Коббл Хилл

Шай не то чтобы ненавидела свою мать. Она ненавидела, когда та вмешивалась, осуждала, присваивала себе ее жизнь. Как будто была настолько неуверена в себе, что оценки ее дочери, ее поведение, внешность, ее друзья – все это было в первую очередь способом показать, что Венди хорошая мать. Почему ее это так волновало? Подобное поведение невероятно раздражало.

Мистер Стреко прошел по коридору, а затем скрылся в кабинете латыни. Шай уже собиралась пересмотреть свои планы, когда он снова появился в зеленом жилете и круглых зеркальных солнцезащитных очках. Учитель собирался уходить.

Шай шла за ним по Корт-стрит, с легкостью оставаясь незамеченной. Мистер Стреко остановился у входа в кофейню Starbucks, но там была очередь. Притормозил у пиццерии, где также была очередь, но потом посмотрел на часы и вновь зашагал по улице. Он дошел до Атлантик-авеню и остановился у светофора, дожидаясь зеленого. Школьникам разрешалось выходить в обеденное время, но Шай никогда не заходила так далеко. Обычно она выпивала свою колу в одиночестве на ступеньках недалеко от школы. Мистер Стреко шел в направлении Коббл-Хилл, в ту сторону, где жили Шай и ее родители.

Сразу за магазином Trader Joe’s мистер Стреко повернул, открыл дверь и зашел внутрь. Это был Chipotle – мексиканский ресторан быстрого питания. Шай никогда не была там. Может, стоит войти и рискнуть пообщаться с ним с глазу на глаз? Будет ли он обращаться к ней на латыни, как иногда делал в классе? «Salve[17], Шай Кларк».

А о чем они будут говорить? О поэзии? О логике эмоций?

Шай не смогла зайти внутрь. Вместо этого она забежала в магазин Trader Joe’s, чтобы купить половинку багета и банку колы, или что там продавалось вместо этого.

В огромном магазине было многолюдно: очередь оказалась даже длиннее, чем в Starbucks. Шай достала телефон, чтобы проверить время. Как раз сейчас ее мать разговаривает с учителями. После обеда у Шай должны быть история Америки, алгебра и физика – все самые нелюбимые предметы. И учителя наверняка не оставят ее в покое на задней парте, особенно теперь, когда ее мать рассказала им, насколько дочь умна и как растрачивает свой потенциал. Нет, с занятиями на сегодня покончено, решила она. В любом случае Шай уже почти дома. Она положила багет на место и выбежала на улицу.

– Salve, Шай Кларк, – поприветствовал ее мистер Стреко, сжимая в руке пакет с едой из Chipotle, – вышла пообедать?

– Гм, – Шай подняла руку в знак приветствия. – Salve, мистер Стреко. – «Покажи мне свои татуировки. Забери меня отсюда. Я не могу жить ни с тобой, ни без тебя».

Он слегка улыбнулся в ответ. За пределами школы он внезапно показался ей очень молодым и модным. Возможно, он играл на гитаре, занимался серфингом и ел в этих уличных поп-ап ресторанах[18], расположенных рядом с каналом Гованус[19], с нелепыми названиями вроде «Хрюшкина Вечеринка» или «Коровий Городок». У него наверняка была подружка – красивая двадцатитрехлетняя девушка с идеальным телом и потрясающими волосами, пирсингом во всех нужных местах, а татуировок у нее было еще больше, чем у мистера Стреко.

– Хочешь, вернемся в школу вместе? – предложил он.

Шай покачала головой:

– Вообще-то я иду домой. Я… гм… не очень хорошо себя чувствую.

Уголки выразительных губ мистера Стреко сочувственно опустились, черные усы сексуально поблескивали на ярком солнце. Он похлопал ее по плечу, и Шай вздрогнула. Учитель никогда раньше не прикасался к ней. Неужели ее лицо покраснело? Заметил ли он, как она нервничает и какой жалкой ощущает себя?

– Досадно. Ну, отдохни немного и скорее поправляйся, хорошо? – Он приподнял коричневый бумажный пакет из Chipotle, который держал в руке: – Думаешь, это невежливо – есть буррито на встрече с родителями?

