Страница 3 из 4
Спустя год их число приблизилось к пятистам. Василий ощущал, как мозг отказывался воспринимать окружающее, но организм цеплялся за жизнь.
Когда надсмотрщикам становилось скучно, они спускались в карьер, выбирали группу живых скелетов и расстреливали. Иногда пленных не кормили неделю, а потом кидали сухари. Мучителей с автоматами веселило зрелище, когда у несчастных вздувались животы, и они умирали в мучениях. Но ведь это были люди, которые когда-то имели семьи, строили планы на будущее.
На передовом фронте советские солдаты оттесняли врага за пределы Советской Родины. Шли на запад долгожданные освободители Европы. Оккупантам пришлось сворачивать консервацию людей до отправки в концлагеря. Фашисты погнали пленных в направлении Праги. Падавших от слабости добивали звери в нацистской форме. Двое суток брели голодные узники, подгоняемые прикладами конвоиров. Впереди продвигались фашистские грузовики с солдатами вермахта, сзади – мотоциклисты. Отставших расстреливали. Униженные люди в лохмотьях, как могли, поддерживали друг друга.
Освобождение пришло неожиданно – колонну измождённых пленников освободили воины Советской Армии: танкисты стреляли по немецким грузовикам.
Колонна разбежалась по горелому ржаному полю. Обессиленные люди горстями хватали чёрные зёрна, запивали водой из луж.
Командиры собрали бывших пленных, дали возможность им подлечиться. Из освобождённых было сформировано военное подразделение под началом Василия и направлено на фронт.
Воевали в армии под командованием Константина Константиновича Рокоссовского. Василий не дошёл полсотни километров до Берлина. Он повторял заветное слово «ПОБЕДА!», и слёзы катились по щекам. Солдаты обнимали друг друга и верили в то, что Родина помнит каждого своего сына. Советские победители возвращались домой. Не все. Израненная Родина подозрительно относилась к тем, кто был в плену.
Штрафной батальон, сформированный из бывших военнопленных был отправлен на зачистку западной Украины от власовцев. По приказу командования Василий уничтожал «врагов народа». Когда из окон были слышны выстрелы – штрафбатовцы заходили в дом и расстреливали всех. Они не имели права ослушаться приказа, иначе сами попадали в категорию «врагов народа». Василий верил в непогрешимость комиссарских указаний.
После плена Василий воевал почти два года. Вернувшись в родное село, с горечью узнал, что старшие братья погибли в первый год войны. Из родной деревни его сразу вызвали в военкомат райцентра. Такие повестки стали частыми. Солдата, прошедшего плен и освобождавшего Прагу, по месяцу держали в заключении: тянулись допросы о том, как он попал в плен, не работал ли на врага.
Когда Василия вызывали в райцентр, семья садилась на лавки за длинный стол. Маленькие дочки плакали. Подросшие сыновья вытирали кулаками слёзы. Жена рыдала в голос – как растить без отца девятерых детей?
Василий переехал с семьёй на Балхашские острова, где рыбаки строили дома из местного стройматериала: камышит – сухие тростники, связанные в ряд; саманы – кирпичи из глины с коровьим помётом. Вели хозяйство: держали скот, садили огороды. Продукты на повозке возили в город на продажу. В городе закупали муку, сахар и корм.
Нескоро чиновники обнаружили сведения о судьбе части, в которой воевал Василий. Нашлись документы о воинском подразделении, которое стремительно формировалось в Сибири, отправлялось в Сталинград и было разгромлено в первом бою. Василия вызвали в военкомат, вручили орден и извинились.
Он устроился работать в рыбсовхоз. Советская власть не забывала крохотные посёлки. Работал клуб, принимала детей школа. Старики получали пенсии. В день Победы чествовали ветеранов. У Василия появились юбилейные медали. Рыбацкий труд давал мужикам возможность прокормить семьи, но отнимал силы и здоровье.
