Пятая стихия

— Конечно же я знаю какой ты упрямец, — забравшись ему на колени, Лана ласково прикоснулась к его лицу. — Всегда поступаешь по-своему. Но я так же уверенна, что зла ты мне не желаешь. Теперь уже нет.

— «Несвоевременная правда сеет худые мысли», так любит повторять мой отец, — поцеловал её Рэм. — Если я тебе чего-то не говорю, это не значит, что я скрываю. Это значит, что я пытаюсь оградить и защитить тебя, это значит, что я сам в состоянии разобраться, — Рэм поцеловал её во второй раз, уже более страстно. — Любящий мужчина должен вести невидимые сражения за улыбки своей любимой. Её звонкий смех, восторг в глазах и её нежность служат ему наградой. Ей не обязательно знать о его усилиях и жертвах, ей просто нужно любить его, и тогда он будет совершать ради неё невозможное и совсем обычное, хранимый её любовью на всех перекрёстках судьбы, — целуя её, Рэм принялся избавлять их от одежды. — Не все мои ночи будут принадлежать тебе, ведь кугуару ночные существа и охота наша потребность. Но я буду пользоваться каждой возможностью, чтобы показать тебе, как ты нужна мне Лана и как взрывоопасно ты меня заводишь.

Между ними выстраивалось некое созвучие и постоянно жаждущая потребность. Как птица стремиться в небо, как горячий песок впитывает капли дождя, как пламя пожирает сухие щепки, как колосья наливаются соком земли и лучами солнца, как женщина сливается с мужчиной, даря благо друг другу. Эти минуты, когда она действительно принадлежала ему, а он ей — были наполнены таким необъятным восторгом и почти неприличным удовольствием, что Лане становилось страшно. С трудом верилось, что такое бывает.

— Мне так хорошо с тобой, что одновременно хочется реветь, смеяться, молиться и проклинать те моменты, когда мы не вместе, — выдавила Лана, всё ещё вздрагивая и тяжело дыша.

— Заниматься с тобой любовью стоит в списке моих приоритетов, — довольно хмыкнул Рэм. — Ну что красавица, ты готова стать матерью моего ребёнка? — он виртуозно умел отрезвлять и возвращать на землю.

— Если честно, сейчас я просто принимаю то, что даёт мне судьба, и особо не задумываюсь о будущем, — уклончиво ответила Лана, собираясь в обратный путь. — Нам ведь хорошо вместе. Пока мне этого достаточно.

На следующий день, еле дождавшись её появления, миссис Эрли продолжила свой рассказ в точности на том месте, где остановилась, с того же слова «безупречный». Иногда Лану так увлекал её рассказ, что, оставив свои дела, позабыв о невымытой раковине и не начищенной моркови, она слушала старушку с открытым ртом, потрясённо качая головой. Возможность поделиться с кем-то историей своей жизни, заряжала миссис Эрли изрядной дозой энергии и оптимизма, что она даже словно скинула с себя пару десятков лет, позабыв и о своей подагре, и о мучающих её мигренях.

Возвращаясь домой, у забора, Лана случайно заметила играющего мальчика. Она обратила внимание на него лишь потому, что мальчишка забивал огромный гвоздь в игрушечного пупса. Присмотревшись, девушка заметила на лице мальчугана огромный сиреневый синяк.

— Ого, и чем же он перед тобой провинился? — поинтересовалась она, подойдя ближе.

— Ничем, — буркнул мальчик, опуская голову ещё ниже, лишь бы не смотреть незнакомке в глаза. — Ему всё равно, он ничего не чувствует. Ни боли, ни обиды. Вот бы всем так.

— Вот бы так случилось, что у тех кто нас обижает и приносит боль отсохли руки, — осторожно произнесла Лана, внимательно наблюдая за мальчиком. Тот хоть и ненадолго, но всё же вскинул на неё взгляд своих серых испуганных глазёнок.

— Робби!!! — завопил со двора мужской голос, и мальчик подпрыгнул на месте. — Где тебя черти носят?!! — Робби, видимо это к нему обращались, опрометью юркнул в дырку в заборе.

— Отчего такая задумчивая? — встретил её Рэм. Теперь он обнимал и целовал её независимо от посторонних взглядов. Лана догадывалась, что уже всё племя было в курсе об увлечении своего вождя. — Хочешь, поужинаем в городе?

— Буду рада, — кивнула она. — Я думаю о мальчике, мне кажется, сосед миссис Эрли бьёт своего сына или пасынка, кем он там ему приходится, — залезая в машину, Лана всё ещё хмурилась. — Клянусь, там что-то не так.

