Страница 31 из 60
Глава 11
— Милостивый государь! Я требую, чтобы вы объяснились о своих отношениях с Анной Александровной!
Требует он… Я еще раз посмотрел на лейтенанта, что заявился ко мне в Юсуповский дворец. Красавчик. Тонкие усики, правильные, аристократические черты лица. Кульнев. Илья Ильич. Потомок героя Отечественной войны 1812 года, потрясающего генерала Кульнева — того самого человека феерической храбрости и благородства, по причине коего в него даже запрещали стрелять противники!
Аудиенции Илья добивался аж три дня, о нем звонили из Морведа и я успел собрать информацию.
В январе 1904 года был выпущен из Морского кадетского корпуса мичманом. Принял участие в русско-японской войне. Побывал в плену. Много плавал. Совершил «кругосветку». Сейчас увлекся авиацией, собственно Кульнев и был тем самым пилотом, что сбросил над Таврическим дворцом Танееву и чуть не угробил девушку.
Этим он вызвал просто взрыв интереса к России в мире. Десятки западных газет вышли с фотографиями первой парашютистки, в страну поехали сотни энтузиастов авиационного дела — учиться у Кованько и Вуазена, перенимать азы летного мастерства (были желающие и по двигателям, но к Сегену в Сызрань поди доберись). Благо в Гатчине не только официально заработала авиашкола, но приехал сам Жуковский с прицелом на создание целого института. Под это дело начались заходы о том, чтобы передать «русским икарам» Гатчинский дворец. Ну или хотя бы Арсенальное крыло.
— Требуете?!? У меня??
Я вперил в Кульнева свой грозный взгляд.
Подействовало. Лейтенант смешался, быстро заговорил:
— Я имею самые чистые, возвышенные чувства к Анне Александровне! Я ее… люблю!!
Ох, как некстати… Танеева мне нужна, как воздух. Сразу после знаменитого полета, а потом и прыжка я устроил от небесников выступления Анны перед публикой. Аншлаг — это слишком мягкое слово. Люди на люстрах висели, чтобы услышать все лично от девушки. Разумеется, платили за посещение лекции, делали значительные пожертвования энтузиастам авиадела. Казна партии сразу наполнилась, значительные суммы были отправлены в Гатчину и Сызрань на развитие заводов. Был даже построен первый именной самолет. От «санкт-петербургского купеческого общества». Посыпались предложение от европейских стран на предмет гастролей Танеевой.
— Она моя секретарша — пожал плечами я — Отношения сугубо деловые.
— А я слышал иное — нахмурился Кульнев.
— Скажешь курице, а она и по всей улице — засмеялся я — Чего только про меня не плетут завистники. Но кажется, у Анны Александровны есть сердечный друг. Подробностей я не знаю, но у вас может быть соперник.
— Так и есть! — грустно кивнул лейтенант — Госпожа Танеева ко мне холодна… Но я буду добиваться ее руки! Жизни своей без нее не представляю!
Эх, как же не вовремя эти амуры-тужуры! Нужна мне Анна, без нее никак. Жизни своей без нее не представляю — на девушке весь документооборот, графики законопроектов… У нас в августе запланировано внедрение подоходного налога в стране, наконец, начинают работать Сенат и Верховный суд. Оттуда идет просто вал разных бумаг, инициатив. Зачастую глупых. Не дай бог Кульнев добьется расположения Танеевой и заделает ей ребеночка… Работа секретариата просто рухнет. Я пометил себе срочно искать помощников для Анны. Ну и разумеется, ставить палки в колеса лейтенанту. Ведь он служит…. а что ж, это отличный выход.
Дождавшись, когда Кульнев уйдет, я сразу позвонил морскому министру Дикову. Благо у нас с адмиралом сложились вполне рабочие отношения.
