русского оружия.
Форт насчитывал тысячу солдат. Военным комендантом округа назначили полковника Иванова, а начальником форта стал полковник Дрешерн. Оба они были офицерами способными и честными, в войске их уважали. Мы с ними беседовали, пили чай, проводили небольшие смотры и занятия. В общем, шла обычная рутина. Иногда они выбирались в Хиву, пройтись по базарам, заглянуть в чайхану или помыться в бане.
Отделанные мрамором, с бассейном и непременным банщиком, хивинские бани оказались хороши. Но все же в Самарканде они куда лучше.
Совершенно незаметно наступил мой день рождения.
В Хиву прибыл Ариан Хан, привезя свежие сведения об англичанах в Афганистане и Индии. Я сделал то, что он заслужил — познакомил с Ата Джаном. Пуштун получил льготы и теперь, располагая покровительством великого визиря, мог торговать с огромной выгодой. Осталось показать ему Петербург и Москву, но это будет позже.
Встретился я и с еще одним своим агентом — Кирамом Хайдаровым, оформленным под псевдонимом Проныра. Уроженец Бухары и раньше казался бесполезным, и теперь не принес никакой пользы.
— Ты упустил свой шанс, Кирам, — сказал я ему, не собираясь никак наказывать. — В Хиве твоя звезда могла взлететь выше минарета Кальта-минар. Ты мог стать богатым и уважаемым человеком, я мог бы замолвить за тебя слово перед ханом.
— Слушай, Михаил-бек, я же хотел тебе помогать! И сейчас хочу, клянусь Аллахом! Просто звезды выступили против меня. Скажи, что надо делать? — поняв, какие перспективы упустил, Проныра принялся юлить.
— Делай, что я и раньше от тебя просил. Ты знаешь, что меня интересует, — окончательно прогонять агента я не стал. Может, с него еще и выйдет толк.
Времени было много, и мне удалось завербовать еще двух человек. Содержатель караван-сарая Али получил псевдоним Веселый. Через него ежедневно проходило огромное количество людей, так что он стал кладезем информации. Еще одним, крайне перспективным агентом казался турецкий купец Мустафа Эмре. Вербовку такого человека я посчитал за немалую удачу, учитывая, что война с Турцией приближается. Потому и псевдоним он получил соответствующий — Удача.
Полковник Шауфус существенно расширил мои полномочия. В Хиве я выполнял обязанности дипломата, военного советника и резидента. Общаться приходилось не только со своими агентами, но и агентами других офицеров. Не скажу, что их было много, но они в Хиве присутствовали. Большая часть их двигалась через Хорезм транзитом — в Иран, Турцию, Афганистан или Индию.
Я принимал их сообщения, давал новые задания, продумывал легенды прикрытия и обеспечивал всем необходимым — деньгами, одеждой, едой и оружием. Работать мне нравилось. Я чувствовал свою полезность русской разведке, понимал, что занимаюсь нужным делом и находил в нем отдушину от азиатской тоски.
Агенты по большей части были людьми необычными, склонными к приключению и риску, а истории иной раз такие рассказывали, что тянули на полноценный приключенческий роман. Получаемые сообщения я шифровал и отсылал с нарочным в Ташкент.
В Хиву начали прибывать иностранцы из Европы — два англичанина, француз и немец. Легенды прикрытия у них выглядели добротными. Жители Туманного Альбиона представились корреспондентом и фотографом «Дэйли Ньюс». Француз был путешественником и членом Французского географического общества. Он «козырял» близким знакомством с Виктором Гюго и Жюль Верном. Немец же выдавал себя за крупного коммерсанта, интересующегося азиатским хлопком.
Мы с ними познакомились, и только. Они знали, что я русский военный советник и возможно догадывались, что мои полномочия несколько шире. А я догадывался об их истинном статусе и цели посещения Хорезма. На агентурный контакт ни с кем из них не пошел — они могли являться самыми заурядными «подсадными утками», присланными, чтобы раскрывать и вербовать различных простачков. Шауфусу я отправил очередной рапорт, в котором поделился подозрениями по поводу европейских гостей.
В один из дней, выбравшись на базар, я купил Кате золотой перстень с рубином. Вообще, в Хиве встречаются крупные драгоценные камни, но почти все они имели изъян — плохую прозрачность или изрытую маленькими дырочками поверхность.
Но рубин оказался хорош. Он стоил немало, зато оправдывал каждую копейку.
— Пусть женщина, которой предназначается сей перстень, всегда будет носить в своем сердце любовь к тебе, — с поклоном пожелал мне продавший перстень ювелир.
Все, что имеет начало, имеет и конец. Закончился мой срок пребывания в Хиве. Я написал последние три рапорта — Головачеву, Романовскому и Шауфусу и попрощался с товарищами.
Командование решило, что присутствие отряда в самой Хиве больше не имеет смысла и отозвало людей в Ташкент. А я же получил обещанный отпуск и на прибывшем пароходе уплывал в Казалинск.
— Будь счастлив, Андрюша! — пристань в Хиве была простенькая, всего лишь деревянный помост. На нем мы и попрощались. Я обнял Некрасова, пожав руки Егорову, Руту, Дворцову, Фальку и Жилину.
— Счастливой дороги, Михаил! Возвращайся! Не забывай! — раздавались голоса. Люди выглядели помятыми и не выспавшимися, Вчера, отмечая окончания нашей хивинской командировки, мы хорошо погуляли. А, как известно, чем лучше было вечером, тем хуже будет утром. Вот мы и подтверждали данную аксиому.
26 ноября я покинул Хиву. Пароход доставил нас со Снегирем в Казалинск без всяких сложностей. Десять дней понадобилось, чтобы добраться до Оренбурга. Там я с большим удовольствием сел на поезд. Как ни крути, а железная дорога наша с цесаревичем и Хмелевым детище. Нет, ее бы и так построили, но на десять лет позднее.
Первое, что поразил меня в Саратове — это мост. Здесь, в это время я впервые видел настолько циклопическое и монументальное сооружение! Мост потрясал! Это было что-то, и я вновь ощутил гордость. Не знаю, когда в прошлой истории Россия построила первый мост через Волгу, но мы вновь опередили историю. Не было у нас аналогичного моста до самого конца девятнадцатого века, голову даю на отсечение! А здесь есть, причем его уже открыли. Открыли буквально неделю назад.
Я расположился в гостинице «Волга» и отправился в мастерскую Волкова. Проезжая по улицам на извозчике, замечал, как за минувшие годы изменился город. Конечно, он не превратился в Москву или Петербург, и близко такого нет, но в нем появились и продолжали появляться новые дома и магазины, лавки, улицы и парки. В Саратов вместе с железной дорогой пришли и большие деньги. Предприимчивые люди этим воспользовались. Особенно меня порадовало, что я увидел два строящихся дворца — значит, и кто-то из богатых решил здесь отметиться.