Пятая стихия

Глядя на его удаляющуюся спину, Лана колебалась.

— Может так случиться, что это чувство просто исчезнет? — услышав эти слова Шон остановился, но не обернулся. — Что в один прекрасный день ты поймёшь, что ничего ко мне не чувствуешь кроме пустоты? Что ты устал и больше не желаешь слушать своё сердце? Что сможешь наконец себя заставить вырвать меня оттуда?

Он не ответил. Просто ушёл. И Лана знала, что с этого момента её мучения понеслись по новому кругу, только в этот раз Шон будет мстить жестче. Такова была обратная сторона их странной любви. Ребёнок, которому она не позволила родиться, преобразился в огромную пропасть между ними. А смерть Зойлы погибшей от руки Шона — сделала эту пропасть бездонной.

Вернувшись в дом Лана обессилено, рухнула в кресло с видом измотанного и отчаявшегося человека.

— У вас есть выпивка? — спросила она под жаждущими объяснений взглядами. — Мне нужно забыться хотя бы ненадолго.

— Тебе ещё нет двадцати одного, — принципиально заметил Ной, нахмурившись, видя, что Тесс собралась налить Лане стакан виски.

— Держи, милая, спасение хоть и дурное, но иногда необходимое. Удалось пообщаться?

Лана залпом осушила сразу половину.

— Мне было восемь, — тихо заговорила она, — Мы только переехали в Честервиль, папа получил здесь место учителя математики. Я каталась на велосипеде, заехала слишком далеко от дома, налетела на камень и полетела вниз, получив в придачу ещё и велосипедным рулём по лбу. Мне так хотелось заплакать, но, когда я открыла глаза — надо мной склонились две мальчишеские рожицы. Я до крови содрала локоть и колено, с велосипеда спала педаль и цепь, в общем, настоящая катастрофа. Тот, что был смуглее, с живыми чёрными глазами подхватил меня под мышки и поставил на ноги. «Это всё проклятый поворот», — улыбаясь, бросил он. — «Теперь ты наша, раз уж тебя пометили». Второй мальчишка, веснушчатый и голубоглазый с умным видом осматривал мой велик — «Не пугайся, он тебе ещё не такое наплетёт, например, про демонов стерегущих Честервиль. Как тебя зовут?» Так я впервые познакомилась с Шоном и Дереком. С того самого дня мы начали видеться чуть ли не каждый день. Это была какая-то невероятная совместимость — такие разные и в тоже время нам было так здорово проводить вместе время. Мы были словно дополняющими частями одного организма. Дерек умел рассуждать здраво и практично, замечал мелочи и никогда не боялся критиковать своенравного Шона с его бурным воображением. Дерек был очень пытливым и очень добрым, самым умным из нас. Шон же — это вечная загадка, безрассудно смелый, вспыльчивый, хотя он не был лишён отзывчивости, но животных всегда любил больше, чем людей. Этот пусть и не чистокровный индеец отличный рассказчик, он так захватывающе рассказывал нам про свой народ, про их поверья и традиции — что мы слушали его с открытым ртом, мечтая тоже стать индейцами. Поэтому-то идея выучить наречье эри показалась нам отличной мыслью.

