Первый

========== Часть 1 ==========

День был пасмурный, но под вечер прояснилось, так что Серас отошла в тень здания сразу после окончания тренировки. От солнечного света она едва ли страдала — тут истории про вампиров врали, по крайней мере, про таких, как она и её хозяин, хотя в темноте ей действительно было комфортнее. Нет, на самом деле ей просто хотелось побыть в тишине и покое, подальше от «Диких гусей» и, особенно, от их командира. С ребятами она почти подружилась, да и с господином Бернадотте сработалась, однако, в последние дни его внимание начало тяготить её. Особенно тяготить.

Во время стычки с Миллениумом в Рио Алукард отчитал её за неготовность исполнить приказ, и Серас до сих пор была расстроена, хоть и старалась не показывать это. Она с радостью уничтожала монстров, пусть они и были ещё недавно людьми, но убивать живых… Стрелять в них, разрывать на части… Ещё и эта позорная встреча с отцом Александром, во время которой она едва под стол не забилась от страха. Вот тебе и бессмертный вампир! Бернадотте, конечно, тоже ничего не мог противопоставить сумасшедшему католику, но он хотя бы держал себя в руках. Да и людей убивал без жалости, как и полагалось наемнику. Не то, чему стоит завидовать и восхищаться, но, пожалуй, она не отказалась бы от толики его силы, не физической, понятное дело, а силы характера. И все же Серас, наоборот, начала сторониться его.

Капитан что-то втолковывал Рико на повышенных тонах и обрывки его фраз долетали даже до того места, где стояла она. Серас старалась не прислушиваться и вообще задействовать свои обостренные чувства по минимуму, иначе в чем смысл забиваться в угол? Надо просто подождать, пока отстреляется последняя группа, забрать свое оружие на чистку и уйти в подвал. Туда, в опасную близость к Алукарду, никто из «гусей» не совался, даже Бернадотте.

Правда, ей надлежало ещё и поужинать. То есть опять просидеть за длинным обеденным столом над единственной тарелкой с сиротливо лежащим на ней пакетом с кровью битый час, уговаривая себя решиться. Безуспешно. За отказ нормально, для вампира, питаться, ей прилетало регулярно, а она даже не могла адекватно объяснить, почему упрямится. Обратно смертной ей все равно не стать, это было кристально ясно, но Серас понимала, что как только она примет свое нынешнее состояние полностью, то потеряет что-то важное.

Если уж начистоту, дело было не только в её боязни окончательно превратиться в чудовище, переступить черту и ухнуть в пропасть к тому скучающему безумию, холодному и обжигающему одновременно, что ужасало и привлекало её в хозяине. Просто даже нагретый до комнатной температуры пакет с донорской кровью все равно выглядел крайне непривлекательно. От одного его вида её подташнивало, а постоянно преследующая жажда как будто притуплялась, хоть это и было немного странно — разве не проще попробовать добровольно отданную кровь, при отборе которой никто не умер, раз её так волнует моральная сторона вопроса? Это ведь было правильнее, принять себя вот так, честно и осознанно, чем впиться в горло врагу в горячке боя, поддавшись инстинктам.

Но тех же гулей, которых она превращала в фарш на заданиях, Серас тоже умудрялась игнорировать, сдерживалась, одергивала себя. Хотя многие из них умирали едва ли за час до их прибытия, а некоторые еще сохраняли тепло в изувеченных телах. Их кровь была в полном её распоряжении с молчаливого поощрения хозяина. Да что с ней не так? Ведь это придется сделать в любом случае рано или поздно, и лучше поспешить, иначе… Иначе все это может дурно обернуться.

На тренировочном полигоне раздались выстрелы, судя по всему, один из последних заходов с новыми автоматами. Капитан опять что-то крикнул, и она непроизвольно втянула носом воздух, хотя дышать ей уже как несколько месяцев было совершенно не нужно.

Люди не походили ни на пакеты с кровью, ни на остывающих гулей. У них не было никакой плотной оболочки, резко отделяющей внутренности от внешней среды, а смерть ещё не оставила на телах свой смрадный отпечаток. Серас слышала кровоток, сердцебиение каждого поблизости, будто врач со стетоскопом, только постоянно и четко. Правда, от звуков ещё можно было отвлечься. Но не от запаха, нет.

