Сосед в наследство

– Ты пойми, Денису аспирантуру закончить нужно, писать диссертацию, – нравоучительным тоном заявила однажды Зоя Эдуардовна.

– Я же ничего не имею против этого. Но разве нельзя это как-то совмещать хотя бы с самыми минимальными заработками? – возмутилась я, громыхая посудой в раковине.

– Неужели ты хочешь, чтобы твой любимый муж бросил всё ради твоих прихотей?

– Прихотей?

– А как иначе? Тебе что, денег мало? Живёте тут, как сыр в масле катаешься и ещё возмущаешься! – Зоя Эдуардовна нервно отодвинула тарелку.

– Да поймите вы, я же хочу как лучше! – взмолилась в ответ свекрови.

– Как лучше будет для Дениса, знаю только я. Потому что я – мать!

– Угу, – грустно согласилась я, а потом ушла заливаться слезами в отведённой нам с мужем комнате.

Впрочем, моя любовь к Денису тогда ещё не угасла, и как ни мне приходилось понимать, что наука для него действительно важна и отвлекать его своими упрёками и слезами – это неправильно и неэтично. Я молча работала, исполняла то, что от меня требовалось, старалась меньше попадать Зое Эдуардовне на глаза, а, следовательно, и бывать дома. В ежедневных заботах и проблемах прошло ещё несколько лет. Взаимоотношения со свекровью наладились и заметно потеплели. Я даже научилась не обращать внимания на её едкие замечания и изо всех сил пыталась сохранять душевность и семейный уют, о котором она так мечтала.

– Мариночка, твои пироги недостаточно прожарены, – заявила свекровь во время очередного застолья в шумной компании родственников. Словно ничего не слыша, я так же улыбалась гостям и старалась сделать этот вечер незабываемым для всех. – Денис, как так можно? Ты ведь заработаешь язву, кушая непроваренную пищу! – Зоя Эдуардовна всё-таки вынудила сына положить пирожок обратно.

– Мам, пирожки отличные, – с полным ртом еды возразил Денис.

– Нет. Я же хозяйка, – свекровь бросила недовольный взгляд на меня. – Значит, мне лучше знать. Вот у Верочки с пятого парадного… М-м-м, какие она печёт пироги! Кстати, Денис, она уже давно приглашает тебя в гости. Может, сходишь, а?..

Денис закашлялся, но ничего не ответил. Я лишь покраснела и опустила глаза. Терпеть такое становилось просто невыносимо, но и устроить скандал при всех родственниках тоже не могла.

Зоя Эдуардовна ликовала. Она демонстративно отставила тарелку с пирогами в конец стола и продолжила расхваливать соседку Верочку, на что мои пальцы невольно сжались в кулаки. Зато вечером… вечером не выдержала и разрыдалась на груди у мужа.

– Я так больше не могу. Это кошмар какой-то! – всхлипывала я, растирая тушь по щекам.

– Милая, ну прости ты её. Мама ведь не специально! – ласково пел Денис.

– Как не специально? Она при всех, понимаешь, при всех сравнивала меня с какой-то Верочкой!

– Ну, малыш. Ну, успокойся, – гладил меня по голове муж.

– Нет! Я не успокоюсь до тех пор, пока мы не переедем! – решительно заявила ему своё несогласие и отправила на переговоры со свекровью.

Вот только долгожданный разговор и самые радужные надежды не дали ожидаемого результата. Как только Денис завёл разговор о нашем скором переезде, Зоя Эдуардовна тут же схватилась за сердце и повалилась на диван. Мой муж нервно мотался по квартире в поисках сердечных капель и молил Бога о том, чтобы с мамой всё было хорошо. Зоя Эдуардовна слёзно отреагировала на заявления сына и заявила, что если ему наплевать на здоровье собственной матери, то он может уезжать прямо сейчас. Но Денису, конечно же, было не наплевать, и он шаркающими шагами поплёлся объяснять мне, почему именно мы не можем пока переехать.

Смирившись в очередной раз с неизбежностью своего бытия, я молча отвернулась к стене, позволила супругу поцеловать себя и забылась в беспокойном сне. После того случая свекровь поняла, как можно манипулировать сыном, к тому же, весьма удачно, и прибегала к этой сцене всё чаще и чаще.

