Страница 24 из 27
Тут Рультабийль остановился, чтобы немного перевести дух. Теперь мне стало понятно необъяснимое отношение Робера Дарзака к моему другу и легкость, с какою тот смог обосноваться на месте преступления. Услышанное лишь разожгло мое любопытство. Я попросил Рультабийля удовлетворить его. Что произошло в Гландье за эту неделю? Разве он не сказал мне, что против Дарзака появились новые улики, не менее серьезные, чем трость, найденная Ларсаном?
– Похоже, все оборачивается против него, – ответил журналист, – положение весьма серьезно. Господина Дарзака это не особенно-то заботит. По-моему, он не прав, что занят лишь здоровьем мадемуазель Стейнджерсон, которая понемногу поправляется, в то время как произошло событие еще более загадочное, чем тайна Желтой комнаты.
– Это невозможно! – воскликнул я. – Что может быть загадочнее тайны Желтой комнаты?
– Вернемся-ка прежде к Роберу Дарзаку, – охладил меня Рультабийль. – Я сказал, что все оборачивается против него. Следы изящной обуви, обнаруженные Фредериком Ларсаном, похоже, принадлежат жениху мадемуазель Стейнджерсон. Отпечатки шин вполне могут быть от его велосипеда – это установлено. С момента приобретения он все время держал этот велосипед в замке. Почему ему вдруг понадобилось его забрать? Он что, не собирался больше туда возвращаться? Разве разрыв его помолвки обязательно должен повлечь за собою разрыв отношений со Стейнджерсонами? И та и другая сторона утверждают обратное. Так что же? Фредерик Ларсан полагает, что между ними все кончено. Ведь с того дня, как Дарзак ездил с мадемуазель Стейнджерсон в универсальный магазин, в замке он больше не показывался и появился лишь на следующий день после преступления. Не забудьте, что мадемуазель Стейнджерсон потеряла сумочку с ключом в его присутствии. После этого дня и до вечера в Елисейском дворце профессор Сорбонны с нею не виделся. Но возможно, они переписывались. Мадемуазель Стейнджерсон отправилась в почтовое отделение за письмом, которое, по мнению Ларсана, написал ей Робер Дарзак, – ведь Ларсан, не зная о том, что произошло в Елисейском дворце, считает, что сумочку с ключом похитил Дарзак, чтобы сломить волю мадемуазель Стейнджерсон и заставить ее выйти за него в обмен на обещание возвратить ценные бумаги ее отца. Все это было бы весьма сомнительно и даже нелепо – так сказал мне сам Большой Фред, если бы не открылось кое-что посерьезнее. Прежде всего странно вот что: двадцать четвертого числа господин Дарзак лично приходил на почту и спрашивал письмо, взятое накануне мадемуазель Стейнджерсон: описание приходившего на почту человека точь-в-точь соответствует приметам Робера Дарзака. Когда же следователь мимоходом спросил его об этом, тот ответил, что на почте не был, и я ему верю. Даже если письмо написано им – чего я не думаю, – нужно признать, что он знал: мадемуазель Стейнджерсон письмо это забрала, поскольку он сам видел его у нее в руках в дворцовом саду. Стало быть, на следующий день на почту за письмом приходил не он. Я считаю, что этот удивительно похожий на Дарзака человек и украл сумочку, а потом в письме потребовал чего-то у мадемуазель Стейнджерсон. Увидев же, что его требование не выполняется, он явился на почту узнать, взяли ли оставленное им письмо. Именно так, по-моему, и можно объяснить его приход на почту и настойчивость, с какою он выспрашивал о письме. Затем он ушел, совершенно разъяренный: письмо забрали, а требование его не выполнено! Что он требовал? Этого не знает никто, кроме мадемуазель Стейнджерсон. На следующий день на нее было совершено покушение, а еще на следующий день я узнаю, что профессора тогда же и обокрали с помощью ключа, о котором шла речь в письме. Из этого я сделал вывод, что человек, приходивший на почту, и убийца – одно и то же лицо; этих вполне логичных рассуждений придерживается и Фредерик Ларсан, только применяя их к Роберу Дарзаку. Вы, разумеется, думаете, что и следователь, и Ларсан, и я сделали все возможное, чтобы поточнее узнать приметы человека, появившегося в почтовом отделении двадцать четвертого октября. Но откуда он пришел и куда ушел, узнать не удалось. Ничего, кроме описания, совпадающего с приметами Робера Дарзака! Во все крупные газеты я поместил объявление: «Солидное вознаграждение извозчику, который двадцать четвертого октября около десяти утра привез пассажира к сороковому почтовому отделению. Обращаться в редакцию «Эпок», спросить Ж.