Коббл Хилл

Теперь у Робби был австралийский акцент, что немного раздражало, так как он был из Парк-Слоупа, который находится в западном Бруклине. Стюарт все ждал, когда Робби заговорит своим обычным голосом, но прошло уже много лет, а этого так и не случилось. Он даже записал небольшой альбом, где была песня под названием G’Day, Kanga[25], в которой музыкант-абориген играл на диджериду – духовом музыкальном инструменте аборигенов Австралии. Она так и не попала в американские чарты.

– Если ты предлагаешь снова собрать группу и играть на фестивале в Коачелла, то извини, старик, мне нужно заняться серфингом.

Стюарт рассмеялся:

– И не мечтай. Нет, на самом деле я просто звоню узнать, как дела. Сейчас у меня обеденный перерыв, но я не голоден, поэтому решил вместо обеда позвонить тебе.

Он несколько раз крутанулся в кресле.

– Есть какие-нибудь новости кроме волн?

– Чувак, в том-то и дело. Я и есть волна.

Стюарт подождал, пока Робби скажет что-нибудь нормальное.

– Как поживает твоя жена?

– Мэнди… На самом деле все стало еще хуже. – Стюарт никогда не был до конца уверен, нравится ли Мэнди Робби и Джоджо или они ее недолюбливают. Но потом он подумал и решил, что ему все равно. – Она совсем плоха.

Мертвая тишина.

– Алло?

– Я здесь, приятель, я здесь. Господи, – Робби выругался, – я искренне сожалею.

– Все в порядке. Мне просто жаль ее. И Теда тоже.

Однако это было не совсем так. Ему нравилось быть хорошим родителем, заботиться о сыне, ходить вместе за мороженым и учить Теда кататься на скейтборде. Теду, похоже, тоже нравилось. Время, проведенное с мамой, сводилось к встречам по утрам на большой кровати в кухне, когда Тед только просыпался, или по вечерам, когда он уже находился в полусонном состоянии (Мэнди же пребывала в нем постоянно).

– Слушай, а она пробовала медицинскую марихуану? Говорят, это помогает. Хотя я не могу точно ничего сказать, ведь сам я никогда не притрагивался к этой дряни.

Стюарт рассмеялся. В старших классах Робби все время был под кайфом. Он всегда носил с собой глазные капли «Визин» и мятную жвачку и питался печеньями «Орео» и чипсами «Доритос».

– Тогда надо, чтобы ей выписали рецепт.

Стюарт не любил, когда Мэнди была под кайфом. В такие моменты она раздражала его так, что это даже невозможно было описать словами. Мэнди втискивалась в тесное пространство, где она чувствовала себя в безопасности, и оттуда отдавала распоряжения: «У нас есть лимоны? Кто-нибудь может сделать мне свежевыжатый лимонад? В миске. Пожалуйста». Впрочем, попробовать стоило.

– В штате Нью-Йорк почти невозможно получить разрешение на это дерьмо. Здесь просто сумасшедшая бюрократия. Люди умирают от рака и СПИДа еще до того, как получают свои рецепты. Я знаю кое-кого, кто может тебе помочь. Говорят, есть доктор, он выезжает на дом и все такое. Просто скажи ему, что тебе нужно, и он все организует. Он лечит знаменитостей. По крайней мере, мне так сказали. Его зовут доктор Меллоу или что-то вроде того. И я не думаю, что он настоящий врач, – что-то вроде медбрата.

– Медбрат? Я знаю одну медсестру.

Мысли Стюарта с легкостью переключились на Пичес. Может быть, она действительно сможет помочь. Как хорошо, что он недавно заходил к ней насчет вшей. И о болезни Мэнди они тоже говорили. Теперь он может спросить об этом, и такой вопрос не будет выглядеть слишком странным. Он просто должен набраться смелости и сделать это.

– Мне надо забрать ребенка из школы. Я дам тебе знать, если мне понадобится информация об этом парне, – рассеянно сказал Стюарт Робби, уже вставая и засовывая проездной на метро, бумажник и ключи обратно в карманы. Он мог бы удивить Теда, встретив его после занятий, и пока Стюарт будет расспрашивать медсестру о травке, Тед может поиграть в «Квадрат»[26] со своими одноклассниками. Лучше купить травку у Пичес, чем у какого-нибудь сомнительного фальшивого доктора. Вряд ли она ее продает, но, вероятно, знает, где можно достать.

