Страница 17 из 33
Вот если бы жена сказала, или хоть намекнула… хотя, нет, Эйнар знал: женские намеки это тоже сложно. Потому лучше, чтоб сказала прямо чего она хочет. Но Найрин молчала, и это было намного ужаснее, чем если бы она снова накричала на него, как тогда, перед их прогулкой к горам. В гневе жена даже понравилась Эйнару: маленькая и хрупкая, но такая решительная и гордая девочка. Пусть бы кричала, топала ногами, что-то требуя. Но нет, княжна молчала.
Еще ужасно бесили некоторые взгляды солдат на девушку. Особенно от тех, которые пока не обзавелись семьями. Эйнар сам не понял в какой момент он стал замечать подобные взоры едва ли не затылком, и сразу крепче сжимал зубы. И если злость на рядовых можно было согнать на тренировке, то больше остальных беспокойство вызывал Вламей. Но Эйнар не вмешивался, хотя и старался не оставлять жену наедине десятником.
Княжич слишком хорошо знал, что такое свобода. Он смог распробовать ее вкус в тот момент, когда потерял. Уже несколько лет он был заложником этой заставы, не мог даже выехать в ближайшие города. Стража в них обязана была докладывать о каждом его визите, а сам Эйнар каждый месяц отчитывался о пребывании на границе. Первые полгода он рассуждал так же, как Найрин: тут тихо, красиво, почему бы и не пожить? Но потом пришло осознание, что он тут навсегда, он не выбирал службу здесь, он получил ее в наказание, без права обжаловать приговор. Княжна еще слишком юна и неопытна, чтоб осознать на что обречет себя, если добьется желанного подтверждения брака. Кто знает, что случится через несколько лет, когда ей надоест постоянно находиться на заставе, выезжая только в город. А если учесть то, что царь пока не знает об их браке, то невозможно предугадать не запретит ли государь и ей покидать пределы заставы.
Что в таком случае ей остается делать, если все здесь надоест? Скинуться со скалы или сбежать, сменив имя? Хорошо, если второй вариант: Эйнар сможет подобное пережить, но вот то, что толкнул жену к самоубийству он себе никогда не простит.
Княжич взял со стола второе письмо от Магнуса. Оно было написано в спешке, размашистым почерком, на дешевой бумаге без гербовой печати. Не официальное письмо, а так, записка, которую гонец выудил из секретного кармашка сумки и передал лично воеводе в руки.
“Дорогой брат, о моей свадьбе ты уже прочитал в официальном письме, потому ничего добавлять не буду. Твоих поздравлений не жду, но, надеюсь, в скором времени встретиться. Пишу тебе в тайне от нашего отца и прошу сжечь это письмо после прочтения.
После вашего отъезда, я с отцом отправился в столицу. Там он имел долгую аудиенцию с царем и его советниками. Мне предельно ясно одно: сейчас в высших кругах происходят волнения. Это как-то связано с завещанием царя Калана.
Царь Лоркан интересовался тобой, но отец пока не сказал о твоей свадьбе. Не знаю какие у него мотивы скрывать это, но постарайся как-то написать государю сам. Думаю, он может разгневаться, если вдруг узнает об этом из слухов.
Кстати, молодой и умной жене передай мое восхищение: красное вино идеально подходит к белым простыням. Мне уже кажется, что это не я избавился от нее, а она от меня.
С уважением, твой брат, Магнус”
Пробежавшись по строчкам взглядом, Эйнар поднес письмо к свече и проследил как пламя полностью поглотило бумагу, навсегда стирая послание.
Царь Лоркан, единственный сын царя Калана Великого, хранил завещание в большом секрете. Об этом ходило много слухов как при дворе, так и вообще по царству. Но Эйнар относился к ним скептически: царь никому не обязан разглашать все родовые тайны.
У княжича было много поводов не принимать на веру кривотолки. С одним из них он сталкивается каждый раз с наступлением темноты. Когда над заставой стал раздаваться странный вой и слух об этом дошел до столицы, там тоже вдруг родилась идея, что это призрак Калана отправился искать свою возлюбленную, хотя его вдова, царица Ялиона была до сих пор жива и находилась в царском дворце, а больше официально задокументированных фавориток за великим царем не наблюдалось. Лишь ходила молва.