Р.». Все напрасно. В конце концов, этот человек мог прийти и пешком, однако, поскольку он спешил, можно предположить, что ему пришлось воспользоваться экипажем. В своем объявлении я не дал примет человека, чтобы все извозчики, привозившие примерно в это время клиента на почту, явились ко мне. Не пришел ни один. И вот я денно и нощно задаю себе один и тот же вопрос: «Кто этот столь удивительно похожий на Робера Дарзака человек, который к тому же купил трость, попавшую в руки Фредерика Ларсана?» Но хуже всего, что в то время, когда двойник господина Дарзака явился на почту, тот должен был читать лекцию в Сорбонне, но не читал. Его заменил один из его друзей. А когда Дарзака спросили, чем он был занят в этот час, он ответил, что гулял в Булонском лесу. Можете представить себе профессора, который просит прочесть вместо него лекцию, а сам отправляется в Булонский лес? И к тому же, да будет вам известно еще одно, он сообщил, что утром двадцать четвертого гулял в Булонском лесу, но что делал в ночь с двадцать четвертого на двадцать пятое, не говорит. Когда Фредерик Ларсан спросил его об этом, он безмятежно ответил, что это не его дело, и Ларсан поклялся сам докопаться до истины. Все это придает гипотезам Большого Фреда определенное правдоподобие, тем более что если в Желтой комнате находился Робер Дарзак, это лишь подтверждает предположение полицейского относительно того, как скрылся убийца: господин Стейнджерсон просто выпустил его, чтобы избежать громкого скандала. В этом я с Ларсаном не согласен, он заблуждается, и я буду только рад, если невиновный не пострадает. Но в самом ли деле Ларсан так уж ослеплен этой гипотезой? Вот в чем дело.
– Постойте, мне кажется, Фредерик Ларсан прав, – перебил я Рультабийля. – Вы уверены, что Робер Дарзак невиновен? По-моему, эти досадные совпадения…
– Совпадения – первейшие враги истины, – заметил мой приятель.
– А что думает обо всем этом следователь?
– Следователь господин де Марке не решается обвинить Робера Дарзака без надежных доказательств. Ведь против него восстанет не только общественное мнение, включая Сорбонну, но и господин и мадемуазель Стейнджерсон. Она просто обожает Робера Дарзака. Хоть она видела преступника и мельком, убедить публику, что она не узнала Робера Дарзака – если это был он, – будет трудновато. Конечно, в Желтой комнате было темно, но не забывайте, что ночник все-таки горел. Вот так, друг мой, обстояли дела, когда три дня или скорее три ночи назад произошло небывалое событие, о котором вы сейчас услышите.
Глава 14
«Сегодня вечером я жду убийцу»
– Нужно отвести вас на место происшествия, – продолжал Рультабийль, – чтобы вы все поняли или, точнее, убедились, что ничего понять невозможно. Мне кажется, я нашел то, что все еще только ищут: способ, каким преступник покинул Желтую комнату – без всяких трудностей и без участия господина Стейнджерсона. Поскольку имени преступника я пока не знаю, то о своем предположении ничего говорить не стану, однако считаю, что оно верно и в любом случае совершенно естественно, то есть весьма незамысловато. Но то, что произошло три ночи назад здесь, в этом замке, в течение суток казалось мне просто непостижимым. Гипотеза же, рождающаяся сейчас в моем мозгу, настолько абсурдна, что я готов пока предпочесть ей мрак необъяснимого.
С этими словами юный репортер предложил мне пройтись с ним вокруг замка. Кругом стояла тишина, и только опавшие листья шуршали у нас под ногами. Я уже говорил, что замок был весьма запущен. Древние камни, стоячая вода во рвах, окружавших донжон, пустынная земля, покрытая останками ушедшего лета, черные силуэты деревьев – все придавало этому печальному месту, над которым нависла зловещая тайна, необычайно унылый вид. Обогнув донжон, мы повстречали человека в зеленом – лесника: он не поздоровался и прошел мимо, словно нас и вовсе не было. Выглядел он точно так же, как в день нашей первой встречи, когда я увидал его в окно трактира папаши Матье: за спиной ружье, в зубах трубка, на носу пенсне.