Мобильный телефон Роя заблеял, как только они с Шай вернулись из кино, и она удалилась в свою комнату. Шай установила на его телефоне звук блеющего козла. Этот рингтон раздавался при входящих сообщениях. Рой хотел спросить ее, как настроить персонализированные звуки для каждого контакта. Пусть бы Eleanor Rigby[27] играла всякий раз, когда ему звонил или писал Таппер Полсен – самый одинокий человек на свете.

Спасибо, что накормили кота. Он выглядит довольным.

Ну, по крайней мере, кот был жив. Рой покормил его всего один раз, два дня назад. Он должен был прийти и покормить кота вчера и сегодня, но не смог этого сделать.

Таппер подошел к нему на улице. Рою показалось, что он был в отчаянии.

– Послушайте, я часто вижу вас, и я знаю, что вы, должно быть, очень заняты своим писательством. Но вы ведь работаете дома, верно? – сказал он. – Я Таппер Полсен. Мы Полсены… – Он мешкал, словно ожидая, что Рой узнает его имя. – Элизабет и Таппер Полсен. Мы живем на Кейн-стрит, прямо за углом от вашего дома.

Было немного жутко, что он знал, где живет Рой, но, опять же, для всех остальных это тоже не было секретом.

– Так вот что меня интересует, – нервно и отчаянно продолжал Таппер, – не могли бы вы покормить нашего кота в эти выходные? Мы едем на север штата, а его няня не отвечает на звонки. Наш дом сразу за углом, буквально в двух шагах.

Рой долго молчал, прежде чем ответить. Этот Таппер просит его покормить кота. Он обратился не к Шай и не к Венди, а именно к нему. Рой даже кошек не любит. И все же ему нравилось, когда его просили о чем-то просто по-соседски, а не пялились на него, заискивали перед ним или писали о нем в газетах.

– Конечно, мы в долгу не останемся, когда придет время, – добавил Таппер Полсен. – Просите все что угодно. Элизабет обожает кошек.

– Да, конечно, – согласился Рой, хотя у него, Венди и Шай не было ни кошки, ни других домашних животных. – Рад помочь. Почему бы и нет?

Таппер дал ему ключ и несколько аккуратно написанных от руки инструкций, где упоминалась и кличка кота. Он явно торопился и через несколько минут завел свой винтажный «сааб» серебристого цвета, припаркованный перед домом, и уехал.

– Кэтси? – позвал Рой, приехав к Полсенам на следующее утро. Тишина.

Рой принялся за дело: насыпал сухой кошачий корм в одну миску, а другую наполнил водой.

– Я должен убрать твое дерьмо, – снова крикнул Рой. – Никто не любит копаться в дерьме, но ты, очевидно, привык жить в прекрасном чистом доме.

«Кошачий горшок стоит наверху в ванной комнате, рядом со спальней близнецов», – гласила записка, оставленная на столе. Он поднялся по лестнице, отметив, что на ней совсем нет пыли и она почти не скрипит. В доме Полсенов был идеальный порядок. Рой последовал инструкциям в записке и отправился в ванную комнату слева в конце коридора. Идя по залитому солнцем паркету, он вдруг понял, что понятия не имеет, сколько детей произвели на свет Таппер и Элизабет Полсен. Только близнецов? Может, у них еще есть дети? Он подумал, что, возможно, видел Таппера с высокой белокурой девуш- кой, гулявшей с детской коляской.

Дом был аккуратным и просторным. Дверь в белоснежную ванную была распахнута настежь, и оттуда доносился резкий запах свежего кошачьего дерьма. Запах был настолько силен, что ему почти захотелось что-нибудь съесть. Разумеется, не кошачьего дерьма – не сошел же он с ума, – а чего-то насыщенного и шоколадного. Когда Рой закончит здесь, можно пойти в шоколадницу и съесть кусочек торта. «Кое-кому надо бы съесть кусочек торта», – подумал он и хихикнул про себя, потому что был совершенно уверен, что это сказал Винни-Пух.

Рой бросил взгляд через весь коридор в спальню близнецов, ожидая увидеть две колыбели или две крошечные кроватки и целую кучу милых маленьких вещей в двух экземплярах. Вместо этого у бледно-желтой стены стояла одинокая белая кровать. Над кроватью висела фотография двух новорожденных младенцев, завернутых в пеленки и лежащих рядышком в белой плетеной люльке.

25

«Добрый день, Кенгуру» (англ.).

26

Дворовая игра с мячом.

27

«Элинор Ригби» – песня группы The Beatles о двух очень одиноких людях.