Зимой на санных упряжках уезжали по льду за двадцать-тридцать километров от посёлка, ставили сети. В ледяной воде под пронизывающим ветром перебирали сети, отвозили рыбу в рыбсовхоз и сдавали государству. Рыба шла хорошо, но перебрать руками каждую рыбку из ста килограммов скользкой добычи в день было нелёгким делом. Обратно обледеневшие рыбаки возвращались на санях; зарывались в сено с головой. Лошади шли сами на тусклые огоньки посёлка.
Летом давили жара и ветры на работу по хозяйству. По осени рыбаки вылавливали ондатр и сдавали их шкурки. Заготавливали запасы на зиму: загружали салом и мясом ямы-ледники. Погреба заполнялись соленьями и вареньями.
Василий редко рассказывал сыновьям о военной жизни. Смерть была рядом, но Судьбе было угодно, чтобы родились дети, появились внуки. Ветерану выделили дом; каждую весну принимал подарки и почести от администрации посёлка. Тяготы военного времени и нелёгкая работа давали ему знать о себе.
Из Сибири приехал младший сын, но не успел застать отца живым. Привёз газету со статьёй о своей депутатской работе. Мать плакала: «Как бы отец радовался газетным словам!»
Судьба уберегла Василия и от осознания того, что Родина, за которую он воевал, распадётся, детей и внуков жизнь раскидает по разным странам.
Но его душа была спокойна. Семья чтила память о своём ветеране. Славным именем деда назван внук – младший сын младшего сына.
ВТОРОЕ ПОКОЛЕНИЕ ХХ века
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ
НАСЛЕДСТВО
После окончания мореходного училища Лёша планировал продолжить учёбу. Крепкий невысокий парень с вьющейся шевелюрой был комсомольским вожаком, лидером ровесников. Твёрдая хитринка в светлых глазах и особый говор придавали неуловимое обаяние его облику и вызывали доверие.
Алексей подал документы в институт, но после кратких военных курсов был призван в армию, где вступил в коммунистическую партию, и в звании капитана командовал батареей гвардейского полка стрелковой дивизии Северной группы войск. Командир выглядел старше своих двадцати двух лет, природа лидера проявлялась в устало строгом прищуре и стальном голосе. Вскоре Алексей был назначен начальником артиллерии того же полка. Коммунист отличался храбростью, стратегическим мышлением и абсолютной верой в победу над врагом.
А в это время его отец помогал фронту в тылу: вязал носки, рыбачил, сдавал рыбу в совхоз. Старый солдат царской армии молился неизменной иконе и жалел о том, что сын не взял с собой заступницу. Заговорённые вражеские пули, прошив грудь офицера, не сгубили его жизнь – зимой 1944-го года Алексей попал в госпиталь. Ранение было серьёзным, и он провёл на больничной койке почти всю весну. Его жгла мысль о том, что погибли хорошие парни. Когда Алексей своей рукой закрыл остановившуюся синеву глаз упавшего друга, то слёзы свинцовым слитком застыли в его сердце.
…Алексей бредил: «Ванька! Не умирай! Мы с тобой ещё порыбачим на Каспии! За Родину! Батя… Не верую я в твоих ангелов. Не они Родину спасают». Он кожей чувствовал, как боль не оставляла лежавшего рядом солдата.
Не в силах справиться с ней, паренёк кричал. Алексей, очнувшись от бреда, попытался вразумить докторов: «Дайте человеку умереть спокойно. Снимите с него боль! Пущай судьба решает за него». Его привычное «пущай» предсказывало надежду, как «авось».
В апреле стараниями врачей и молитвами отца молодой организм выдержал испытание ранением. Офицер продолжил военную работу. Советские войска гнали ненавистного врага в его логово. Сражения, небольшие передышки, опять бои. Алексей, презиравший в юности, как и его отец, алкоголь, стограммовыми дозами поминал погибших.
После очередной битвы Алексея направили в госпиталь на четыре месяца. Врачей удивляло стремление организма выжить, хотя раненый повторял: «Дайте умереть спокойно, пущай судьба сама решает…». Единственным наркозом при операции была водка. Выписавшись из госпиталя в феврале 1945-го года, гвардии капитан просил руководство отправить его на передовую: «Не могу без армии. Там я нужнее!»