Царство лжи Берилл

Однажды Берилл в сопровождении герарды направлялась к цветникам, когда встретила своего супруга. Он был не один. Рядом с ним шёл принц Ли по прозвищу Лифорд, и за обоими принцами хвостом тянулась вереница по большей части очень красивых наследников. С большинством из них Берилл уже встречалась наверху, в городе, но некоторых видела сейчас впервые. Всё же, среди всех выделялся Рассел Ги – любимый сын принца Ли. Красота в нём если и была, то оценить её в состоянии были лишь серены. Кроме ауры непривычной жестокости, от которой у Берилл захолодило затылок, Ги Лифордский отличался ещё и тем, что взгляд у него был слишком острый. Острый настолько, что ощутимо колол прямо за ключицы. И если бы не этот взгляд, Берилл бы даже не подняла голову на потолок и не увидела бы над собой одиннадцать перевёртышей. Забавно, всё же, приседать в реверансе перед титулованными, зная, что они видят её так же, как и она их – вверх ногами. Но никто из мужчин не рассмеялся – в их головах такая перевёрнутость была нормальной. Тогда как для неё нет – и она широко улыбнулась, позволив себе это, чтобы только не рассмеяться в голос. Перевёртыши, однако, поняли её превратно. Они заволновались и стали переглядываться. Рассел Ги спрыгнул, крутанувшись, на её пол. Это, как успела узнать Берилл, не считалось особенно зазорным поступком, если планировался краткий обмен мнениями, но не более. Решив, что с таким она вполне справится, крылатая сделала пару шагов навстречу.

– Доброе утро, прекрасная эрцеллет, – сказал он с милой улыбкой и шире раскрыл глаза, с удовольствием ожидая привычной для него реакции.

Но Берилл не отшатнулась, несмотря на сильное желание. Улыбка её, правда, всё же испарилась.

– Хладнокровная леди, – кивнул и ещё шире заулыбался перевёртыш.

– Милый герцог Ги, доброе утро, – проговорила Берилл.

Но что ещё она могла сказать? Никогда раньше он не обращал на неё внимания. Чего ждать от него сейчас?

Она постаралась как можно мягче коснуться подушечками пальцев указательного пальца протянутой руки. Мужчина не быстро, но цепкой и сильной рукой схватил её кисть, немного притянул к себе и поцеловал запястье. Всё это выглядело вполне порядочно, но вместе с непередаваемо острым сожалением у Берилл возникло понимание того, что допущена ошибка. В идеале надо было уклониться от разговора с Расселом Ги. Не стоило позволять перевёртышу из чужого предела, ещё и известному своей жестокостью, касаться себя. Он не подотчётен Ханту. Кто знает, что может случиться спустя пять лет? Вдруг он захочет похитить её – её, потому, что она не выказала опасений?

– Моргана как-то упоминала о вас, – попыталась сориентироваться Берилл. – Странно, но она говорила, что как раз вы были её эристой в пределе принца Ли. Я не придала этому значения тогда, потому что не знала в чём суть обязанностей эристы, но сейчас меня живо интересует, чем вы заслужили подобное? Или же провинились?

– Поверьте, моё назначение – чистый формализм. А вы только что попытались выказать моей внешности пренебрежение или же это был проблеск юмора в воспоминании об общей близкой знакомой?

– Первое, но не специально… Хант? – позвала Берилл, прежде чем Ги ответил что-либо. – Могу я пригласить герцога на чашку шоколада в предстоящие дни?

– Конечно, – донеслось от хозяина предела.

– Удивительная эрцеллет, – снова улыбнулся герцог Ги и, после поклона, когда он поворачивался, чтобы отойти и прыгнуть вверх, ей показалось, что в его глазах появилось тепло.

– Стало быть принцесса Накхана интересуется изучением не только цветов, – констатировал принц Ли. – А и всего непонятого и недооценённого.

– Стало быть, – подтвердил Хант.

Берилл улыбнулась Лифорду и пошла своей дорогой.

В тот же вечер, до свечей акцетта, когда по коридорам должны были прогонять перенасыщенные потоки воздуха, для замены их поверхностными, Хант всё же появился. Берилл подозревала, что так будет. В конце концов, если Хант тоже наслышан о жестокости Рассела Ги, то явится непременно.

