Тьма моей души

Охотника бросило в жар. Это было самое неромантичное приглашение в постель, которое он когда-либо получал, но вместе с тем — самое долгожданное. И не важно, с какой стороны, спать он все равно не смог бы.

— С левой. — Лео сглотнул, нахально рассматривая грудь сквозь прозрачную белоснежную ткань. Внутри все заполыхало от созерцания самой эротичной из ранее известных миру картин.

— Это если смотреть лежа на животе или на спине?

— Что?

Она уже стягивала с бедер юбку, выставляя на обозрение подтянутые ягодицы, едва прикрытые нижним бельем. Все жизненно важные показатели Лео подобрались к критической отметке: пульс, как дятел, колотил где-то в районе шеи, а давление подскочило, как у столетнего гипертоника.

— Ты в одежде будешь спать? — поддразнила она, приподняв одну бровь. Лайя тряхнула распущенными русальими волосами и забралась в постель, натягивая одеяло на голову. — Я даже не смотрю, — хохотнула она, — можешь раздеваться.

Лео со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы. В паху стало невыносимо тесно от этой двусмысленной игры, которую однозначно стоило доиграть до конца. Он подошел и порывистым движением стащил одеяло с лица девушки.

— Разденешь меня? — голос с хрипотцей не спрашивал, он ласково приказывал, а глаза сверкнули азартным огнем.

Лишь на секунду он увидел колебание на прекрасном лице, но строить из себя благонравную девицу Лайя не стала. Она, как змея, проскользила по простыням и устроилась на краю кровати, жалобно пискнувшей старой пружинкой. Тонкие пальцы тут же потянули вверх край его футболки, оголяя живот. Лео даже почувствовал ее дыхание, растекающееся по рельефным мышцам раскаленным свинцом, — настолько ее губы сейчас были близко. Охотник сам сорвал с себя футболку, не зная, как еще совладать с пожаром, который разгорался внутри. И когда казалось, что горячее уже быть не может, она уничтожила те несколько дюймов, что еще оставались между ними, и коснулась влажным языком упругих кубиков пресса. Проворные пальцы пробежались вниз, перейдя красную границу, и оказались на туго натянутой ширинке. Лайя надавила ладонью, вызывая в нем новую сладко-острую волну, вырвавшуюся наружу протяжным гортанным стоном.

Лео схватился за пуговицу, желая как можно скорее избавиться от одежды, но девушка властно остановила его руки:

— Ты же меня попросил? Так что я тебя раздеваю.

— Тогда давай быстрее, черт возьми!

— Так не терпится лечь спать? — хищно усмехнулась она.

Ее нахальство было уже за гранью. Лео прорычал что-то нечленораздельное и кинул девушку на спину в ворох подушек. Сам сел сверху, вдавив собой ее бедра в мягкий матрас.

— Ты бессовестная… — его рука грубо оттянула ткань бюстгалтера и смяла аппетитную, манящую грудь. — Сумасшедшая… — вторая — бесцеремонно забралась в трусики и нашла чувствительный бугорок. Лео поймал взглядом ее опьяненные похотью глаза и прошептал: — Ты — моя, вампирша. И будешь только моей.

Он наклонился и накрыл нетерпеливым, трепетным поцелуем ее рот, словно желая убедить их обоих, что так и будет и никаких возражений он не потерпит. Только он может трогать ее, ласкать, ловить губами ее стоны. Только в его объятиях отныне она может засыпать и просыпаться.

Лео содрал бюстгалтер до талии и дразнящими, легкими движениями огладил отвердевшие соски. Он уже изнывал от желания вобрать их в рот, провести по ореоле горячим языком. Какая же она все-таки была прекрасная, как она сводила его с ума.

— А тебе не кажется, что если я буду только твоей, то тебе тоже придется стать только моим?

— Кажется, — мягко рассмеялся он. Такая нужная фраза, сказанная осипшим голосом, приятно ласкала слух. — Все равно ты меня уже околдовала так, что я, как пес, готов сидеть у твоих ног.

В ее глазах демоны начали исполнять дикое огненное танго и настойчиво звали его присоединиться. Прежде, чем Лео успел что-то понять, Лайя скинула его на спину и поменялась с ним местами. Руки проворно скользнули к пуговице его брюк и расстегнули ее; змейка поползла вниз, отдавая сладкой вибрацией в чересчур напряженном паху. Она была такой естественной в своем бесстыдстве; без ненужного стеснения избавляла его от одежды и дразнила невесомыми прикосновениями рук.

