Страница 66 из 79
“Я распорядился, чтобы тебя привезли целым и невредимым. Потом, когда мы получим твой геном, я подумаю, как тебя вытащить.”
И ещё.
“Спасибо за сына”.
Я вспомнил полноватого юношу с необычными модификациями, который с пеной у рта утверждал, что его отец меня защитит.
Наверное, надо было, несмотря на прочерк в графе отцовства и кашу в голове у юноши, всё же копнуть глубже. И поинтересоваться личностью этого самого отца.
Глядишь, сейчас бы не чувствовал себя таким идиотом.
Люди… Ты никогда не знаешь, верно, Катерина?… В этом вся суть дефекта: несмотря на все рациональные планы, твои и чужие, никогда нельзя знать наверняка, в какую сторону повернёт дефект.
Это и есть, видимо, пресловутый человеческий фактор.
Говоря о людях, ты никогда и ничего не знаешь наверняка.
40
“Ну вот, — голос Деймоса, прозвучавший в моей голове, явно не был заблаговременной записью. — Мне испортили всё веселье. А я так хотел посмотреть на твою агонию ещё немного…”
В следующее мгновение я почувствовал, как иглы, пронзившие нервные окончания, медленно выдвигаются, отпуская меня. Мне пришлось стиснуть зубы, чтобы не позволить себе застонать от ослепительного, сбивающего с ног облегчения.
“И когда ты собирался меня освободить? — я старался изо всех сил, чтобы эмоциональный фон оставался ровным. — Как далеко позволил бы им зайти? Ничего такого, но мне действительно любопытно.”
“Рассчитывал вернуть тебе контроль, когда они дойдут до костей, — усмехнулся Деймос. — Ничего критического, и перед Фобосом я всегда могу это оправдать. Я предупредил его заранее, что Ал-45 поразительно проницателен, потому для достоверности нужно будет тебя немного испугать в самом начале. А что маска не перестала действовать сразу, как только тебя привели на корабль… Ну, технические накладки случаются.”
Я прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов. Признаться, давненько меня не накрывало такой ослепительной, всепоглощающей яростью.
“Что, неприятно? Ну-ну. Я тоже, знаешь ли, не обрадовался, когда после нашего небольшого братского междусобойчика пришёл в себя и обнаружил, что стал инвалидом.”
“Ты тогда тоже пытался убить меня, Деймос. Просто у меня получилось чуть лучше.”
Смешок.
“Тоже верно. Хотя в ловушку меня заманил всё же ты.”
“Ты начал эту вражду.”
“А вот это уже не совсем верно, мистер я-идеальный-исполнитель. Изначально я был рад появлению в нашей компании ещё одного телепата. Но потом, когда ты начал жалеть наших мучителей, отвечать послушным тявканьем на каждый приказ хозяев, добровольно отказал себе во всём человеческом…”
“Это было самым разумным решением на тот момент.”
“Самым разумным? Или всё же самым простым?”
Я промолчал.
Я сам не знал ответа на этот вопрос.
“Каждому решению, взгляду и мнению — своё время, брат мой.”
“Ну-ну. Ты ещё Екклесиаста процитируй, братец… Ну, чего сидим? Ждём? Раз уж мне не показали до конца сцены твоих мучений, то я хочу понаблюдать за другим шоу. Тем более что, кажется, техники собираются вернуться. И это отменный повод, верно, братишка?”
“Повод? — я в достаточной степени пришёл в себя, чтобы просканировать ментальный фон. Действительно, техники скоро должны были вернуться в лабораторию. Пока что они следили за мной на мониторах и яростно спорили по поводу того, что же следует делать дальше и чей приказ выполнить. — Повод для чего?”
“Спустить себя с цепи, конечно, — рассмеялся Деймос. — Мне ли не знать, как ты хочешь этого? Даже на огромном расстоянии я чувствую, как тебя кроет, братец. Так не стесняйся: уж я пойму, как никто. И с удовольствием понаблюдаю за шоу. Ты знаешь, такое я люблю.”
Я усмехнулся.
Вот чего у Деймоса не отнять: он отлично умеет читать чужие деструктивные желания. И манипулировать ими. Именно в этом, собственно, и заключается суть его пси-способностей.
