Страница 1 из 10
Алёна Митина-Спектор
Жизнь счастливая, жизнь несчастная
Глава 1
Из окна нашей квартиры каждое утро я созерцаю одно и то же – одинокий магазинчик, возвышающийся на пригорке среди болота. В течение пяти лет я ни разу не покидала село, не переступала за невидимую грань, отделяющую это место от остального мира. Клочок земли, затерявшийся среди бескрайних степей… Стараюсь не смотреть лишний раз в окно, поскольку то, что я вижу, нагоняет на меня уныние. Я даже приобрела в хозяйственном магазине укрывной материал, которым застилают помидоры на грядке, вырезала из него прямоугольные занавески, приклеила на двусторонний скотч и закрыла ими каждое окно в квартире. Лишь бы не видеть эту безмолвную сельскую пустоту, лишь бы отгородиться от этой безликой части мира, в которой я вынуждена жить.
Трудно поверить, что я провела здесь своё детство и юность. Столько лет прошло, столько событий сменили друг друга… Мне довелось пожить в Новосибирске и на юге России, и вот я снова сюда вернулась. В это село мы с мамой приехали из Комсомольска-на-Амуре, когда мне было пять лет. Для неё это местечко было и остаётся родным. Она выросла среди сельских просторов, окончила школу, здесь по-прежнему живут её родители. Их домик, выкрашенный насыщенной голубой краской, стоит напротив училища. Баба с дедой работали в нём, пока не вышли на заслуженную пенсию.
После переезда в село я не разговаривала с мамиными родителями и вела себя замкнуто. Иногда я звала двоюродную сестру Юлю, шептала ей на ухо то, что хотела сказать, а она в свою очередь передавала бабе Вале. Это раздражало бабу, и она с неудовольствием говорила: «Что она там опять шепчет, сказать не может что ли». Мне понадобилось немало времени, чтобы привыкнуть к новым родственникам, но когда я освоилась, они перестали казаться мне чужими и неприветливыми. С дедой можно было повеселиться, дать волю баловству, а баба Валя берегла семейный очаг, кружилась словно пчёлка на кухне и во дворе.
Баба выражала заботу ко мне в своей манере. Она регулярно обращала внимание на мой плохой аппетит. Завтраки и обеды превращались в экзамен, который оценивала баба Валя. Если ты поел хорошо – тебя хвалили и ставили «отлично», ну а если плохо, то ты практически с позором покидал аудиторию, то есть кухню, сопровождаемый недовольными репликами «экзаменатора».
Как-то раз школьная медсестра спросила меня о моих любимых блюдах. Я ответила, что больше всего люблю плов.
Тебе готовят дома плов? – спросила медсестра.
Нет, – ответила я.
Конечно, готовили, но это случалось не так часто, как мне хотелось бы. Я любила рисовую кашу, ту самую кашу, которую умело готовила баба. Мы называли её пловом. Она всегда выходила золотисто-коричневого оттенка, источала ароматы мяса, а крупинки риса прилипали друг к другу. Когда на столе стояла тарелка с любимым блюдом, это было особенное праздничное событие для моего живота.
Мама не пекла пирогов, и аромат свежей выпечки, разливающийся по квартире, просачивающийся через дверь в подъезд, был мне не знаком. Зато я часто лакомилась домашней выпечкой у бабы с дедой. Уходя от них, мама всегда брала с собой что поесть: пирожки с разными начинками, каши, супы.
Готовкой занималась в основном баба Валя. Характером она отличалась от бабы Ларисы, которая осталась в Комсомольске-на-Амуре. Баба Лариса была воплощением настоящей бабушки, какой я её и представляла: в очках с крупными линзами, укутанная в шаль, среди занятий которой обязательно есть какое-то ремесло. Бабушка умела обращаться со швейной машинкой. Она шила куртки, сумки и другие разные вещи. Бабушка обладала спокойным нравом, я никогда не видела злое или раздражённое выражение на её лице и никогда не слышала, чтобы она поднимала на кого бы то ни было голос. После развода родителей я больше не виделась с ней. Бабушка прожила долгую жизнь и её не стало несколько лет назад, но в моей памяти сохранились лишь тёплые воспоминания о ней.
