Знание в контексте

Норма «знание» для мнения применяется в том или ином контексте в рамках витгенштейновской «языковой игры», или явления. С другой стороны – и это другая сторона той же самой медали – знание, соответствующие мнение, обоснование и норма/правило знания укоренены в реальности, в соответствующем факте, что делает обоснование полным. Наша интерпретация знания и случаев Гетье обращается к критике стандартной феноменологии, предложенной Ж. Бенуа [36]. Согласно Бенуа, явление (фр. phénomène) нормативно. Принятие во внимание нормативности явления означает в то же самое время принятие во внимание его (и его нормы) укоренённости в реальности, опыте. Явление (феномен) не «Данное» в некотором субстанциальном смысле. Оно есть истинное или ложное применение некоторой нормы. Отметим, что в то же время мы отвергаем радикальный контекстуализм. Норма для знания не может варьироваться произвольным образом. Между всеми инстанциациями знания должно быть семейное сходство. В противном случае следует говорить о разных концептах знания.

«Гетьеризованность» не «дана». Необходимые и достаточные условия для случаев Гетье не существуют. Гетьеризованные мнения суть случаи некорректного применения концепта знания, нормы для мнения. Это случаи нарушения нормативно-причинной связи между мнением (обоснованием) и фактом. В таких случаях отсутствует обоснование истинности мнения (веридического экспланандума) post factum. Поэтому обоснование истинного мнения нельзя считать полным. (См. также раздел 1 и Главу 1 Части 4.) Мы разделяем точку зрения Хетерингтона, что в конечном итоге функция случаев Гетье лишь в том, чтобы напоминать нам о нередуктивности определения знания [17, p. 223]. И это согласуется с файллибилистской точкой зрения, что знание не может быть гарантировано, даже при всё возрастающем осознании эпистемических обстоятельств. Хорошо-но-не-в-совершенствеобоснованное истинное мнение может не быть знанием. «Осознание» важного обстоятельства, о котором говорит Хетерингтон в своём определении знания, не характеризуется в субстанциальных терминах. Оно не добавляет никакой эпистемической «материи» к концепции знания как обоснованного истинного мнения. В свою очередь мы говорим о том, что закрытие провала есть результат следования правилу, а не субстанциальный акт. На самом деле, нет никакой проблемы провала (в случае корректного следования правилу провал закрыт изначально), а также нет (общего или в конечном итоге) (мета)правила для следования правилу (следовательно, нет (общего или в конечном итоге) (мета)правила, позволяющего установить нарушение следования правилу).

Если обстоятельства Гетье не могут быть определены, так сказать «субстанциализированы», во всяком случае полностью, они как бы остаются недоопределёнными. Именно поэтому, как нам кажется, по крайней мере в некоторых случаях, они могут быть интерпретированы либо как собственно обстоятельства Гетье, при которых знание отсутствует, либо как случаи наличия знания [17; 20].

Согласно Хетерингтону, не только редуктивный анализ знания невозможен, но невозможно и его редуктивное объяснение или теоретическое понимание. Даже если предположить, что гетьеризованные мнения не есть знание, теоретическое объяснение того, что данное гетьеризованное мнение не есть знание в силу того, что оно гетьеризовано, невозможно. «Гетьеризм», утверждающий, что с необходимостью мнение не есть знание, благодаря свойству своей гетьеризованности, наличие которого и позволяет объяснить отсутствие знания, ложен, по крайней мере, на метаэпистемологическом уровне [17, р. 43–46]. В наших терминах, невозможно определить или объяснить закрытие «провала» между мнением и знанием чисто теоретически, выявить сущность знания или сущность гетьеризованности в смысле их редуктивных определений. Всякое объяснение того или иного закрытия провала является обоснованием пост фактум (если оно имеет место), неполно, и бесконечно варьируемо. В конечном итоге оно укоренено в факте. Именно эта укоренённость не может быть объяснена или описана теоретически. Это значит, что в каждом конкретном случае Гетье объяснение отсутствия знания, как обязанное гетьеризованности, может быть лишь частичным. То же самое объяснение в другой ситуации может оказаться непригодным. Следовательно, оно не может рассматриваться как подлинное и полное теоретическое объяснение.

Заметим, что речь идёт не только об отсутствии общего теоретического определения знания или общего теоретического объяснения его отсутствия в случаях Гетье, но и о том, что отсутствие знания в каждой конкретной ситуации Гетье, строго говоря, также не может быть объяснено теоретически. На самом деле, если объяснение непригодно в общем случае, оно не может рассматриваться как исчерпывающее и в частном случае. Поскольку, вообще говоря, нет (мета)правила для следования правилу. Это значит, что не следует заменять общее определение знания более конкретным его определением, полученным, исходя из анализа конкретных случаев знания и незнания. Такое более конкретное определение знания будет иметь ограниченную область применимости. Хетерингтон в свою очередь считает, что мы не нуждаемся в конкретной теоретической характеризации каждой инстанциации знания. Он пишет: «Моё предложение предполагает, что мы не нуждаемся в какой-либо дальнейшей теоретической характеризации того, что происходит, в каждой инстанциации знания. На общем теоретическом уровне мы должны лишь сказать, что знание присутствует частично потому, что обоснование в его рамках включает в себя осознание всего того, без осознания чего знание бы отсутствовало» [17, р. 220]. В наших терминах, тавтология «знание присутствует потому, что присутствует знание» информативна, поскольку «присутствует знание» относится к уменьшенному, благодаря наличию обоснования, «провалу».

Наше определение и определение Хетеренгтона минимальны и поэтому универсальны. Более конкретные определения знания, например, определение знания как истинного мнения, удовлетворяющего условию безопасности и/или условию подходящего применения когнитивных способностей, имеют ограниченную область применимости и всё равно в конечном итоге будут нуждаются в выполнении условия «закрытия провала» («осознания» соответствующего обстоятельства). Мы разделяем точку зрения Хетерингтона, что в основе эпистемологических интуиций о безопасности мнения и компетентного применения эпистемических способностей лежит более фундаментальная «интуиция нормальности» (normality intuition). Хетерингтон, в частности, цитирует Г. Брэдфорда (Gwen Bradford), утверждающего, что знание возникает «нормально», есть «нормальная составляющая нормально функционирующего мира» (поэтому оно не есть «достижение», как полагает эпистемология способностей) [17, р. 94]. В случаях Гетье, согласно Хетерингтону, мнение, обоснование и истина комбинируются «ненормальным», странным образом. Поэтому в таких случаях знание отсутствует.

В этой связи упомянем, что для Б. Болла знание есть (дохастически) нормальное мнение – мнение, сформированное нормально функционирующим в смысле теории Р. Милликан когнитивным механизмом, то есть механизмом, функционирующим так, как он функционирует в тех случаях, для которых он был выработан в результате естественного отбора [12; 37]. В свою очередь мы предположили, что «собственные функции» Милликан играют роль витгенштейновских правил, в соответствии с которыми механизм функционирует «нормально» [32]. Для Болла мнение нормально тогда и только тогда, когда оно удовлетворяет норме знания: ты должен (ought) верить, что р, тогда и только тогда, когда ты знаешь, что р. Это эквивалентно эпистемической допустимости мнения, то есть его эпистемической обоснованности в смысле наличия «права быть уверенным» (the right to be sure [38]) в истинности мнения, верить правильно, допустимым образом (в случаях Гетье мнение субъекта не является допустимым). Определение знания как истинного обоснованного мнения у Болла сохраняется. При этом понятие обоснования таково, что обоснованное мнение с необходимостью истинно. Очевидно, что позиция Болла подкрепляет нашу точку зрения на знание.