Она затруднялась описать это ощущение даже мысленно. Возможно, если бы мучимый жаждой человек мог чуять запах воды, близкой и недосягаемой одновременно, то это было бы чем-то схожим, однако, аналогия все равно выходила слабой. Это, конечно, тоже являлось необходимостью, основой жизни, но её желание, казалось, ощущалось куда острее, прянее, почти опьяняющим, словно она вдыхала винные пары, и ей кружило голову только от одного этого. Что если в своем упорстве она в конце концов доведет себя до того, что не сможет контролировать ситуацию? Что если она уже довела все до крайности? Голоду было плевать, насколько сильно ей хотелось сохранить свою человечность.

Все усугублялось, если она чуяла свежую кровь. От людей разило и без того, но стоило их ранить, и это превращалось в настоящую пытку. Было ли это так мучительно, потому что она отчаянно сопротивлялась зову? Или это чувство теперь будет преследовать её всю нежизнь? Невыносимо. Невыносимо. И так волнующе притягательно, что никакой первый поцелуй, которого у неё так и не случилось при жизни, не шел ни в какое сравнение с первым укусом, которого она жаждала до зуда в деснах сейчас. Наверное, потому безличный пакет с кровью и не вызывал всех этих ощущений, кошмарных, но ошеломительных в своей силе.

— Устала, Серас?

Ей все же пришлось вернуться к стрельбищу, чтобы забрать «Харконнен», и капитан тут же подловил её, подойдя сзади и почти нависнув над макушкой. Со стороны это наверняка выглядело почти угрожающе, но она знала, что он просто пялился на её грудь. Хоть декольте Серас никогда не носила, сверху зрелище все равно выглядело приятно. Судя по всему. Об этом можно было судить по мужской реакции, которая преследовала её с тех пор, как только в подростковом возрасте начали появляться первые округлости. Они хорошо скомпенсировали угловатую фигуру, слишком широкие для девушки плечи и узкие бедра, так что характерный взгляд Серас замечала и у мальчиков-сверстников, и у учителей и воспитателей в приюте, и у инструкторов на полицейских курсах, и у сослуживцев. Кто-то стеснялся, кто-то откровенно разглядывал. Капитан относился ко второму типу, в самой крайней его степени: он не видел в своем чрезмерном интересе совершенно никакой проблемы.

Она вздохнула, опять просто по привычке, и тут же пожалела об этом. Впрочем, при разговоре это все равно было необходимо — воздух же должен проходить через голосовые связки, чтобы формировать звук, верно?

— А вам заняться нечем, господин Бернадотте? — неуклюжая попытка огрызнуться звучала тускло и беспомощно. — Я вампир, если вы забыли, мне довольно сложно устать.

— О, детка не в духе?

Капитан притворно расстроился, проигнорировав её выпад, и Серас обернулась, начав непроизвольно рассматривать его в ответ. Несмотря на все те знаки внимания, что мужчины оказывали ей, сама она никогда не проявляла интерес к теме. Может все то, что она видела в детстве, так повлияло на неё, однако, физическая близость отвращала её не хуже донорской крови. И это, как ни странно, привело к актуальному положению вещей. Невинность обеспечила ей перерождение в вампира. И, одновременно, она до сих пор являлась одной из тех человеческих «черт», что связывала её с прошлой жизнью, с жизнью в принципе.

Капитан не дождался ответа и опять заговорил:

— Возможно, я смогу помочь и развеять твои печали?

Он рассмеялся и впился жадным взглядом в её губы, намекая так явно, как будто они играли гипертрофированные роли в ситкоме. Так глупо. Но, умерев девственницей, Серас почувствовала даже какое-то сожаление по этому поводу. Упущенная возможность была сомнительной, да и рассуждать подобным образом она могла только потому, что стала гораздо сильнее и больше не боялась принуждения. И все же… Что если ей удастся почувствовать себя более живой, хотя бы на мгновение? Удержаться на этой тонкой грани ещё немного дольше?