Карточный домик

… Если Круппингхэм-Джонс опоздает к чаю,

Я даже не смогу спросить, по ком звонят колокола.

Кажись, никогда не имело значения, есть ли опасность.

Ибо опасность - та крыша, с которой я свалился давно -

Однажды я выйду и никогда не вернусь,

Забудь о выпивке, что ты задолжал мне, Джек,

Просто плюнь на могилу и продолжай шоу!”

(“Радуга Тяготения” Томас Пинчон) **

Обычно фойе при клинике было достаточно тихим местом, чтобы в нем можно было спокойно читать книгу, смотреть в окно и думать свои мысли. Здесь стояло несколько мягких светло-зеленых диванов, столик с журналами и множество цветов, служащих украшением для и без того достаточно больших окон, через которые открывался вид на небольшой участок леса. Словом, атмосфера была достаточно уютной, чтобы даже пациенты могли на секунду забыть, что находятся в больнице.

Но сегодня привычный покой был нарушен двумя новыми фигурами. Это были студенты, недавно прибывшие на практику. Парень и девушка. Весь день они воодушевленно болтали.

Недалеко от них у окна сидел молодой человек с книгой. Настолько сосредоточенный на своём занятии, что проходящие мимо едва ли замечали его. Эта приятная, но максимально непримечательная наружность, вкупе с умением сидеть беззвучно и почти неподвижно создавали настоящий талант выпадать из поля зрения.

Студенты не обращали на случайного свидетеля своих бесед ровным счётом никакого внимания. Шумели, топали, звучно бросали папки бумаг на стол, создавая далеко не самый приятный звук внезапных хлопков. Говорили громко, во весь голос, периодически разражаясь хохотом.

- Я пару месяцев работала там, где делают операции. - Вдохновенно рассказывала девушка.

- Ну и как тебе? - спрашивал её практикант.

- Да, ничего особенного. Сейчас не то время, когда операции делали насильно. Сейчас все сами охотно на них идут. Счастливые, так и светятся. Прям даже завидно… Были бы у меня показания на операцию, сама бы с удовольствием её сделала, чтобы стереть из башки лишнее…

- Ан-нет, это удовольствие только для сумасшедших! - Посмеялся парень.

- Ага. Они иногда даже подначки дают. Всякие штуки со своей прошлой жизни. Мол “Слушай, дорогая, я не хочу брать с собой этот хлам, поэтому отдам его тебе”.

- И что они дают? Что-то стоящее?

- В основном всякую ерунду. Одна на днях принесла мне тетрадь. Говорит: “В новую жизнь я все равно это с собой не возьму. И мне некому отдавать это. Правда, был один человек.” Он, дескать, работает в это клинике. То ли врач, то ли воспитатель. Я сама толком не поняла. Говорит: “Если он не возьмет, оставляй себе”.

- А ты читала, что там вообще?

Девушка фыркнула:

- Там какой-то роман. Много текста и скучно. Я думаю найти этого доктора и отдать ему… А не найду, так придётся выкинуть. Хочешь, могу тебе отдать? Мне такое не надо.

Студент посмеялся.

- А мне что, по-твоему, нужен роман, написанный сумасшедшей?

- Ну и я о том… - Девушка подхватила. Они оба заливисто смеялись.

Человек, сидящий поодаль и тщетно пытавшийся читать в этом шуме, нехотя отложил свое занятие и, вздохнув, подошёл к весёлой парочке.

- Могу я взглянуть?

- Да, пожалуйста. - Девушка охотно протянула ему тетрадь. - Можете даже забрать.

Человек взял в руки творение, ставшее причиной насмешек. Пролистал бегло пару страниц.

- А кому вы должны были это передать?

- Она не помнила его имя. Говорит, парень примерно её возраста. Вроде врач, а вроде и нет. Халат не носит, но возится с пациентами. Болтает с ними, какие-то занятия ведёт.

- Я знаю, кому предназначена эта вещь. - Сухо заключил он. - Я заберу?

- Да, пожалуйста, только рада. - Улыбнулась девушка.

А-325, а это был именно он, отошёл от них к своему маленькому закуточку у окна.

В тот день почти год назад никакого теракта, как и предполагал доктор, не произошло. Жизнь продолжала идти своим чередом. И наш старый знакомый продолжал выполнять свою роль “психолога”, оставаясь “любимцем” у пациентов и других обитателей клиники. Он почти забыл уже думать о той странной девушке с ложными воспоминаниями, когда вдруг упоминание тетради и операции кольнуло внезапным предположением.