В школе мы тоже были не разлей вода, у меня не было ни одной подруги — зато рядом всегда были двое самых лучших и преданных друзей. Причём пацанкой я себя не ощущала, я росла девочкой, мне нравилось закалывать цветы в волосы, нравилось, когда они таскали меня на спине, когда я уставала, нравилось дразнить их и иногда капризничать. Мы вечно что-то придумывали и постоянно болтали, и смеялись. Мне до сих пор не по себе, что эти мальчишки стали для меня важнее моей семьи, только Шон и Дерек — в них заключился весь мой мир. Меня и Дерека родители даже возили к психотерапевту — не помогло. Нам запрещали видеться — стало только хуже. В двенадцать лет мы втроём тайком сбежали в горы и пробыли там девять дней. Бог знает, сколько мы бы ещё шатались по лесу, если бы не поисковый отряд. Школу выживая мы тогда освоили «от и до» … может, потому что нам была известна тайна Шона. … Ему становилось легче, когда его голова лежала у меня на коленях, его ломка зверя, рвущегося на свободу, сразу отступала. Первое время я рыдала над ним, не в силах выносить вида его боли. Шон защищал нас от стаи, эри обычно не посвящают посторонних, поэтому всех нежелательных свидетелей кугуару выслеживали и убивали. Мы стали исключением для его племени. В Шоне дремлет альфа, в нём скрыт такой потенциал силы, что взрослые кугуару не рискнули драться с подростком. … Но наступил момент, когда прекрасному забвению пришёл конец, когда эйфория дружбы столкнулась с соперничеством. Парням вдруг стукнуло в голову, что я единственное воплощение их фантазий. Где-то лет с пятнадцати это ещё удавалось обращать в шутку, и возбуждение, и внезапное желание целоваться, и двузначные намёки. Дерек был более сдержан по природе, да и воспитан он был иначе, а вот Шон… Я динамила их как могла, сопротивлялась, до последнего оттягивала неизбежное, потому что знала, что тогда наше чудесное трио рассыплется на осколки. … Но, когда ты влюблена — ужасно сложно мыслить трезво. … Самое запутанное в этой истории то, что я никак не могла определить в кого же из них я влюблена по-настоящему, я была уверенна что в обоих. Это такое отвратительное разрывающее чувство, сыгравшее потом свою роковую роль. … Так случилось, и для меня тот момент стал незабываемым, что моим первым мужчиной стал Шон. Мы начали встречаться уже как пара, совершенно потеряв голову от своей любовной горячки. Дерек отступил в сторону, его это мучило — я видела по глазам, но он не сказал ни слова в упрёк. Это мучило меня и, как ни странно, даже Шона, невыносимо было причинять боль дорогому тебе человеку. Продолжая общаться и втроём ходить на вечеринки — мы тем не менее уже не были тем целым и единым. … Только вот оказалось быть подругой Шона это одно, а быть его девушкой, на которую он вдруг заимел все права — это совсем другое. Мы начали скандалить по-взрослому, со шквалом эмоций, надрывом и обидами, я не собиралась терпеть его указания, потому что, будучи лидером по натуре Шон хотел, чтобы наша жизнь и отношения складывались только так, как хочет он. А когда я ссорилась с Шоном — я сближалась с Дереком. Вот такой во мне сокрыт проклятый болезненным маятник! Я ненавижу себя за это, за то, что продолжала держать их обоих. … Я начала соглашаться с Дереком, что несмотря на нашу связь и преданность друг другу — Шон, с его особенной природой, относится к иному миру, что в плане становления и внутреннего равновесия он добьется куда большего если вернётся в племя. С Дереком я чувствовала спокойствие и безмятежность, его любовь была способной заряжать верой в лучшее, он видел в этом мире только хорошее. Ни разу в жизни он не повысил на меня голос и не обидел меня. Его сердце было моим домом, надёжным укрытием. С ним мы строили планы поехать учиться в Калифорнию, наши документы приняли в Стэнфорде. Эти планы окрыляли меня, толкая принять окончательное решение. … Естественно эти мечты пришлись не по душе Шону, он просто взбесился. Для него ничего не значило, что ранее, мы с ним вместе тоже пришли к выводу — что несмотря на то, что чувства никуда не делись, наши отношения только гробят нашу жизнь. На самом деле Шон и не собирался меня отпускать. Шон потерял контроль … переступил черту. Кугуары это не просто пумы, не просто разъярённые хищники — это сверхъестественные совершенно дьявольские создания, обладающие невероятной силой и ловкостью, способные мыслить, задумывать коварные планы и наводить ужас. Он загонял Дерека словно жертву с явным намерением получить удовольствие от охоты. Из когда-то закадычных друзей они превратились в добычу и убийцу, — по лицу Ланы можно было увидеть, как тяжело ей произносить это вслух.