Баба Валя – прямая противоположность бабушки Ларисы. Она всегда носит короткую стрижку, и иногда укладывает лаком свои тёмные волосы. Её брови, нарисованные чёрным карандашом, временами сдвигаются, придавая хмурое выражение лицу, и две бороздки между ними с возрастом становятся всё глубже. По утрам баба Валя стоит у зеркала и подводит чёрным карандашом веки, а иногда красит губы яркой малиновой помадой. В доме она занимает главную позицию, держит себя строго и уверенно.
После приезда в село нас с мамой поселили в общежитие, которое находилось недалеко от дома бабы с дедой. Напротив него стояло такое же двухэтажное здание, в котором жили студенты училища. На все квартиры был один общественный туалет, но я была там всего лишь один раз, когда одна знакомая девочка позвала меня посмотреть на засор в унитазе – зрелище не из приятных. Дома я пользовалась ведром для справления нужды, которое мама специально ставила для таких целей в угол комнаты.
В нашей квартире были две просторные комнаты, в одной из которых стояли железные койки с пружинными сетками, а другая служила кухней. В углу спальни, за кроватью мне выделили уголок, в котором баба с дедой предусмотрительно расставили игрушки. Это был мой маленький мирок, местечко, где я могла тихо сидеть, прячась от огромного чуждого мне мира и предаваться фантазиям. Иногда к нам в гости приходила моя двоюродная сестра Юля, которая жила у бабы с дедой.
Наши окна выходили во двор, который располагался между двумя общежитиями: нашим и студентов училища. Тёмными вечерами, когда небо покрывалось сине-чёрным бархатом, я с грустью смотрела на жёлтый свет, льющийся из окон напротив и думала о людях, которые там живут. Но моя грусть была лёгкой, полной очарования и детской искренности. Я не вспоминала об отце. Он навечно остался мутной точкой в сознании, и время, проведённое в большом городе, казалось неправдоподобным, затуманенным, словно меня никогда там не было и всё, что там происходило, мне приснилось.
После развода с отцом в характере мамы стали происходить негативные изменения. Она перестала улыбаться, вела себя отстранённо, находясь где-то далеко в пучине своих мыслей. Я ждала её улыбки, словно лучиков солнца после продолжительной стужи, но на материнском лице видела лишь тонкую полоску плотно сжатых губ.
В общежитии мы прожили около двух лет. Как-то раз к нам зашли баба с дедой и сообщили, что нашли нам однокомнатную квартиру в центре села. Мы с мамой сидели за столом и учили уроки, когда волна счастливого известия коснулась наших ушей. Мамино лицо озарилось улыбкой, и я поняла, что тучи наконец рассеялись. Мы переехали в свою собственную квартиру. В ней была спальня, небольшая кухонька и, что немаловажно, свой собственный туалет. К моему огорчению, там отсутствовал балкон, о котором я так мечтала. Напрасно я представляла, как летними тёплыми днями и вечерами выхожу на балкон, удобно устраиваюсь на полу, подстелив под себя шерстяное одеяло, читаю книгу или гляжу на голубое небо, облака, свежие зелёные деревья и покосившиеся деревянные постройки внизу.
Дни моего детства проходили в сельской идиллии, но часто были лишены материнского внимания и заботы. Мы с Юлей и другими ребятами убегали со двора, и нас подолгу не было дома. Мы выдумывали различные истории про то, как на нас охотится стая волков, про то, что нужно от кого-то прятаться, лазали по деревьям, расположенным на территории училища, уходили дальше – к полям. У меня был старенький красный велосипед на двух колёсах, который достался мне от сестры. Я каталась на нём по асфальтированной площади, делая круги, рассекая воздух и воображая, что нахожусь в полёте. Свежий поток ударял в лицо, дух захватывало от ощущения безграничной свободы. А дома нас ждали жареные пирожки, меренги и вкусный чай с листьями малины, и все эти вкусности успевала приготовить для нас баба Валя.
Глава 2
Деревья ласково шелестят зелёной листвой, с небес на землю опускается размеренное тепло, обогревая всё живое. На душе спокойно, тихо… Возвращаюсь из продуктового магазина, подхожу к подъезду. Недалеко от меня останавливается внедорожник, из которого выныривает Денис, мой сосед. На нём камуфляжные штаны, куртка такой же расцветки, а в руках ружьё, упакованное в кожаный футляр. Денис широким шагом прошёл по двору и остановился на крыльце.