“Неужели?..” - Не успел он довести до конца мысль, как за спиной снова заголосили.

- А может это была любовная переписка с этим доктором? - Вполголоса спросил девушку практикант, и пространство вокруг них в очередной раз заполнилось раскатистым смехом.

Комментарий к Часть 3. Карточный домик. Глава 23. Практиканты.

**Цитата из “Радуги Тяготения” приводится здесь в моем собственном переводе, несколько адаптированном для этого рассказа.

========== Глава 24. Рукопись. ==========

“Я начинаю вести эту тетрадь после некоторых трагических событий.

Всю свою жизнь я посвятила Сопротивлению и борьбе за правое дело. Но я больше не могу оставаться с ними.

Я не знаю, как сказать. Но они украли мою жизнь.

Всю жизнь я верила, что моя мать была частью Сопротивления. Я верила, что перенять эту эстафету естественно для меня. Верила также, что у меня есть брат. Много сил ушло на то, чтобы найти его.

Этот странный человек не поверил моим словам, но сейчас, вспоминая все… Все же он был тем, кто отнёсся ко мне наиболее тепло. По-человечески. Поэтому мне, в принципе, больше и некому рассказать свою историю…

Поругавшись с “братом” я вернулась в Сопротивление, и служила верой и правдой общему делу ещё долгое время. Пока сама не увидела то, о чем мне уже говорили. Они не только вели борьбу с правительством, но и по большей части просто уничтожали людей. Мне не повезло уйти с места раньше, чем требовалось, и я сама попала под огонь.

С тех пор мне вспомнились слова “брата”. Он изначально не верил в Сопротивление. А я не верила его тихой жизни и клинике… Мне казалось, что стать призвостнем врачей самое худшее, что могло произойти с сыном той, кем, как я думала, была наша мать.

Я осталась жива, но мне сильно обожгло руку. С тех прекрасный мир, в который верила всем сердцем, начал рваться по швам. Я начала вспоминать совсем не свои воспоминания. И была уже не уверена, кто я есть…

Эти воспоминания были отражением какого-то далёкого далёкого страха, тщательно задвинутого на границу сознания. Много мне пришлось потратить времени, чтобы понять.

Я не была никакой сестрой этого человека. И никаких братьев у меня не было. А мать моя никогда не участвовала в Сопротивлении. Она, кажется, вообще не была связана ни с правительством, ни с врачами ни с кем. Её случайно убили люди из Сопротивления во время одной из вылазок. А мне, совсем тогда маленькую, забрали с собой. Уж не знаю каким образом, но им удалось привить мне чужие воспоминания, полностью обработать и сделать своим орудием…

Боюсь, что половина людей, выбравших Сопротивление, на самом деле такие же орудия с промытыми мозгами.

Последнее время я отдалилась от них. Начала принимать таблетки. Приводить в порядок свою жизнь. Теперь я понимаю, что, чтобы стабилизировать свое состояние, мне нужна операция.

Мой “брат” так её боится. Глупенький. Это всего лишь сделает нас всех лучше. Один шаг, и твои страдания закончатся. Именно поэтому я и делаю такой выбор.

Мне, конечно, хотелось бы увидеться ещё раз с “братом”, но что мне ему сказать? Мы совсем разные люди и мотало нас нещадно по разным дорогам… Он бы наверняка начал спорить, а то и совсем не пустил бы меня на операцию. Глупенький. Зачем? Ведь ты знал всегда, что никакие мы не брат с сестрой.

Продолжаешь нести этот груз на своих плечах. Я не вижу в таком смыла. Братец. Надеюсь, ты в итоге сделаешь правильный выбор. Ведь для таких исстрадавшихся как мы единственное решение - это операция.

Не знаю, увидимся ли мы ещё раз. Ведь я забуду о нем. Я не беру этот груз в свою новую жизнь. Но вот тетрадь попытаюсь доставить. И, если она попадёт по назначению, значит есть в этом мире что-то кроме людей.

Если ты это читаешь, братец. Спасибо за то время, что мы провели в этой дурацкой игре в родство. Ты дал мне то, в чем я нуждалась, и не взял лишнего. Ты хороший человек. Прощай. “.