— Иван Михайлович, это Распутин. Не отвлекаю? Отлично. Пришли мне тут секретные сведения по линии нашей разведки. Нет, не Смерш. И не Комитета. Чьи? Ну скажем так от моих людишек в Европе. Так вот. Ходят слухи, что англичане задумались ставить самолеты на корабли. Да, вот такая инвенция. Взлетной полосы не хватит? Да, точно такие опасения. Однако, думают либо на поплавках аэропланы и спускать на воду краном, как баркас, либо есть предложения паровой катапультой запускать, как из рогатки. Да, умно. Это же какие возможность отркываются перед флотом в смысле разведки. Как планируют обратно сажать? Так поплавки же. Садится на воду, тем же краном морячки затаскивают обратно. А чтобы не смыло в волнение — спускают лифтом в трюм. Согласен, очень необычно…. Обратно соглашусь, такие полеты возможны только в штиль. Но и это уже огромный плюс для флота. Я тут вот, что подумал. Есть у Кованько морской лейтенант Кульнев. Курс пилотирования уже освоил. Самолет с поплавками построить недолга. Что если попробовать где-нибудь устроить испытания? Нет, в Кронштадте не стоит. Слишком много ушей и глаз в Питере. Где-нибудь на Черном море. Сможет флот выделить судно для дооборудования катапультой? Самолет спроектировать я поручу Жуковскому. Нет, Вуазену не стоит — все-таки иностранец. А ну как утекут наши секреты во Францию… Корабль выделите? Вот и договорились! А выгорит дело — надо будет думать об отдельной школе для морских летчиков. Там же, в Крыму где-нибудь. Чтоб от добровольцев отбоя не было, хе-хе…
Положив трубку на рычаг телефона, я потер руки. Одним выстрелом — сразу двух зайцев. Морская авиаразведка плюс сплавить Кульнева подальше от Танеевой.
От новости про довыборы левых по Финляндии у Столыпина естественно бомбануло. Имел с ним крайне неприятный разговор.
— Так на пороховой бочке же сидим, Петр Аркадьевич — пожал плечами я на все претензии премьера — Я тут поднял материалы Особого совещания. Доклад Анфимова к вопросу о крестьянской реформе.
— А… эти земцы! — Столыпин расстроенно махнул рукой. Ну еще бы. Прикладывали они премьера будь здоров. И главное, все обоснованно!
Из сорока пяти миллионов сельских работников лишь треть могла найти себе применение в сельском хозяйстве, а из оставшихся тридцати миллионов только пятая часть — в промышленности. Следовательно, примерно половина трудоспособного крестьянства оказалась сейчас просто лишней. Эти примерно двадцать три миллиона человек (трудоспособных мужчин, а не просто крестьянского населения) и составляли так называемый «аграрный навес», когда рост населения обгоняет рост производства продуктов питания, ограниченного плодородием почвы.
Кстати, с приходом в губернии земств и как следствие врачей, больниц, фельдшерских пунктов — ситуация с ростом населения еще больше ухудшилось. Просто потому, что заметно уменьшилась смертность, в первую очередь детская.
Судя по выкладкам, столыпинская реформа (переселение крестьян на восток) запоздала лет на тридцать-тридцать пять, тот же Транссиб надо было строить в 1870-е. Не хотела царская власть выбрасывать в эмиграцию миллионы лишних крестьян, вот и получила на свою голову. А другие страны из мальтузианской ловушки именно так и выскочили — Италия сплавила с юга почти треть (!) крестьян в Северную и Южную Америку, из Австро-Венгрии валили с национальных окраин, аналогичные процессы шли в Германии, Скандинавии и даже в Леванте.
Сами земцы, судя по докладу, выхода из этой ситуации не видели. Приветствовали прекращение выкупных платежей помещикам, а также «практически все комитеты, представляющие нечерноземную полосу, постановили ходатайствовать об увеличении срока переделов до двадцати пяти лет». Т. е. общину предлагалось сохранить, но перераспределять землю между крестьянами не раз в пять-шесть лет, а раз в четверть века. Разумеется, Столыпин, которому подгорало (причем в буквальном смысле — как-раз ему взорвали дачу на Аптекарском острове) положил крупный болт на все эти замыслы с общиной.
Но не только аграрное перенаселение толкало к революции. Правящий класс — сто тысяч семей, полпроцента населения — ситуация устраивала. И вот по какой причине, отмеченной Особым совещанием: «по мнению комитетов, недопустимо положение, когда аграрный сектор дает около половины доходов государства, а расходы на него составляют всего ДВА процента бюджета».