Следующим превратилось в пепел письмо от знакомого бюрократа, которого Эйнар тайно попросил узнать родословную Найрин, стараясь выяснить почему именно ее, дочь обычного волостного решил сделать своей невесткой князь Мильнар. Княжич не рассмотрел в биографии ни самой девушки, ни ее родителей ничего необычного. Ее отец — Клайд унаследовал свой титул от отца, всегда был повесой, и сейчас, по данным знакомого увяз в долгах. Возможно, князю Дольскому стоит задуматься над смещением такого управляющего?
Мать девушки умерла, после неудачной попытки побега. Она вышла замуж еще раньше Найрин, в семнадцать. Родить волостному наследника не смогла из-за здоровья. Ее родителями значились купец Олтон и Розалина Савина. Последняя больше всего выделялась среди всего списка имен. Младшая дочь богатого и уважаемого боярина вдруг вышла замуж за обычного купца. Но и она не дожила до свадьбы своей дочери. Эйнару уже начало казаться, что это какое-то проклятие преследует женщин этого рода. Но такие мысли он сразу отметал. В остальном не было ничего, что могло стоить внимания.
И все же нужно было прижать к забору одноглазого Бардоса и спросить отчего он так пристально вглядывался в Найрин. Этот прохвост начинал свою карьеру шпиона еще во времена правления Калана Великого, и долго возглавлял тайную службу царя. Сейчас официально он больше не служит, и волен заниматься чем угодно. Он выбрал — охотиться на драконов. И Эйнар даже не знал сложнее ли это дело нежели то, чем он занимался раньше. Но был уверен в одном — царские гончие бывшими не бывают. Потому уже минимум два человека отчего-то были заинтересованы в личности его жены.
Сметя пепел сто стола, Эйнар потушил свечу и вышел во двор. Едва шагнув за порог, он столкнулся с Джоном и Скаром, которые тащили мешки на склад.
— А вы что тут делаете? — опешил воевода. — Почему вы не с Найрин?
Парни даже побросали свою ношу, вытянувшись перед командиром:
— Нас Вламей работой нагрузил.
— Без моего ведома? — недобро прищурился Эйнар, но ту же спохватился: — А Нари? Она поехала сама?
— Нет, — братья переглянулись, но все же признались: — С ней отправились Вламей, Йен и Глод.
От этой новости у Эйнара свело челюсть. Он лишь махнул на парней рукой, и те скорее ретировались, а княжич направился по делам.
В это день время отчего-то тянулось очень медленно. Отвлекаясь, воевода то и дело поглядывал на ворота, но Найрин все не возвращалась.
— Дракон! — закричал Фред. — Орудия к готовности!
Эйнар увидел взмывшего в небо черного ящера и прикрикнул на замерших солдат, чтоб пошевеливались. Эту здоровую рогатую рептилию он знал, когда-то уже отстраивал после него заставу. Раньше видел его с белой утонченной самкой. Парочка жила в горах где-то неподалеку. Сейчас черный был один. Мимо воли в голову закралась мысль, что его пару подстрелили охотники, и почему-то на душе стало совсем гадко.
Ящер тем временем разъяренно взревел и плюнул огнем в тех, кто его преследовал. Эйнар не знал, была ли это группа одноглазого или другие охотники, но понимал, что черный очень сильный и опытный дракон. Уже много лет его не могли поймать. Так случилось и в этот раз — ящер взмыл вверх и полетел прочь, не обратив никакого внимания на заставу.
Вскоре вернулась Найрин с сопровождающими. Вламей хотел помочь девушке спешиться, но она ловко спрыгнула сама, вызвав у Эйнара приступ несвойственного ему злорадства. Но подбежала жена не к нему, а к Ларки:
— Вы видели дракона? Он был такой большой…
Она с азартным блеском в глазах рассказывала замершему у колодца солдату об увиденном звере. Эйнар подумал, что никогда не устанет ею любоваться. Наконец, заметив его, Найрин тепло улыбнулась, но сразу вернулась к разговору с другом.
После этой поездки княжна стала какой-то странной, и голову Эйнара все чаще посещал вопрос: что там произошло? И может ли Вламей быть причиной резкой смены настроения жены? Но сколько воевода не наблюдал, не смог увидеть их вместе.