— Обещаю, тебе понравится…

Еще бы ему не понравилось! Он был готов верить всему, что она говорит. Такие сочные, влажные губы просто не могли обмануть.

Мгновение - и Лео почувствовал ее язык. Шершавым мазком тот прошелся по головке возбужденного члена, заставив его прорычать ее имя, повисшее в тишине тайным признанием. Она ласкала его слишком сладко, слишком глубоко — заглатывала почти целиком. Губы невероятно шелковистые и мягкие, дарили нестерпимое колючее наслаждение, растекающееся по телу до боли сладкими волнами. Она медленно, но очень умело подводила его к кульминации, моменту, который разобьет мир вдребезги на миллионы сверкающих искр.

— Маленькая моя…

Лео резко отстранил ее и потянул на себя, скользя ладонями по бархатистой коже.

Губы накрыли ее губы, пальцы впились в ягодицы. Она словно была единственным источником кислорода в этой комнате, родником в обезвоженной пустыне. Через этот сумасшедший отчаянный поцелуй он выпивал ее, но никак не мог утолить безумную жажду.

Язык скользнул вниз, ведя мокрый след по шее, ключице. Лео обхватил губами напрягшийся сосок и стал посасывать его. Лайя застонала, выгибаясь навстречу, вцепилась пальцами в рыжие непослушные пряди. Ее тело уже дрожало, на коже выступила испарина, а глаза блаженно закатывались от неземных ласк. Двумя резкими движениями Лео порвал тонкие ниточки ткани на ее бедрах и отбросил в сторону последнюю преграду, разделяющую ненасытных любовников. Он удобнее устроился в пышных подушках у изголовья и плавно усадил девушку на себя, проникая в горячее, мокрое лоно до предела.

Невероятное ощущение! Оно уносило его сознание куда-то в космос, погружало в абсолютную нирвану. Лайя задвигалась на нем, медленно и грациозно, позволяя любоваться своим совершенным телом, развратным румянцем на щеках. Их тела все туже сплетались между собой, все глубже проникали друг в друга.

Лео схватил ее за бедра и стал вонзаться еще глубже и сильнее. Перья амулета взлетали к потолку, подгоняемые потоком раскаленного воздуха. Кулон с ласточкой ритмично раскачивался, периодически обжигая кожу парня прохладой металла. Лайя откинула голову, вцепилась в его плечи, постанывая и всхлипывая от наслаждения.

Как же он любил эту птичку. Как долго он ее ждал. Лео только сегодня осознал, что жил в призрачном ожидании этой встречи. Это что-то из грустных сказок про помешательство, из легенд про непреодолимое стремление бессмертных душ друг к другу. Ведь иначе невозможно же так нуждаться, изнывать, брать, утопая в безумии, а потом выплывать и вновь жадно хватать губы, что вдохнут в тебя жизнь. И жизнь Лайи в одночасье стала для него важнее всего. Он увидел новое призвание в том, чтобы ее защищать.

Стоны, срывающиеся на крики, грубые шлепки, струящиеся по телам капельки пота — все это говорило о том, что они оба очень близки к финалу. Лео чувствовал, как Лайя все теснее сжимается на нем, отдается до конца и почти себя не контролирует.

— Укуси меня! — хрипло попросил он.

— Что? — Она распахнула глаза, в которых сквозь дымку похоти явственно читался испуг.

— Ты сможешь обратиться! Давай! Сейчас!

— Лео! — Она стала покрывать его лицо неистовыми, молящими поцелуями. — Нет, пожалуйста, не проси…

— Да, Лайя! Ты же знаешь, что это единственный способ остаться с тобой.

— Тебе это не нужно!

Лео схватил ее за горло и остановил их обоих. Она тихо застонала, его же прошибала крупная дрожь. Это было его спонтанным решением, но еще никогда он ни в чем не был так уверен, как сейчас. Ему было страшно, но только оттого, что она может отказаться.

— Нужно! — прохрипел он. — Давай, Лайя! Я прошу тебя!

Он наблюдал за тем, как она колеблется.

Крепче сжав ее шею, Лео сорвался и начал яростно вбиваться в нее. Казалось, прошла вечность, прежде чем в черных глазах он увидел полыхнувшие багровые искры. Она впилась в его губы терзающим поцелуем, царапающим до крови, спустилась к шее. Он почувствовал, как бешено забилась тонкая жила, как застучало сердце в ушах. Лео удовлетворенно улыбнулся и прикрыл глаза. Очень скоро все решится. И они останутся вместе чуть дольше, чем навсегда…