Страница 27 из 50
— Вот же… — хочу сбежать, но Игорь окликает, а Вера прячет разгоряченное от страсти лицо на груди мужа и поправляет юбку.
— Я помогу Насте, — говорит она с лукавой улыбкой.
— Беги, Булавочка, — Гроза ловит ее губы, не стыдясь зрителей, и с трудом отпускает. Девушка кивает мне, проходя мимо, и короткая челка прячет сияющие светлые глаза.
Вот оно счастье семейной жизни в действии. Оно полыхает так, что способно заразить других. Жаль, мне это не поможет, ведь сердцу Ласточки не прикажешь.
— Ну… — доставая из кармана джинсов леденцы, Игорь приседает на лавочку и откидывает затылок на спинку, — колись.
— И ты в курсе?
— Наш Айболит втюрился, уже все знают. Это же сенсация! — ржет младший и протягивает мне коробочку с конфетами.
— Нет, спасибо, хватит с меня сладкого. Я после Настиного торта на колобка похож. Так быстро стану толстым и некрасивым. Тогда точно мне нифига не светит на личном фронте.
— Ой, — отмахивается Игорь, — по Сашке, вон, не скажешь, а с твоим либидо… никакое ожирение не грозит, — поймав мой жесткий взгляд, Гроза откашливается.
— Не представляешь, как с этой хренью тяжело жить.
— Раньше тебе это, — дергает бровью, — не мешало.
— А теперь, — присаживаюсь рядом с Игорем, — мешает! Жаль, что ты бросил, я бы сейчас выкурил сигаретку.
— Здрасте. У меня дома бабское царство, за дым жена не просто лозины даст, а порвет волчью шкуру на тряпочки.
— Детей снова бабуле отвезли? — все-таки беру конфету, кажется, вишневую, и бросаю ее в рот. Сладкая, как моя Ласточка, что так далека сегодня. Идиот… не моя и никогда такой не будет.
— Да, они с Чудаковым справятся, — с наслаждением разгрызает конфеты Игорь. — Там теперь орава с нашими малявками, старичкам не скучно.
— Семья… — протягиваю мечтательно, посасывая конфету. — Хорошо, что и Настин папа нашел свое счастье.
— Слушай, я все спросить хотел, — подтягивается Гроза, по музыкальному складывая перед собой пальцы. — Помнишь, Данька пропал после нашей с Верой свадьбы?
— А как же. Полгода где-то шлялся, так и не признался, куда ездил и зачем.
Игорь приподнимает плечо.
— Может, тайна следствия? Я тоже пытался выпытать. Молчит.
— Кста, а Соколов сегодня будет?
— Вряд ли. Настюха ему даже не дозвонилась, но я другое спросить хотел. Тебе не кажется, что с Данькой что-то не то последнее время?
— Не замечал, а что?
— Да он какой-то… — Игорь задумчиво переплетает пальцы, хрумкает косточками, выворачивая ладони. — Равнодушный стал. Неживой. Бессердечный. Малая упала на прошлой неделе, разбила колено, а он даже не помог подняться. Просто стоял и смотрел.
— Непохоже на Сокола, — я уставился на младшего. — Даня обычно чуткий и детей обожает. Хм… Ты не путаешь?
— Это и Саша отметил, и Настя.
— В следующий раз понаблюдаю. Может, он тоже… — я заулыбался, — того?
— Влюбился? Так сказал бы! Данька же прямой, как палка, а тут конспирация высший левел.
(Примечание от автора: история Данила Соколова «Хозяйка моего сердца» — фэнтези)
— Ты прав. Я у Даньки был недавно, и намеков на подобное не было.
— О, вы тут? — на веранде появляются Саша и Генри.
— Игорь, поможешь? — Гроза подзывает брата. — Дрова надо бы накрыть, снег пошел, еще намокнут, девочек не согреем потом.
Младший спрыгивает с лавки без слов, но, обернувшись, бросает мне:
— Как свяжешься с Данькой, сообщи. Что-то тревожно за него.
Парни выныривают на улицу, а мы остаемся с Генри в тишине. За стеклом, в зале, крутятся девчонки, расставляют еду, зажигают свечи, смеются задорно. Как бы я хотел Арину привести сюда, познакомить со всеми. Чтобы она выдохнула, чтобы почувствовала тепло и поддержку… Наверное, я сам виноват — слишком спешил, а она, неопытная, чуткая девочка, испугалась.
