Позывной "Хоттабыч"

Тьфу, ты! Вспомнишь дуболома — он и появится!

Болдырь плюхнулся на соседнюю лавку и тоже закурил.

— Вот скажи мне старый: для чего тебе все это нужно? — Старший наставник огладил рукой пышные усы и сплюнул в металлический ящик для окурков.

— А меня нешто спрашивали? — прикинувшись «ветошью», ответил я. — Я ить и тебя, милок, о том же самом спросить могу: на кой оно мне сдалося, такое вселенское счастье? — Я продолжал усиленно косить под полоумного и давно выжившего из ума старикана. Глядишь, и отстанет, морда фельдфебельская. — Угораздило жа пробудиться на старости лет, товарищ старший наставник! — Продолжал я слезливо сокрушаться дрожащим голоском, без зазрения совести «давя на жалость». Но гребаного сатрапа и дубового солдафона мои стенания ни разу не растрогали. — И не тронули ба, — продолжил я лить крокодиловы слезы, — ежли б не величина чертового Резерву…

— И сколько насчитали? — поинтересовался между делом Больдырь, поглядывая на меня прищуренными глазами.

— Да, — небрежно отмахнулся я, — какие–то косорукие неумехи все время попадались — только две своих машинки почем зря спалили. А о своем Резерве я как не знал, так и до сих не знаю ничо!

— Да уж, картина маслом… — Сдвинув фуражку на лицо, почесал затылок старший наставник. — Косоруких у нас в Рассее всегда хватало: что при бывшей власти, что при нонешней! Говоришь, не повезло тебе, дед? Забрили без твоего желания?

— Как есть, не повело, товарищ старший наставник! Вот ей–ей! — Мелко затряс я головой и «незаметно» перекрестился. — Посмотрел бы я на тя, господин хороший, как бы ты под сраку лет кирзачами плац полировал, а опосля нужники засраные чистил…

— Ну, во–первых: не господин, а товарищ…

«Тамбовский волк тебе товарищ!» — мысленно «поправил» я Болдыря.

— А во–вторых, — продолжил усач, — раз попал, как куря в ощип, будь любезен соответствовать установленным командованием нормативам. Как–то неохота за тебя взыскания от начальства выхватывать!

— Ну, если надо — значит надо… — Я театрально вздохнул и затушил сотлевшую папироску о металлическую стенку ящика. — Бум соответствовать, товарищ старший наставник!

— Верное решение! — одобрил мои слова Болдырь. — А теперь дуй к начхозу Пасичнику, и возьми у него на всех залетных лопаты и ведра! Минут через… — он бросил взгляд на часы, — двадцать к клозету должен золотарь с телегой прибыть. Как все зачистите — можете быть свободными. Все ясно, курсант Абдурахманов?

— Так точно, товарищ старший наставник! — Вот же сука, какой кайф обломал!

Я медленно поднялся с лавки и, продолжая исправно поднимать пыль сапогами, неспешно потащился в сторону вещевых складов — вотчину младшего лейтенанта Пасичника. Отдаляясь от беседки, я прямо–таки физически чувствовал пристальный взгляд Болдыря, сверлящий мне спину промеж лопаток. Чем же я ему так не понравился–то? Походе, действительно, всю «статистику» ему порчу. Ибо другого объяснения такой повышенной кислотности к вашему покорному слуге не находил. А может, он просто говно–человек? А что и такого добра тоже хватает! Не стану лишний раз над этим голову ломать!

— А! Гасан Хоттабыч, проходи дорогой! — А вот с начхозом Пасичником у меня как–то с первого раза все ровно сложилось. Таких вот, как он — веселых балагуров, но вместе с тем рачительных и бережливых хозяйственников, я неоднократно встречал. И что характерно, с каждым из них я себя чувствовал буквально после совсем недолгого общения так, как будто знал всю свою жизнь.

Пасичник встретил меня возле складских дверей с уже подготовленным «клининговым набором»: тремя совковыми лопатами и таким же количеством весьма помятых жестяных ведер.

— Ты, когда это успел набедокурить, Хоттабыч? — Поинтересовался он между делом. — Болдырь так просто никого гавно разгребать не посылает! Для этого надо основательно так «залететь».

— Похоже, Николай Богданович, что у нас ним любовь с первого взгляда, — хохотнул я, примериваясь, как бы половчее перехватить инструмент.

— Оно и видно! — весело подмигнул мне начхоз. — Слушай, а давай я с ним поговорю, — предложил он. — Вроде Болдырь раньше нормальным мужиком был… Но это же ни в какие ворота! Да и неправильно это… А если упрется — хрен больше от меня дождется добряков! И руки я ему больше не подам!

