Страница 17 из 21
– Всем приготовиться. Открывать огонь только после моего выстрела, – ОмГиорн отдал уже знакомый приказ. Ничего, лишним не будет.
Долго ждать не пришлось. Вскоре на разбитой до безобразия дороге, каких не встретишь даже в самых захудалых провинциях империи, показалось чёрное транспортное средство именуемое аборигенами странным словом «МАШИНА». Капитан прицелился и нажал кнопку.
Как назло в этот момент машина повернула вправо объезжая большую яму, и выстрел пришёлся совсем не туда, куда планировал офицер. Однако за зря он тоже не пропал. От попадания лазерного луча транспорт заглох и остановился став прекрасной мишенью для зоргов. И бойцы не подвели. Капитан лично видел, как не меньше трёх голубых лучей попали в водителя, остальные частой гребёнкой прошли по салону. После такого в живых не остаются.
И каково же было удивление офицера, когда открыв дверь машины, он увидел полные ужаса широко распахнутые глаза маленькой девочки.
– Ты гляди, детёныш выжил, – к ОмГиорну подошёл сержант ОмКарташ и, ухватив за волосы ребёнка, рывком вытащил из машины.
Девочка пронзительно закричала от боли и страха, выкрикивая что-то на своём языке. Из глаз потекли слёзы.
– Заткнись, – сержант наотмашь ударил ребёнка ладонью по лицу и потащил прочь от дороги. – Сейчас я тебя успокою.
– Сержант, отставить, – остановил бойца ОмГиорн. Ему уже доводилось видеть, как обращается ОмКарташ с пленными. Мерзость. И пусть население этого мира официально признано животными, такой смерти они не заслужили. – Отпусти.
По лицу солдата было видно, что приказ командира пришёлся ему не по нутру, но ослушаться он не решился. Капитан был крут на расправу, если считал, что его подчинённые это заслужили.
Девочка, как только её отпустили, тут же побежала к машине и, всхлипывая, прильнула к груди мёртвой молодой женщины.
ОмГиорн поднял винтовку и выстрелил. Пусть лучше так, чем от зверств сержанта.
***
Кудряшов курил одну сигарету за другой и пил кофе чашку за чашкой. От переизбытка никотина и кофеина уже тошнило. Давление поднялось выше маковки, а сердце готово было выскочить из груди. По хорошему сейчас бы домой, выпить таблетку и в кровать, но начальник полиции не мог позволить себе такую роскошь. Болеть было некогда. Что там говорить, даже выпить рюмочку коньяка, не было ни времени, ни сил.
Геннадий Васильевич по-тихому завидовал администрации города оставшейся по ту сторону забора. И раньше от них толку не было, и тут отмазались. Плакаты писать с ценными указаниями большого ума не надо, особенно если все инструкции поступают из центра.
Да, Москва была уже в курсе всего происходящего и даже в большей степени, чем сами местные.
Уже ближе к вечеру, из плакатной переписки Кудряшов узнал, что глава района предпринял попытку добраться до города кружными путями. Результат экспедиции был неутешительным – силовой барьер протянулся на много километров в разные стороны. И судя по всему, имел форму кольца. Если оно замкнуто, то это совсем хреново. Но пока машины разведки не добрались до противоположной стороны, ещё теплилась слабая надежда на благоприятный исход.
В связи с данной ситуацией, районная администрация никак не могла не поставить в известность обо всём происходящем областную. А те недолго думая доложили в Москву – пусть у них голова болит. В кремле ко всему отнеслись крайне серьёзно и клятвенно пообещали прислать нужных людей для изучения данного феномена и координации действий.
Местные власти облегчённо выдохнули. Кудряшов тяжело вздохнул.
В дверь кабинета уверенно постучали.
– Входи, – повысив голос, прокричал начальник полиции, уже примерно догадываясь, кого увидит на пороге.
И не ошибся.
– Накурил, хоть топор вешай, – вошедший Краснов помахал рукой перед лицом. Толку от этого жеста было ноль, зато он прекрасно послужил индикатором степени задымлённости помещения. Если уж майору, самому питавшему пристрастие к пагубной привычке, нечем было дышать, значит, полковник и вправду перестарался с табаком, пытаясь успокоить расшатанные нервы.
