Коббл Хилл

Рой кивнул:

– Я понимаю. Моя дочь мне все объяснила. Обычно мои книги стоят на книжных полках на видном месте, но никто их не читал. И это нормально. На обложки приятно смотреть. Я все равно польщен.

На щеках барабанщицы вновь появились ямочки.

– Вы хороший человек, но не будьте к нам так снисходительны. Когда-нибудь я прочту их все, обещаю. Я действительно училась на факультете английской филологии. Раньше я очень любила читать книги!

Раздался звонок. Женщина вытащила из заднего кармана телефон и бросила взгляд на экран.

– Вот черт. Мне нужно бежать.

Рой приподнял кружку:

– Спасибо за чай.

Женщина поспешила вниз по Генри-стрит, а Рой провожал ее взглядом через грязное окно витрины, сожалея, что она ушла. Теперь он был в баре один. Вероятно, хозяин был где-то в подсобке, сортируя пивные бочонки или бутылки с виски. Рой не возражал. Он вынул пакетик чая из кружки, насыпал туда немного сухих сливок, повернулся к ноутбуку и начал печатать.

Лиам лежал на спине в школьном коридоре: он слишком устал, чтобы идти на ланч. Кроме того, у него не было денег. Как и всегда, впрочем. Его родители хотели, чтобы он получал бесплатное школьное питание.

Иногда его, как и всех остальных, охватывало безумие. Лиам чувствовал, как растет напряжение в классе; его мозг превращался в барометр. При таком давлении он уже был не в состоянии думать, но еще мог ощущать дискомфорт: голод, онемевшие ноги, сдержанный пердеж, зуд кожи головы, потливость, дрожащие руки, переутомление. В средней школе они все носили с собой спиннеры для снятия стресса, но уже выросли из них. Теперь все внимание было сосредоточено на сексе и в меньшей степени – на колледже.

Отец Лиама, Грег Парк, по-настоящему показал себя в колледже. Лиам не совсем понимал, что это значит. Так всегда говорила его мама, когда кожа, волосы или одежда Лиама выглядели особенно плохо.

– По-настоящему ты покажешь себя не в старшей школе или даже в колледже, как твой отец. Это произойдет позже, когда придет время.

Каким-то образом, по мнению Лиама, это было неразрывно связано с мужской силой, которая заключалась в том, как часто ты занимаешься сексом. И Лиам точно не собирался для этого ждать окончания колледжа.

У некоторых парней уже был секс, ну или они так говорили. Они ходили на вечеринки, которые устраивали в отсутствие родителей. Некоторых родителей никогда не было дома.

– Не так давно мы тоже ходили на эти вечеринки, – говорили родители, пытаясь приободрить сына, когда он опять оставался дома. – Мы знаем, что там происходит. Так у нас появился ты.

Большую часть времени Лиам просто тусовался с ними. Им нравились одни и те же телепередачи. И ему доставалась большая часть пиццы.

Была одна девушка, которая нравилась Лиаму. В прошлом году она переехала сюда из Англии, ее отец был знаменитым писателем. Лиам не рассказывал маме и папе о ней. Он был в курсе, что родители знают ее отца. Они всегда замечали его в толпе, обсуждали его и вели себя так, будто им известно о нем все, хотя на самом деле они знали только то, что почерпнули со страниц New York Times, Wikipedia, Google и с обложек книг. Он англичанин, немного старше их. Его жена американка, работает в каком-то модном журнале.

Девушку звали Шай. Она была длинной, худой и неуклюжей на вид, как будто каждое утро становилась на пару сантиметров выше, чем была накануне вечером, и понятия не имела, где начинаются и заканчиваются ее руки и ноги. Несмотря на имя, она не казалась такой уж скромной и застенчивой. У них был только один общий урок – латынь, и Шай всегда поднимала руку, будь то чтение или перевод, с завидным рвением. У нее был английский акцент. Лиам видел, что их учитель латыни, мистер Стреко, неравнодушен к ней. Это было почти неприлично.

– Шай – моя лучшая ученица, – услышал Лиам голос мистера Стреко, доносившийся из кабинета. – Я удивлен, что у нее возникли такие большие трудности по другим предметам. Она никогда не опаздывает, всегда готова к уроку, у нее глубокие познания в латыни.