Шай пожала плечами и улыбнулась, смущенная, что учитель поинтересовался ее мнением по такому взрослому, профессионально важному вопросу, и думая о том, что он собирается встретиться с ее матерью.

– Ita est vita, – сказал мистер Стреко, что было латинским эквивалентом c’est la vie[20]. Он часто произносил эту фразу в классе, когда ученики жаловались на предстоящий тест или большое количество домашних заданий. – Я становлюсь немного странным, когда голоден, – он усмехнулся. Шай слегка улыбнулась в ответ. – Иногда в такие моменты я публикую дурацкие цитаты на латыни в соцсетях.

Ни один мускул не дрогнул на лице Шай. У нее не было аккаунта, но он появится примерно через тридцать секунд после того, как они расстанутся.

– Увидимся, – крикнул мистер Стреко, отдаляясь от нее широкими шагами.

Лента его аккаунта была длинной и восхитительной, заполненной латинскими цитатами и фотками его удивительно толстого черного кота в забавных ситуациях. На одной из фотографий кот спал на спине, развалившись на груди мистера Стреко, – его голой, мускулистой, покрытой затейливой татуировкой и очень волосатой груди! Этого было достаточно, чтобы Шай врезалась в фонарный столб.

– Прошу прощения, – извинилась она перед неодушевленным предметом и пошла дальше. Все еще глядя в свой телефон, она продолжила путь по Корт-стрит в направлении к Кейн-стрит, а затем на Стронг-плейс и домой.

Как только утром Венди и Шай ушли, Рой Кларк отправился на прогулку. Солнце светило ярко, воздух был свежим, и день казался многообещающим. Приближалась осень. Он любил это время года в Америке. Все было так по-американски: яблочный пирог, треск горящего костра, тыквы, пряный сидр, клетчатые рубашки и утепленные жилеты, амбиции. В Англии все было по-другому. Там осень ничего не значила, за исключением Ночи Гая Фокса, когда зажигались костры и устраивались фейерверки, а все напивались и стояли на улице, наблюдая за этим зрелищем. Рой и Венди решили пожениться у одного из таких костров на Примроуз-Хилл. «Давай поженимся», – сказал он. И она ответила: «Хорошо, давай». А потом начался фейерверк, и они держались за руки, глядя в ночное небо и издавая тихие возгласы восхищения при каждом залпе. Это было настоящее волшебство.

Этот особенный осенний день казался таким многообещающим, что Рой поспешил домой: он собирался забрать ноутбук и устроиться работать над своим новым романом где-нибудь неподалеку. Быть может, вся энергия осени каким-то чудесным образом проникнет в его сознание и выльется в слова на экране.

– Всему свое время, – всегда говорил он Венди, когда пытался объяснить, почему за шесть лет не написал ни одной новой книги. Она безропотно кивала, а он продолжал: – Это похоже на снежную бурю: она метет и метет, снега все больше и больше. А потом смотришь утром в окно, а там его целые сугробы: блестит на солнце и кажется совершенным.

Он застрял на этапе «больше и больше». Рой полагал, что если начнет с названия, то это каким-то образом вдохновит его, и он придумал одно: «Черный и Белый». В отличие от броских заголовков его «радужной» серии, эти два цвета были нейтральными. Но потом ему показалось, что такое название новой книги звучит вычурно и чересчур претенциозно. Пришлось бы изучить расовые отношения и историю газетной печати. Рой ненавидел даже саму мысль о том, что придется проводить исследование, не говоря уже о том, чтобы взаправду искать информацию, вести записи, а также заботиться о корректном и точном включении материала в свою историю. Во всех его романах персонажи обменивались остроумными фразами и болтали ни о чем. Просто люди, которые разговаривают друг с другом. Обычно у них были странные семьи. Или они сами были странные и случайно создавали семьи и заводили детей. Рой предпочитал выдумывать все от начала до конца. Однако название «Черный и Белый», скорее всего, вызовет определенные ожидания, которые он мог не оправдать.

17

Здравствуй (лат.).

18

Рестораны, которые на короткое время открываются в необычных местах: в частных домах, на бывших заводах и пр.

19

Канал в Бруклине.

20

Такова жизнь (фр.).