— Северный Олень, какими судьбами? Ты же вроде в Болгарии был, — поднимаясь, окидываю друга взглядом и пожимаю ему руку. Генри ведет слегка растрепанной головой, прячет глаза, уводя их в сторону, но на рукопожатие отвечает крепко и уверенно. Валерия очень помогает ему справляться с синдромом Аспергера и учит его не забывать о друзьях, не замыкаться, и прогресс виден — Генри спокойно общается и не пытается больше сбежать с вечеринок, как раньше. А мне все труднее находиться в компании, где все женатые и с детьми. Я, как белая, вернее, черная, ворона. То есть, ворон.
(Примечание от автора: история Генри и Леры «Шарм, или Последняя невеста»)
— Лера соскучилась за девчонками, — объясняет Север. — Давид, слышал про отца. Сочувствую. Вы с ним так и не поговорили?
— Нет, — неприятно вспоминать. Я вроде и тоскую, но отца для меня не стало давно, а его смерть — просто факт, дата, после которой ничего уже не изменить.
Жаль только я ни разу к сестре не наведался после похорон, не до этого было, но звонил ей изредка. Она в гости не звала больше, а я не навязывался. Мы просто чужие, скорее всего, и это уже не исправить.
— Егор сейчас с тобой работает? — интересуется Север.
— Не совсем. Ушел на вольные хлеба после последнего дела. Ты же Коршунова знаешь?
— Конечно, часто приглашаем его в наш клуб с программой. Крутой пианист, хотя Сашка играет мягче, что ли.
— Согласен. Гроза — это уникум, особенно после женитьбы. Любовь — шикарный вдохновитель, не так ли Север?
Генри роняет взгляд, смотрит на свои ладони, и на них заметны следы краски. Вот кто выжил благодаря любви — так это Генри, хотя все мы в его проклятие до сих пор не верим, но картины Севера, что продаются за миллионы — весьма красноречивы и очень точно описывают состояние молодого художника. Он любит, и это прекрасно, каким бы ханжой я не был, но такие вещи признаю.
— Так Меркулов общается с тобой? — Север нежно разглядывает девушек за стеклом, задерживает взгляд на жене, и в его улыбке столько страсти и обещаний, что я чуть не воспламеняюсь от белой зависти. — Искал его недавно, но Егор словно прячется от меня, на звонки не отвечает.
— Помогал мне, а почему морозится — не в курсе, он ничего не пояснял.
Генри всегда был проницательный и не терпит лжи, потому я не собираюсь юлить.
— Он присматривает за одной девушкой по моей просьбе, — дополняю ответ.
— А сам не можешь?
— Меня она, — я невольно стискиваю кулаки, и Север замечает, — видеть не хочет. Не полюбился, что поделаешь.
— Уверен? — он всматривается, но не в глаза, а будто считывает мимику.
— Не знаю! Но она каждый раз меня гнала и выдумывала какого-то хрена, что у нее есть муж, которого за несколько месяцев я так и не встретил.
— Моряк?
— Какой там. Соседи сказали, что она два года, как въехала, никого у нее не было и нет.
— Странно, — Генри присаживается на лавку, на место Игоря. Спину держит ровно, ногу закидывает на ногу. Аристократ, етить.
Затронутая тема подбрасывает в кровь жару. Я прохожу чуть вперед, под остролистую пальму и прячу дрожащие руки за спиной. Без Арины мир кажется тусклым и пресным, а секс с Кристиной — неприятным. Лучше бы в душе подрочил, чем чувствовать себя настолько грязным, но моя физиология берет свое. И уже та ночь с медсестрой покрылась пеплом, а звон в штанах пуще прежнего. Ни спать, ни встать, ни жить не могу — в голове монотонно гудит только одно — хочу…
— Хочешь, я проверю ее по своим базам? — Генри встает рядом, смотрит на смеющихся девушек за стеклом, нежно в который раз улыбается одной из них — белокурой Валерии, что усмирила настоящих демонов олигарха.
— Соколов уже занимается, но эти его исчезновения…
— Лишней моя проверка не будет. Вдруг найду раньше него. Скинешь на мейл.
— Спасибо, Генри.
— Давид! — на веранду залетает взъерошенный и раскрасневшийся Егор. Он бросает беглый взгляд в Генри, пожимает нам руки по очереди и принесенной новостью заставляет меня отшатнуться к стеклу: — Арина… — запыхавшись, — с детьми… пропала. Я не сразу заметил, к сожалению, но свидетели видели, как она на такси куда-то уехала еще утром вчера и до сих пор дома нет.