Лиам пригнулся и на четвереньках подполз к двери класса. Это было какое-то собрание, где обсуждали Шай.

– Да, ее отец – писатель. Должно быть, она унаследовала склонность к языкам от него.

«А это, наверное, мать Шай», – подумал Лиам.

– Но она не просто испытывает сложности с другими предметами, – продолжила она. – У нее вообще почти ничего не получается.

– Очевидно, что у Шай есть способности, учитывая ее успехи в изучении латыни.

Это была мисс Мелани, директор, которая относилась дружелюбно ко всем ученикам, но в остальном была совершенно бесполезным человеком в школе. Она нравилась родителям до тех пор, пока в старших классах не становилось ясно, что дружелюбие не поможет ребенку поступить в колледж.

– Конечно, у нее есть способности. Она моя дочь, и я знаю ее возможности. Вопрос в том, почему она старается на одном уроке и бездельничает на всех остальных? Вероятно, нам следует заставить ее бросить латынь, чтобы у нее было время на математику.

– Э-э, я бы вам этого не советовал, – сказал мистер Стреко.

Последовала неловкая пауза. Лиам сидел на полу перед дверью в класс и делал вид, что ищет что-то глубоко на дне рюкзака. Ему даже не полагалось быть наверху в это время. Он мог сюда прийти только в том случае, если ему нужно было позаниматься в библиотеке или поработать в фотолаборатории над своим проектом.

– Причина может быть в том, что Шай никогда раньше не изучала историю Америки, – добродушно продолжала мисс Мелани, – и, возможно, ей понадобятся дополнительные занятия по алгебре и физике.

– Может, она списывает, а вы этого не замечаете? Я имею в виду латынь.

«Вот это да. Какая мать станет обвинять свою дочь в жульничестве?»

– Я уверена, что это не так, – мисс Мелани поспешила на защиту Шай. – Ты бы заметил. Так ведь, Сэмми?

Лиам чуть не фыркнул от смеха. «Сэмми Стреко? Что это за чертово имя такое?»

– Конечно, – согласился мистер Стреко. – Вообще-то я довольно строгий учитель. Я провожу большую часть урока на латыни, и дети смотрят на меня как на сумасшедшего. Все, кроме Шай. У нее хороший слух. Она как будто проникает в самую суть этого языка и улавливает то, о чем я говорю, понимаете?

В классе воцарилась полная тишина. Бедный Сэмми.

– Если только она действительно не жульничает, – настаивала мама Шай. Она словно хотела, чтобы ее дочь оказалась хитрее, чем была на самом деле.

– На латыни жульничать довольно трудно. Нужно учить новые слова, и я задаю много открытых вопросов. Здесь нет правильного ответа. Надо просто внимательно слушать и сосредоточиться на работе.

– Я поговорю с Шай насчет репетитора по алгебре и, возможно, по физике, – деликатно предложила мисс Мелани. – Дополнительные занятия часто помогают в таких случаях.

– М-м-м, – задумчиво протянула мама Шай. Казалось, что убедить ее так и не удалось. – Мне нужно возвращаться на работу.

Было слышно шуршание, когда она надела плащ или чем там она шуршала. Потом женщина быстро вышла из класса.

– В самом деле, – пробормотала она, чуть не споткнувшись о Лиама.

Лиам вскочил на ноги, держа в руке последний тест по математике. Он получил пятерку с минусом.

Лиам подождал, пока чересчур взволнованная мама Шай уйдет, а некоторые учителя разбредутся по своим кабинетам. Затем он неуклюже ворвался в класс.

– Привет, Лиам, – мисс Мелани одарила его своей бессмысленной сияющей улыбкой. – Мы как раз заканчиваем собрание. Тебе нужен этот кабинет?

Мистер Стреко что-то печатал в телефоне. Недоеденный буррито из Chipotle лежал в коробке у него на коленях. Учитель выглядел измотанным, как будто мама Шай схватила его за паршивую бороду и протащила за своим «мерседесом».

Лиам сделал глубокий вдох. Он никогда раньше не поступал так смело.

– Извините, я подслушал ваш разговор. Я могу обучить кого угодно. У меня это довольно хорошо получается, – он показал свой тест. – Мне бы не помешали внеклассные занятия и все такое. Ну, знаете, это для того, чтобы поступить в колледж.