Наверное, мне помог счастливый случай. На кафедре, в университете, в котором работала мама, освободилось место, и я с радостью окунулась в мир своей детской мечты. С удовольствием преподавала английский язык, проводила интересные экскурсии и радовалась жизни. Почему иностранный язык? Наверное, однажды всё решила прочитанная вдоль и поперёк книга Редьярда Киплинга «Книга джунглей». Именно тогда я почувствовала, что мне непременно нужно узнать и другие языки мира тоже. А ещё мне безумно хотелось путешествовать, но денег на это я так и не нашла за всю совместную с Денисом жизнь.

Несколько следующих лет миновали относительно спокойно и ознаменовались лишь смертью моей матери, потерю которой переживала долго и болезненно. В тот момент даже вездесущая свекровь не решалась лезть с расспросами и вела себя сдержанно и спокойно. Видимо, у Зои Эдуардовны проснулась совесть, раз она оставила меня в покое, не подначивая и не цепляясь к каждому сделанному мною делу.

На семейном совете, почётным главой которого была Зоя Эдуардовна, утвердилось решение сдавать квартиру моей мамы и копить деньги на свой собственный угол. Я молча выслушала такое предложение и толкнула мужа ногой под столом. Денис, к счастью, вовремя спохватился и заявил свекрови о том, что мы женаты восемь лет и уже давно можем жить самостоятельно. Она спокойно выслушала сына и снова схватилась за сердце.

– Как же так? Детки мои милые, как же я буду-то без вас? – вредная женщина нервно глотала воздух.

– Поймите вы, мы же будем приходить к вам. Очень часто. Так часто, как вы этого захотите, – обещала я, боясь упустить такой шанс.

– Муж меня бросил. Ушёл в иной мир, оставив меня одну. Теперь и вы бросаете несчастную старую женщину, – завывала свекровь, утирая слёзы новой накрахмаленной скатертью, – Горе-то какое!

На крик и ужасающие стоны Зои Эдуардовны прибежала взволнованная соседка, удивлённо рассматривая странную картину в гостиной.

– Танечка, моя дорогая. Дети… Они решили оставить меня. Им, видите ли, другую квартиру подавай! А как же я? Как мне быть? – свекровь демонстративно подняла руки к небу и вновь закатила истерику.

– Что же вы так мать заставляете волноваться? Негоже так со старыми немощными людьми обращаться! Она к вам так относится, а вы… Эх… – махнула рукой соседка и удалилась к себе.

Я горько усмехнулась, когда поняла, что трюк свекрови в очередной раз удался и её заботливый Деничка смерил меня виноватым взглядом.

После этого, казалось, долгожданная идиллия всё-таки пришла в наш дом. Денис, наконец, дописал свою многострадальную диссертацию и исполнил свою мечту, а я всё дольше пропадала на любимой работе, получая отдушину только в ней. После смерти мамы она была тем единственным источником, дающим силы жить. Зоя Эдуардовна тоже немного успокоилась и с периодичностью раз в неделю рассказывала мне о том, как Верочка с соседнего подъезда, или Светочка, или Ниночка замечательно готовят рис, мясо и просто превосходно пекут пироги. Все эти девушки казались ей идеальным вариантом для любимого сына Денички. Об этом она тоже не забывала напомнить мне в минуты уединения с ней. Но никакая ни Верочка, ни Светочка с Ниночкой не спешили становиться членами семьи Зои Эдуардовны, ибо, в отличие от моей, их нервная система была дороже для них, чем какие-то призрачные семейные ценности.

Почему я не ушла? Почему сразу не бросила мужа? Наверное, потому, что всё ещё любила его. Любила Дениса, который каждую ночь клятвенно обещал, что не даст меня в обиду, что мы обязательно переедем в следующем месяце, что заживём по-новому.

Впрочем, у всего есть свой срок давности. У всего есть свой предел. Видимо, у моего терпения вышел тот самый пресловутый срок хранения, и я взорвалась, накрученная былыми обидами, словно бомба замедленного действия.

– Я хо-чу ре-бё-нка, – чётко и по слогам заявила в один вечер мужу.

– Но…. – Это единственное, что Денис смог тогда ответить.

– Что – но? Нам с тобой скоро тридцать. Когда рожать-то? – медленно закипала я, взъерошивая руками волосы.

– Но мама… она сказала, что ещё рано и… – пытался что-то объяснить Денис.