— Я соскучился, — бросил Рэм, выруливая на дорогу. — Чувствую себя таким счастливым идиотом, когда думаю о тебе.

— Вот она — коварная любовь, — поддела его Лана, нежно улыбнувшись. — Ты правда этого хочешь?

— Вне всяких сомнений, кексик. Я не устану хотеть тебя. Причём, быть чокнутым — это так весело.

Со стороны они наверняка выглядели так обычно. Обыкновенная влюблённая парочка, выбравшаяся в ресторан, чтобы просто поесть и мило поболтать о том, о сём, с жарким двойным подтекстом. Хотя на самом деле в их паре необычным было всё, и оно умело маскировалось.

Он с рожденья был обречён превращаться в пуму, чтобы след его народа не исчез в пепле времени. Он был одновременно человеком и существом, ведомым необъяснимыми силами. Сейчас перед ней сидел ужасно симпатичный парень с живой мимикой и горячими чёрными глазами, невероятно эрудированный, культурно держа в одной руке вилку в другой нож. Но иногда, ночами, его приятное лицо менялось, принимая звериный оскал, и чёрная как сама тьма пума, загнав оленя, рвала его своими острыми клыками, лакая ещё тёплую кровь. И мало что могло помешать ему превратиться среди дня, почувствуй он угрозу. Его зрение, слух, обоняние и интуиция были развиты слишком остро. Как и чувства. Если кугуару был зол или влюблён, то он испытывал все предельные грани этих чувств. И ко всему он был ещё и вождём, с грузом невероятной ответственности.

Необычной была и она, с детства знавшая о кугуару слишком много. Приобщившись к их миру, она больше не хотела возвращаться к обыденной реальности. Она уже любила одного кугуару, но больше страдала от его неукротимого норова. И, вот кажется, она влюблялась снова и снова в кугуару. И это не было её роком — это было естественной потребностью её души, её сердца и даже разума. И не потому, что её собственную суть наполнял дух кугуару. Просто она уже не могла выбрать никого иного. Перед Рэмом невозможно было устоять, особенно когда он всеми силами хотел добиться её расположения.

Но самыми необычными на её взгляд — были их отношения. Именно между ней и им. По всей логике вещей такого чувства как любовь между ними зародиться просто не могло! Учитывая неприятные стычки ранее, с какой дерзостью бросалась словами она и как пренебрежительно-брезгливо относился к ней он. Из-за её безумного романа с Шоном — Рэм ненавидел сам факт её существования, а она считала его пустым местом. В ней было столько сложных, плохих, неприемлемых для него качеств характера, она оборвала в себе жизнь нерождённого эри и совершенно свела с ума его брата. Но каким-то образом Рэм всё равно её ПОЛЮБИЛ!

— Можешь сказать мне как там Шон? — спокойным голосом поинтересовалась Лана, ожидая основное блюдо. И несмотря на то, что произнесла она это совершенно непринуждённым тоном — глаза Рэма сузились от недовольства.

— Я хочу провести приятный вечер, без разговоров о моём брате, мутанте или о ком-либо ещё.

— А я предпочитаю говорить о неприятных вещах, о проблемах, потому что игнорирование или неведение не избавляет от них, а наоборот. Что нам мешает провести приятно время вдвоём и обсудить некоторые вопросы? Я хочу быть в курсе того, что так же важно для тебя Рэм! — Лана чувствовала, когда можно возражать парню кугуару, сейчас за столом как раз был тот случай. — Я знаю его как облупленного, и я уверенна, что Шон создаёт проблемы, порывается встретиться с тобой, буйствует, потому что он начал винить себя в гибели Джефа. Ты умышленно не говоришь мне об этом….

— Но ты не станешь его успокаивать и приводить в чувство! — отрезал Рэм. — Он у нас взрослый мальчик, пусть учится возиться в своём дерьме сам! Тем более он знает способы как взять себя в руки. Позволить вам снова общаться, это всё равно что пустить ситуацию по замкнутому кругу. Лана, послушай меня, я очень надеюсь, что ты начнёшь принимать мои решения без выяснения подоплёки. Если ты видишь, что я специально обхожу данную тему, то не стоит давить. Шон и приятное времяпровождение никак не вяжутся. Лучше расскажи мне, как прошел твой день? — Рэм всеми силами пытался сгладить напряжение, одновременно давая ей понять, насколько он принципиален.