– Берилл, – обратился он к ней, войдя и застыв в шаге от порога.

Больше ничего не сказал. Она терпеливо ждала, когда он заговорит, но он только смотрел. Ей показалось, что таким образом может упустить четверть свечи, если ничего не сделает. Но провоцировать Ханта на разговор не хотела. Она лишь склонилась обратно к своим записям. Тогда он подошёл:

– Что это?

– Каталог результатов скрещиваний, которые ты проводил. Я вношу правки.

– А это? – он взял и поднёс ближе к глазам один из черновиков.

Что это был за черновик, Берилл не поняла, потому дотянулась и в раздражении вырвала из рук перевёртыша бумагу.

– Это опорная таблица, – стараясь больше не злиться, проговорила крылатая, взглянув на листок и вернув на место.

– Таблица? Зачем всё так усложнять?

– Углубление знания невозможно без перемены методов. Хант, я прошу прощения, но, сколько вам лет?

– Двести сорок пять. Я родился в начале этой эпохи. И до сих пор полагал, что достаточно просто много читать.

– Ясно.

Опять молчание. Он перестал раздражать, когда она забыла о нём.

Внезапно появился Шон:

– Прошу прощения, что помешал. Отец, ты искал меня?

– Нет. Но пока тебя не было, я понял, что не могу с ней разговаривать. Пожалуйста, объясни ей, что с Расселом Лифордом шутить нельзя.

– Хорошо.

– Так, Шон, – вспомнила самое важное Берилл, и обернулась к мужчинам. – А ему объясни, что мне нужно гораздо больше места, чем тот зал, который он предоставил, а также зал с контролем температуры, нагнетанием ветра… и центрифуга.

Хант изменился в лице. Шон проглотил насмешку и вкрадчиво сказал:

– Он спросит, зачем тебе нужна центрифуга.

– Некоторые растения имеют свойство… да ты же наверняка знаешь, вот объяснишь ему на досуге. У меня нет на это времени. Пять лет – это слишком мало.

– Оставайся на следующий контракт, – живо вскочил Хант.

До того он сидел на её постели. По крайней мере, там она застала его, обернувшись.

Берилл смерила принца взглядом. Тот взволнованно поднёс руку ко рту и… он что, вытер слюни?!

– Шон, уйди, – услышала крылатая.

Шон моргнул и, немного замедляясь, повернулся к дверям. На его лице в последний момент Берилл увидела панику. Он не может не подчиниться отцу.

Глава 4. Детский вопрос

– Я жду, Шон, – Хант всё ещё стоял возле постели и не двигался. Но он злился, и невидимым огнём загорелось всё вокруг.

Пожалуй, надо спасаться.

– Шон, вернись до акцетта, – бросила эристе Берилл. – Я не хочу обе свечи находиться в одной комнате с трупом твоего отца.

Шон ухмыльнулся.

– П-плохая д-девочка, Берилл! – заикнувшись пару раз, бросил Хант и вылетел из покоев своей жены.

– Ты умница, – похвалил её оставшийся перевёртыш. – Но становится опасно. Но ты всё-таки молодец. Но – опасно.

– Может быть, я научусь управлять им, и можно будет подумать о втором контракте.

– Он сойдёт с ума, – засмеялся наследник.

В следующий раз Берилл увидела Ханта на вечере в честь семидесятипятилетия императора. Шон доставил её, когда принцы-перевёртыши громко и весело пели гимны одному из своих богов на усреднённом варианте ингрендо.

– Это гимн Сэйе – богу всех времён. Он самый главный из семи богов. Во имя долголетия… – Шон запнулся, – принято славить так же Анталя – прекрасный цветок жизни. Ты должна быть готова. У нас принято славить Анталя ещё и делом. От тебя потребуют зачатия. Ты должна согласиться. Ложь всё равно увидят только крылатые. И если мой расчёт верен, то слух о том, что ты солгала, достигнет императора и прочих принцев много позже. Да и особого значения уже иметь не будет.

– А что мне делать, если мои глаза пожелтеют от стыда?

– О. Я об этом не подумал, прости.

– Я что-нибудь придума…

– Не нужно, – вдруг решил эриста. – Если это естественная реакция для крылатой леди, то почему бы не позволить твоим глазам всё сказать вместо тебя?