Ной, профессор Мэнфри и Тесс слушали её затаив дыхание, опасаясь спугнуть это откровение прямыми вопросами.

— Тот день невозможно передать словами, он до сих пор преследует меня в веренице моих кошмаров. Шона остановили чудом, и он сам ужаснулся содеянному. Нужны были решительные меры, я наговорила ему много убийственных слов и взяла клятву, что если ему дороги воспоминания о нашей дружбе, если он действительно любит меня — значит, ему необходимо убраться из Честервиля как можно дальше, оторваться от всего, что могло бы напоминать о нас. … И Шон, в порыве отчаянья, уехал, — переведя дыхание, Лана закрыла глаза. — Казалось бы, нашему счастью с Дереком больше ничего не мешало — живи и воплощай мечты, пусть и на руинах бывшей дружбы. Но мои приступы утренней тошноты и две полоски только подтвердили мои жуткие догадки — оказалось, что я беременна. И я точно знала, что это ребёнок Шона. Мной овладела паника, страх стать матерью зверя. Дело в том, что чем больше разбавляется кровь эри, наделённых даром — тем бешенней и неуправляемей рождаются кугуару. К тому же видеть боль борьбы обращений собственного ребёнка стало бы для меня мукой. А ещё я не представляла как появление ребёнка отразится на наших отношениях с Дереком. … В истерике я отправилась к Зойле, к своей единственной подруге и троюродной тётке Шона, выложила ей всю правду, всё что чувствую, и она, с тяжелым сердцем предложила мне выход, — Лана залпом осушила оставшуюся часть виски. — Зойла приготовила мне настойку из каких-то трав и ядовитых пауков, это спровоцировало выкидыш. Мы избавились от ребёнка никому об этом не рассказав. Но избавиться было мало, нужно было ещё надёжно скрыть этот факт от провидцев эри, чтобы не дай бог об этом не узнал Шон. Невозможно объяснить, как и невозможно постигнуть некоторые их на первый взгляд абсурдные ритуалы — но они действуют, подчиняясь некой до сих пор неразгаданной силе. Зойла, потомок одной из шаманской ветки, похоронила нашу тайну. … Но чёртов Шон всё равно каким-то образом узнал. Поэтому и вернулся. Чтобы наказать нас. Зойла уже поплатилась своей жизнью. Для меня же смерть это слишком большая роскошь, Шон позаботился об этом, оказывается, уезжая, он тоже провёл некий ритуал, расплатившись с шаманами чем-то непомерным. И вот теперь сколько бы раз я не стояла на пороге смерти — находится кто-то, кто меня вытаскивает. Сейчас я не могу покончить с собой и меня нельзя убить. Пока Шон этого не позволит. Вот такая вот мистическая карусель. …Но любящий и одновременно ненавидящий меня парень может мучить меня до самых седин, а это хуже, чем смерть, поэтому сегодня я приняла решение стать на путь Искупления. У племени эри определённая философия, в основном конкретно провинившихся они отправляют на тот свет на суд духов, но есть и другой, более долгий и тернистый путь. Шона как раз и вывело из себя такое моё внезапное решение, он почувствовал и наглядно продемонстрировал своё «я». …Рассказываю вам это всё, потому что вы, сами того не понимая, тоже вскочили на эту карусель. Эри знают о вас, они будут следить и не задумываясь пресекут любую вашу попытку слить кому бы то ни было информацию о кугуару. Как вы уже заметили сотовые здесь не ловят, телефон работает только в центре города, а вашу интернет-страничку они уже взломали, будьте уверенны — эри успевают бежать в ногу со временем несмотря на свои сверхъестественные заморочки. … А ещё мне будет нужен свидетель, когда меня позовут на суд племени. Близких друзей у меня нет, родителям я не могу рассказать правду — их схватит инфаркт, поэтому остаёшься ты Ной, как самый посвящённый, — Лана замолчала, наконец подняв свои затуманенные глаза на слушателей. Судя по всему, больше она ничего не собиралась рассказывать, поэтому Ной решился задать вопросы.