– Без тебя знаю, – хмуро проворчал Кудряшов. – Ты по делу говори.
– Можно и по делу, – Пётр Семёнович устало опустился на стул. – Из домов почти всех расселили…
– Что значит почти? – перебил доклад коллеги полковник.
– А то и значит. Некоторые наотрез отказались покидать квартиры. Ты же наш народ знаешь, упрутся рогом, с места не сдвинешь, – посетовал Краснов на жителей города. – Указ хоть бы, какой издал, мол, кто не согласен ехать в общагу, поедут в «обезьянник».
Кудряшов невесело усмехнулся.
– Полномочий не имею.
– Ну как знаешь.
– Чем мотивируют отказ?
– Знамо чем, бояться, что домушники квартиры обнесут за время их отсутствия. И я тебе скажу, правильно бояться.
Начальник полиции и сам это понимал. Без жильцов дома обворуют. Пусть даже всё самое ценное хозяева увезут с собой, но все вещи всё одно не вывезешь. Однако и оставлять людей вблизи барьера Кудряшов не хотел. Чуяло его сердце добром это не закончиться.
– Много осталось?
– Тридцать семь человек. В пяти домах.
Вот тебе ещё одна головная боль. Думай теперь, каким кнутом или пряником уговорить жильцов съехать из своих квартир.
– Остальным места в общежитии хватило? – полковник вынул из пачки сигарету, помял её в руках и без охоты закурил.
Краснов по примеру хозяина кабинета достал свои.
– Двенадцать семей пришлось разместить в бывшей школе-интернате, в тех корпусах, где жили беженцы с Украины.
– Что ещё хорошего скажешь? – Геннадий Васильевич затушил не докуренную сигарету в до краёв наполненной окурками пепельнице. Уже не лезло. – Если есть хорошее.
– Хорошее всегда найдётся. Лишь от человека зависит, какой у него стакан, на половину пустой или полный.
– Вот только философских разговоров мне сейчас и не хватает, – вспылил полковник. Неудивительно, нервы, как натянутая струна. Столько всего свалилось на его голову.
Краснов прекрасно понимал друга. Чем выше стоишь в табеле о рангах, тем больше зарплата, а вместе с ней соответственно растёт ответственность и проблемы. Если, конечно, ты правильный человек, а не выскочка который бессовестно перекладывает свою работу на плечи подчинённых, а сам лишь пользуется всеми привилегиями занимаемой должности. Кудряшов был не из таких, как впрочем, и сам Краснов. Только майору хватило ума не лезть в это болото.
– Я про стакан не просто так вывернул, – Пётр Семёнович расстегнул портфель, с которым пришёл и достал бутылку коньяка. – По пять капель сейчас совсем не помешает.
Геннадий Васильевич сперва неодобрительно покосился на коллегу, но подумав, махнул рукой.
– Твоя, правда. Наливай.
На столе появились две стопки и тарелка с нарезанными дольками лимона посыпанные сахарным песком. Краснов уверенным скупым движением распечатал бутылку и плеснул по стопкам янтарную жидкость.
– Без тостов, – майор, не чокаясь, опрокинул коньяк в рот, закусил лимоном и снова закурил.
– А я скажу, – Кудряшов поднёс стопку к глазам, задумчиво покрутил её в руках и без всякой надежды произнёс: – Чтобы этот бардак скорее закончился.
– За это я тоже выпью, – Пётр Семёнович быстро наполнил себе вторую.
Хороший коньяк сделал своё дело. Полковник почувствовал, как по телу разливается мягкое, ласковое тепло. Мышцы слегка расслабились, в голове прояснилось.
– Вот теперь можно и к хорошим новостям, – Кудряшов откинулся на спинку кресла. – Что ты там про них говорил?
– Из хорошего лишь то, что паники в городе нет, – Краснов затушил в пепельнице окурок и вновь наполнил стопки. – Я поставил посты на всех трёх дорогах. За последние четыре часа по ним суммарно выехало не больше дюжины машин.
Полковник по достоинству оценил инициативу подчинённого. К своему стыду, сам он до этого не додумался.
– Это хорошо.
– Хорошо, – согласился майор и тут же расстроил: – Плохо другое. Въехавших в город нет ни одной. Словно вымерли все.