Обычно я стараюсь игнорировать его. Но сейчас не могу не признать, что совет выглядит крайне соблазнительно. Особенно учитывая обстоятельства. В чём-то Деймос прав: времена сейчас условно мирные, и кто знает, когда возможность выдастся в следующий раз…
Однажды Нико сказал: “Если уж угораздило попасть в Ад, то лучший (и единственный) способ выжить — полюби купание в котле. И подружись со своими чертями.”
Тогда, услышав это, я удивился: на мой взгляд, эта фраза отдавала неуместной для техника и клона мифологичностью. Впрочем, всё встало на свои места теперь, когда я ознакомился с досье Николая Самойлова: для человека с его прошлым такие символы более чем закономерны.
Так или иначе, в какой бы необычной для меня форме ни была высказана эта мысль, в ней определённо крылась доля истины. Ведь я сам, если использовать язык тех же символов, полюбил купаться в котле. И заслужил доверие чертей, чтобы позже занять их место.
Тут надо сказать, что моя модификация оказалась дефектной с самого начала. Именно потому мне не досталось условно божественного имени. Я считаюсь среди богов “младшим”, поскольку был последней отчаянной попыткой реанимировать безнадёжный проект. Все прототипы, созданные до меня, ушли на утилизацию; причём многие из них сделали это осознанно, спровоцировав техников всеми возможными способами.
Генетики много раз порывались прекратить производство откровенного брака, но всякий раз возвращались к попыткам: слишком им не хотелось терять тот потрясающий пси-потенциал, который продемонстрировали модели моей линейки. Никто из сиблингов не мог похвастаться таким уровнем пси-показателей.
Но была во всём этом и негативная сторона: при всём уровне пси-способностей (или, что лично мне представляется более вероятным, благодаря ему) мои предшественники демонстрировали недопустимо низкий уровень агрессии, полную неспособность подчиняться приказам и неприятие боевых задач. Все военные паттерны, вживляемые в сознание, отторгались в течение нескольких дней; попытки заставить их убивать проваливались.
Что в совокупности делало их, по сути, бесполезными.
Меня собирались утилизировать ещё в колбе. Списать, как ненужный мусор. Но куратор проекта, закономерно опасаясь за свою голову, уговорил дать его детищу последний шанс.
И вот он я.
По всем признакам, изначально я должен был повторить судьбу предшественников. На это указывало всё. Но было во мне кое-что, что меня от них отличало: я очень хотел жить. Настолько, что был готов даже воспользоваться техникой частичного замещения личности.
Если я не умею убивать, то этим может заниматься не-совсем-я.
Идею подал Деймос, кстати. И сейчас, оглядываясь назад, сомневаюсь, что он сделал это случайно.
Впрочем, я не стану спрашивать. Не хочу знать ответ.
Я склонил голову, позволяя волосам упасть вперёд, и потянулся к голодной, жадной, хищной бездне, лежащей за чертой сознательного. Той самой, где в каждом человеке (и не только) живёт жажда насилия, в обычное время более-менее успешно связанная рамками цивилизации, гуманизма и здравого смысла.
Эта бездна есть у каждого. Кто-то признаёт её, кто-то игнорирует, кто-то в неё падает…
Я же использую её.
Сознание привычно дрогнуло, зрение помутилось, чтобы через пару мгновений обрести почти невозможную чёткость. Чужие мысли и чувства перестали иметь какие-либо значения: мозг фиксировал их, но не выдавал никакой эмпатической реакции.
Именно так обычно чувствуют себя психопаты.
Я перехватил контроль над маской и оскалился, когда распахнулась дверь.
“А они вовремя, — заметил Деймос вкрадчиво. — Вот это я понимаю — чувство времени. Скажи?”
Я фыркнул. Доктора, всё ещё занятые спором, застыли и посмотрели на меня.
Ну-ну.
Я поднял голову. Я видел своё отражение в одностороннем стекле лаборатории: оскал маски и светящиеся алым глаза.
— Как мило, что вы вернулись, — протянул я, наслаждаясь их ужасом. — Я думаю, у нас осталось несколько незаконченных дел. Не возражаете, если дальше всё будет по моему плану?