Глава 27

Товарищ Сталин неторопливо прохаживался по кабинету, заложив одну руку за спину. Во второй руке он сжимал уже потухшую трубку, покусывая и без того погрызенный мундштук. Перед ним навытяжку стояли, полируя глазами пол, словно нашкодившие малолетки, нарком Берия и оснаб Петров.

— Итак, товарищи, — наконец закончил нервно дефилировать по кабинету Хозяин, — нэ прояснитэ ситуацию? Как можно было так позорно обо… — Сталин, собравшийся грубо выругаться, сдержался, и подобрал «более нейтральную» формулировку, — опростоволоситься?

— Виноваты, товарищ Сталин! — не сговариваясь, но в один голос ответили провинившиеся.

— Это очень хорошо, товарищи, — все так же недовольно произнес Иосиф Виссарионович, но Берия, прекрасно разбирающийся в мельчайшей мимике и реакциях вождя (из речи которого к тому пропал жесткий акцент), уже понял, что их с Петровым сегодня «пронесло», — что вы не стараетесь умалить степень своей вины, и не пытаетесь переложить груз ответственности друг на друга… — Хозяин неторопливо занял свое главенствующее место в кабинете и жестом пригласил за совещательный стол подчиненных:

— Присаживайтесь, товарищи — будем разбираться.

Дождавшись, когда Берия и Петров займут свои места, он продолжил:

— Заслушаем для начала товарища Петрова… — Сталин достал из стола распечатанную пачку «Герцеговины Флор» и принялся неспешно набивать трубку. — Вы готовы, товарищ Петров?

— Готов, товарищ Сталин! — Голос оснаба не дрогнул, хотя он прекрасно понимал, что балансирует на самом краю пропасти.

— Петр Петрович, как же так вышло, что Силовое отделение военного училища пострадало настолько серьезно? — не глядя на Петрова, произнес Иосиф Виссарионович, продолжая увлеченно набивать трубку. Петрову на мгновение показалась, что вождя намного больше интересует этот процесс, нежели его оправдания. Но, конечно, на самом деле это было не так — вождь прекрасно умел слушать и анализировать. — По сути — разрушено все! Нанесен непоправимый урон всей Силовой и материально–технической базе! Некоторые уникальные артефакты и вовсе оказались утрачены безвозвратно! А отголоски вашего «локального Армагеддона» прокатились разрушительным цунами по всей юго–восточной окраине Москвы!

— Виноват, товарищ Сталин…

— Это я уже слышал. — Сталин на секунду оторвал взгляд от трубки и взглянул в буквально окаменевшее лицо «специального порученца». — Хотелось бы, какой–никакой, а конкретики. Не правда ли, товарищ Берия?

— Совершенно с вами согласен, товарищ Сталин, — поспешно ответил Лаврентий Павлович. Он знал, что благодушное настроение вождя может в любой момент измениться на кардинально противоположное. А попадать «под раздачу» отчего–то абсолютно не хотелось.

— Выполняя поставленную командованием задачу, — четким речитативом принялся отчитываться вождю оснаб, — по скорейшему инициированию товарища Хоттабыча, не смог предусмотреть всех последствий выплеска его Силы. В результате чего, разрушения, причиненные как училищу, так и близлежащей гражданской инфраструктуре оказались катастрофическими. Готов понести заслуженное наказание…

— Э–э–э, нет, товарищ оснаб! Ваше утверждение, конечно, не голословно, но и не совсем достоверно! — Неожиданно прервал его Вождь, закончив набивать трубку душистым табаком.

Оснаб непонимающе взглянул в его смеющиеся глаза, стараясь как можно дольше сохранить невозмутимость.

— Не пыжьтесь вы так, Петр Петрович! — Сталин отвлекся, раскуривая трубку. — Я прочитал отчеты всех заинтересованных и непосредственно участвующих в произошедшем инциденте лиц, — продолжил он, выпустив клуб дыма. — Согласно рапорту начальника училища — генерал–майора Младенцева, добиться большей безопасности, чем на специально подготовленной территории Силового отделения училища, попросту невозможно. Защитные Формулы и Конструкты, усиленный Защитный Периметр, созданный в лучших «традициях дома Кюри»… Так что советую вам, товарищ оснаб, не брать на себя лишнего! В обращении с Силой никто из нас не может предугадать, во что это может вылиться. Силовиков несуществующего уровня «Бог» [1], среди нас пока еще не наблюдается! Можете поверить на слово бывшему слушателю Духовной семинарии [2]. — И он еще раз с удовольствием приложился к трубке.